Анна Смолякова - Прощальное эхо

— Ну что ж, проходите, — она кивнула в сторону кухни. — Только не удивляйтесь, если Настенька заплачет. Она у нас боится незнакомых.

Оксана взяла с тумбочки пестрый пластиковый пакет и молча прошла мимо нее. Лишь стремительность ее движений да прикушенная нижняя губа свидетельствовали о том, что она все-таки волнуется. С кухни донеслись шорохи, потом детский голос произнес: «Тетя». Войдя, Наташа увидела, как Оксана присела на корточки и достает из пакета куклу-младенчика с толстыми кривыми ножками, круглым животиком и выбивающимися из-под кружевного чепчика кудрявыми светлыми волосиками. На кукле были надеты белоснежная распашонка и крошечный памперс. А еще она умела тихонько пищать настоящим детским голосом. Лица Оксаны Наташа не видела, а только ее руку, робко прикасающуюся к темным кудряшкам девочки, дрожащие пальцы Оксаны и ее плечи, напряженные, как крылья птицы, готовой вот-вот взлететь. Оксана лишь пару раз погладила девочку по головке, провела пальцем от лобика к пуговке носа, а потом развернулась и задала вопрос, в котором уже прозвучали человеческие нотки:

— Она совсем не похожа на меня, правда? Наверное, больше на Андрея? — В следующую секунду Оксана поднялась на ноги, одернула платье и улыбнулась с милой непосредственностью: — Ну вот мы и познакомились. Теперь можно приступать к приготовлению ужина. Мы заболтались, а Андрей может прийти уже совсем скоро. Кстати, это можно будет поставить на стол. — Она извлекла все из того же пакета высокую темную бутылку и несколько спелых персиков. — Испанский королевский «Мускат». Абсолютно классная вещь! Но его надо пить исключительно с фруктами. Мы, наверное, с него и начнем, правда?

Таков был ее план действий на ближайшее время. Своим неизменным «правда?» она, видимо, хотела подчеркнуть, что уважает правила игры и готова делать вид, что хозяйка в этом доме, и в самом деле, Наташа.

— Ну так что, будем готовить ужин?

— Я бы предпочла, чтобы вы отдохнули, — пожала плечами Наташа.

— Ну тогда я буду чистить картошку, — улыбнулась Оксана, устраиваясь возле раковины. — Во-первых, начищенной осталось совсем немного, а во-вторых, я вижу, что вы собрались готовить тушеную печенку, а у каждой женщины свои рецепты, неровен час, что-нибудь сделаю не так.

Настеньке вручили половинку большого яблока, очищенного от косточек и кожуры, и отправили играть в спальню. Сами занялись делом. Гостья сначала пыталась еще что-то говорить, но ей упорно не отвечали, и она через некоторое время умолкла. Наташа сосредоточенно обжаривала печень в горячем масле и смотрела, как из-под ловких длинных пальцев Оксаны выходят ровные, геометрически правильные брусочки картошки, как поблескивает на ее руке массивное кольцо с бриллиантом, и как отражается закатное солнце на темной бутылке старого королевского «Муската».

Андрей появился почти в восемь вечера. Повернулся ключ в замочной скважине, скрипнула дверь, а потом раздалось удивленное:

— Наташенька, у нас что, гости?

И пауза. Длинная, просто мхатовская. Еще не успев закончить фразы, Андрей понял, что спросил то, чего не следовало спрашивать. Но он не смог уже остановиться, как мальчишка, слишком сильно разогнавшийся на роликах.

— Да, зайди, пожалуйста, на кухню, — отозвалась Наташа. Оксана невозмутимо достала из кастрюли очередную картофелину и положила ее на разделочную доску. И снова молчание. Наташе не хотелось смотреть на мужа, следить за тем, как он пялит глаза на эту Афродиту, явившуюся из серой пены прошлого.

— Здравствуй, — произнес вошедший Потемкин. Оксана повернулась и улыбнулась так светло и радостно, будто они расстались только вчера, будто ровным счетом ничего не было: ни ее бегства к Томасу Клертону, ни крошечной шестимесячной девочки, ни ее заявления «прошу не подключать родившегося ребенка к дыхательному аппарату».

— Здравствуй, Андрей! — Она вытерла руки фартуком, подошла к нему вплотную, словно собираясь поцеловать или погладить по щеке, но в конце концов только легко и непринужденно рассмеялась. — До тебя теперь даже нельзя дотронуться. У тебя своя семья, у меня — тоже. А я все еще помню, какие у тебя колючие и жесткие волосы. Сейчас ты их отрастил, и тебе так даже больше идет… Знаешь, я когда вчера вас всех увидела, просто растерялась. Испугалась и сбежала, как девчонка. Глупо, правда? А вот теперь набралась духу и пришла…

Он молча кивнул, по-прежнему не отводя от ее лица внимательных глаз. Оксана поморщилась и покачала головой:

— Не надо на меня так смотреть. Правда, не надо. Я пришла решить некоторые деловые проблемы, ну, и посидеть, вспомнить старые времена… Господи, ребята, если бы кто-нибудь нам всем сказал пару лет назад, что все так обернется, разве бы мы поверили? Разве вы, Наташа, могли представить, что станете женой Андрея? Разве мы с тобой, Андрюшка, могли предположить, что расстанемся и после этого будем вполне довольны жизнью?

Наташа стояла у плиты и уже в который раз переворачивала обуглившийся ломтик печенки. Ее, слава Богу, ни о чем не спрашивали. Оксана пришла сюда сыграть придуманную ею же роль. А что же Андрей? Если он так уверен, что приезд его бывшей пассии ничего не изменит, если он утверждал, что все кончено раз и навсегда, почему тогда так побелели суставы его напряженных, сжатых в кулаки пальцев?

Потом они сидели за столом в гостиной и ели печенку с картофельным пюре. Оксана было поставила на стол свой «Мускат», но Наташа пить категорически отказалась. Отказался и Андрей. Гостья сначала попробовала было шутливо настоять, но вовремя нашла более элегантный выход. Она заявила, что вино — это подарок, так же, как и кукла. Забирать обратно, конечно же, глупо. Поэтому бутылка останется в их семейном баре до лучших времен, и выпьют ее они, когда сочтут нужным и с кем сочтут нужным. В ее голосе не слышалось и тени обиды. Она была исполнена легкости, изящества, непринужденности.

— Ну, вот что, мои дорогие, — Оксана аккуратно положила вилку на тарелку, — можно до бесконечности мило сидеть и молчать, думать каждый о своем. Я не обманываюсь по поводу того, как ко мне здесь относятся. Да это и не так важно. Каждый из нас уже сделал свой выбор… Вы, наверное, понимаете, что я пришла поговорить о своем ребенке.

— У тебя есть ребенок? — Андрей положил в рот очередной кусок тушеной печенки.

— Да, есть. И не надо изображать светское удивление. Я очень благодарна вам за то, что вы вырастили и воспитали мою Настю, но…

— Настя — наша дочь. — Андрей тихо, но жестко подчеркнул слово «наша». — И твои больные фантазии…

— Не надо, Андрей, — Наташа почувствовала, что сию секунду заплачет. — Не надо. Я ей уже все сказала.

Он посмотрел на нее не осуждающе и не вопросительно, а скорее оценивающе. Потом прокашлялся, положил обе руки на стол и произнес раздельно и четко: