Анна Смолякова - Прощальное эхо

— Андрей Станиславович на работе, — упрямо не желая опускать отчество, произнесла Наташа. — Будет не раньше чем через час…

— Значит, все-таки Андрей Станиславович? Ну, что ж, может быть, у вас в семье так принято… — Оксана улыбнулась, и в голосе ее прозвучала изысканно грустная и тщательно взвешенная ирония.

В квартире было тихо, раздавалось лишь тиканье настенных часов. Наташа порадовалась, что Настенька сидит как мышка и скорее всего увлеченно играет со своим любимым винтом от мясорубки, но тут из кухни донесся грохот, плеск воды и растерянный детский крик «ай!». Наверняка малышка дотянулась до края стола и уронила на пол чашку с соком. Наташа испуганно замерла лишь на секунду, а потом заговорила быстро, нарочито-громко, бестолково, судорожно тиская отвороты халатика, надеясь, что Оксана, может быть, не услышала, может быть, не обратила внимания, может быть, еще не поняла, что произошло. Конечно, это было глупо, потому что та явно знала про ребенка и, в конце концов, должна была заговорить о нем, но она все еще пыталась защититься.

— Вы знаете, Оксана, — Наташа замирала от страха и стыда, — у Андрея Станиславовича теперь новая работа. Он больше не работает в больничном городке. Ну там, где мы работали вместе. Вы ведь приходили туда, вы, наверное, меня помните? Так вот, он теперь заведует хирургическим отделением в частной клинике, у него большие перспективы и хорошая зарплата. К нему даже достаточно большая очередь. Его называют одним из самых талантливых молодых хирургов Москвы…

— Я очень рада, — Оксана прервала истеричный словесный поток мягким и каким-то кошачьим жестом, в котором была и незавершенность, и загадочность, и невообразимое изящество. — Я очень рада, что у вас все так хорошо складывается. Для молодой семьи это крайне важно. Кстати, возможно, вам будет интересно: я как-то очень давно в разговоре со старой подругой практически напророчила Андрею его будущее. Он работал рядовым хирургом, а мне очень хотелось добавить ему значительности, респектабельности, что ли. И я соврала, что он — завотделением частной клиники… Господи, как же это все было давно! — Она невесело усмехнулась. — Жаль, что я тогда не стала пророчествовать дальше. Сейчас бы, может быть, знала не только его, но и свою собственную судьбу.

Вроде бы Настиного вскрика она не услышала. Наверняка не услышала. Иначе выдала бы себя хоть чем-нибудь: тревожным взглядом, поворотом головы. Но Оксана по-прежнему казалась спокойной, чуть меланхоличной. Наташа вдруг подумала, что она разговаривает с ней как с доброй старой приятельницей. Не близкой подругой, а именно приятельницей, менее красивой, менее культурной, менее умной, к которой нужно снисходить и делать это как можно мягче, чтобы ненароком не обидеть. И эта ее очевидная снисходительность была оскорбительнее всего. Оксана не считала ее соперницей, просто никем: пустым местом, статисткой, фарфоровой куклой со стеклянными глазами, глупой, непонятливой и слишком приземленной супругой необыкновенного, одной ей принадлежащего мужчины.

Оксана сняла пыльник, холодно блеснувший белоснежными шелковыми кистями, свернула его пополам и легко бросила на полку в прихожей. Платье на ней, в самом деле, оказалось великолепное, перламутрово-розовое, обрисовывающее фигуру, но не облегающее ее, а только подчеркивающее и тонкую талию, и изгиб бедер, и классическую форму груди.

— Надеюсь, вы не слишком заняты сейчас, и я не отрываю вас от каких-нибудь важных дел? — Она улыбнулась тонко и очаровательно, коснувшись кончиками пальцев Наташиного плеча. Господи, как Наташе хотелось выставить эту божественную красавицу за дверь вместе со всей ее наигранной утонченностью и многозначительностью! Хотелось крикнуть ей в лицо, что она ушла из этого дома раз и навсегда и теперь не имеет права возвращаться, что она не нужна здесь никому, что ее здесь никто не ждет…

— Мне нужно успеть с ужином до прихода Андрея Станиславовича, поэтому я не уверена, что смогу быть интересной собеседницей, — объявила Наташа с некоторым вызовом.

— О! Это как раз не проблема, — Оксана махнула рукой. — Я вам помогу. Надеюсь, запасной фартук у вас найдется? Встанем вдвоем к столу… Насколько я помню, там было предостаточно места. Я, например, когда раньше здесь готовила, всегда клала рядом открытую книжку и по ходу готовки читала.

Предложение помочь с приготовлением ужина таило в себе скрытую насмешку. Но Наташу не трогали сейчас Оксанины саркастические изыски, она думала только о том, как бы не пропустить ее на кухню, где мирно возится маленькая Настенька.

— Проходите в гостиную, пожалуйста, — сказала она, стараясь унять дрожь в голосе. — Я постараюсь закончить побыстрее, и тогда мы сможем поговорить.

Оксана удивленно вскинула брови, затем пожала плечами и поинтересовалась:

— Вам что, неудобно принимать мою помощь? Не создавайте себе лишних проблем, я лично не вижу в совместном приготовлении ужина ничего зазорного ни для вас, ни для себя. Но я, конечно, не настаиваю и ни к чему вас не принуждаю… Если вы из-за ребенка, то это глупо вдвойне. В любом случае я ее увижу. Я ведь и пришла сюда исключительно из-за нее. Вас, наверное, научили заявлять, что это ваша родная дочь, да? Так вот, я обращаюсь к вам с предложением: мы обе — умные взрослые женщины, поэтому давайте беседовать цивилизованно. Я точно знаю, что это моя девочка, и для начала просто хотела бы с ней познакомиться.

Наташа почувствовала, как внутри у нее все мгновенно оборвалось. Андрей, в самом деле, учил ее, что надо все отрицать, что Оксана ничего твердо не знает и доказать ничего не сможет. Что в суд она не пойдет, потому что не сможет предъявить ничего, кроме собственных призрачных догадок. Что даже если она биологическая мать девочки, то прав на нее никаких не имеет, ни по закону, ни тем более моральных… Она откинула со лба волосы, вздохнула и сказала сухо и почти спокойно:

— Это ваша дочь. Я не собираюсь вас обманывать. Но вы имеете право только познакомиться с ней. Ни о чем другом и речи быть не может. Я вас не боюсь и наперед хочу сказать, что Настю вы не получите.

— Значит, ее зовут Настя! — Оксана задумчиво провела указательным пальцем по нижней губе. — Да, хорошее имя. Мне, во всяком случае, нравится гораздо больше, чем Катя. Наверняка это была идея Потемкина. Я права?.. Ну, ладно, я вижу, что вам этот разговор неприятен! Давайте пока займемся ужином, а потом снова побеседуем уже в более спокойной обстановке.

Она осталась такой же светской, невозмутимой и утонченной. Этой своей легкостью и нарочитой интеллигентностью подчеркивала, что не только к жене Андрея, но и к ее заявлениям серьезно не относится. И все же чувствовалась во всем этом явная фальшь, как душок в несвежей рыбе. Когда Наташа нащупала эту ускользающую тревожную ниточку, ей даже стало как-то полегче.