Ребекка Уэллс - Божественные тайны сестричек Я-Я

Все их духи были в одной тональности. И сами они гармонировали одна с другой.

Разумеется, поэтому им было легче забывать и прощать. Не выстраивать денно и нощно отношения, как это делаем сейчас мы. У меня такого никогда не получалось. Мне трудно даже представить такое количество подруг. И все же я своими глазами видела эту дружбу. Обоняла ее.

Духи матери были созданы Клодом Хове, парфюмером французского квартала, когда ей исполнилось шестнадцать. Подарок Женевьевы Уитмен. Ненавязчиво шокирующий и глубоко трогающий аромат. Из тех, которые тревожат и восхищают меня. Спелые груши, лаванда, чуть-чуть фиалки и что-то еще: пряное, горьковатое, экзотичное.

Однажды я уловила его на улице Гринич-Виллиджа, остановилась как вкопанная и огляделась. Откуда он доносится? Из магазина? От дерева? Прохожего?

Я так и не смогла угадать. Знаю только, что сразу захотелось плакать.

Я стояла на тротуаре, окруженная спешившими куда-то людьми, и вдруг почувствовала себя ужасно молодой и ранимой. Я живу в океане запахов, и океан — моя мать».

Закончив делать записи, Сидда вдруг захотела спать. Покорно опустила голову на стол и задремала. С коленей соскользнул альбом Виви. Крошечный ключик вылетел из складок старых страниц и упал на пол, к ее ногам.

Это первое, что увидела Сидда, проснувшись. Маленький, потемневший от времени, свисавший с цепочки, размером примерно с пекановый орех. Что он открывал? Шкатулку с драгоценностями? Небольшой саквояж? Дневник?

Сидда прошла к раздвигающимся стеклянным дверям и выпустила Хьюэлин. Наступил рассвет, но озеро было окутано туманом, таким густым, что не было видно противоположного берега.

Она вышла на веранду и долго стояла, глядя в туман. Ключ по-прежнему лежал в ее ладони. Похоже, когда-то на нем были выгравированы мелкие буковки, стершиеся от времени. Позвав Хьюэлин, она подула на замерзшие руки и сделала странную, ребяческую вещь: понюхала и лизнула ключик. На губах остался металлический вкус, заставивший ее вздрогнуть и почувствовать нэнсидруподобное [23] Нэнси Дру — знаменитый детектив, персонаж детских книг американской писательницы Кэролин Кин. волнение.

Остаток дня Сидда гуляла, ела и спала. Она и не представляла, что устала так сильно. Наконец, часа в четыре, пришлось отправиться в «Куино-Мекентайл», маленький универмаг, обслуживающий всю округу. Там же имелся телефон-автомат.

Украдкой перекрестившись, она набрала номер родителей.

Когда в Пекан-Гроув зазвонил радиотелефон, в штате Луизиана был самый разгар часа коктейлей. Виви Уокер сидела в складном кресле на краю огорода Шепа, наблюдая, как муж собирает овощи на ужин.

— Алло, — бросила она.

— Мама, это Сидда.

Виви глотнула бурбона с простой водой и немедленно ощутила укол совести за столь поспешное нарушение обета трезвости. Набрав в грудь воздуха, она едко осведомилась:

— Сиддали Уокер? Так часто цитируемая «Нью-Йорк таймс» Сиддали Уокер?!

Сидда поежилась.

— Да, мэм, та самая. Я позвонила, чтобы поблагодарить тебя, мать.

— С каких пор ты называешь меня «мать»?

Шеп поднял голову от грядки с зелеными перцами, а когда Виви одними губами прошептала «Сидда», кивнул и отошел к бобовым подпоркам, подальше от жены. Именно ему приходилось гасить истерику Виви после статьи в «Таймс». Виви перепугала его настолько, что он поспешил повезти ее на остров Хилтон-Хед, где располагался модный курорт. Все лучше, чем путешествие по докторскому предписанию, чем, вероятно, все и кончилось бы, не предприми Шеп экстренных мер.

Беда в том, что Шеп Уокер никогда не мог понять жену. Для него она была как чужая страна, для посещения которой необходим заграничный паспорт. Он давно не пытался узнать, что движет ее поступками. Жить с ней было труднее, чем выращивать и собирать урожай хлопка, а одному Господу известно, сколько для этого нужно приложить сил. Но даже после сорока двух лет совместной жизни она обладала способностью удивлять его, заставлять смеяться, что умели немногие. И даже сидя в пикапе во время объезда полей, она по-прежнему действительно слушала его трепотню о рисе, хлопке, ловле крабов или сборе соевых бобов. И когда время от времени Виви поворачивалась к нему, как умела одна она, откидывая голову, чтобы задать вопрос, Шеп снова чувствовал себя юным. В молодости между ними существовало мощное сексуальное притяжение. Притяжение, ослабевшее с годами… не столько от времени, сколько от бесплодных усилий выносить общество друг друга и даже умудряться выживать при этом.

— Никогда не доверяла женщинам, называющим своих мам матерями, — объявила Виви в телефон.

— Прости. Только хотела сказать тебе, что я… э… мама, я потрясена и ошеломлена тем, что ты прислала мне альбом. Невероятно великодушно с твоей стороны.

— Самое малое, что я могла сделать для драматического театра, — произнесла Виви. — Но не мешает помнить, что Клер Бут Люс была гораздо, гораздо старше я-я. И я-я любят друг друга в отличие от тех злобных кошек, которых вывела Люс в своей пьесе.

— Я вправду тронута тем, что ты решилась расстаться с «Божественными секретами», мама.

— Думаю, после всех твоих усилий окончательно уничтожить мою репутацию это действительно весьма великодушно с моей стороны.

— Не весьма, мама. Крайне.

Последовала короткая пауза: очевидно, Виви ждала очередных извинений.

— Еще раз прости, мама. Я не хотела тебя обидеть.

— А я не желаю это обсуждать, — бросила Виви. — Так что насчет свадьбы?

— Я не желаю это обсуждать.

— Все доводят меня до белого каления своими вопросами. Пойми, я годами рассылала бесчисленное количество свадебных подарков твоим одноклассницам. Некоторым по три раза. Люди стремятся узнать, куда посылать подарки.

— Твой альбом — единственный подарок, в котором я сейчас нуждаюсь.

— Я всегда мечтала воспользоваться им, когда буду писать мемуары, — вздохнула Виви. — Но у кого сейчас есть время на мемуары? Я все еще переживаю волнующие события своей жизни.

— Было бы замечательно, если бы ты все-таки написала о прошлом, мама. Я сгораю от любопытства… то есть твой альбом — вещь бесценная, но я столького еще не знаю! Так много историй остались нерассказанными. Я, например, нашла ключик. Он выпал из альбома, и я умираю от любопытства. Что он отпирал? Висит на крошечной цепочке.

— Ах вот как? — заметила Виви.

— Ты не помнишь, к чему он подходит?

— Да к чему угодно.

— Мать, ты не представляешь, как помогла бы мне, просто описав свою жизнь. Что влияло на тебя, каким образом возникла длившаяся столько лет твоя дружба с Каро, Тинси и Ниси. Что ты чувствовала, какие хранила секреты, о чем мечтала. Словом, описала все то, что не лежит на поверхности.