Ребекка Уэллс - Божественные тайны сестричек Я-Я

Виви поднялась и остановилась у кровати, переминаясь на холодном полу. Тело жаждало уюта и тепла толстых одеял. Сегодня утром в Багги будто что-то переменилось. Нечто новое, странное звучало в голосе, прорывалось нескрываемым возбуждением. Она уже была одета к службе. Голову закрывала косынка.

Багги стащила простыни, одеяла, ловко, как больничная сиделка, вытряхнула подушки из наволочек и свернула матрас. Каждым своим движением она выплескивала безумную ярость, которую испытывала к дочери. Каждым рывком молча отвергала, отталкивала упругое, цветущее молодое тело, всего минуту назад согревавшее постель.

И хотя не было произнесено ни единого слова, Виви, остро чувствуя происходящее, инстинктивно скрестила руки на груди, словно для того, чтобы защититься от Багги, нуждалась в доспехах, более прочных, чем простая фланелевая рубашка.

— Когда папа так решил? Он ничего не сказал мне вчера вечером.

— Твой отец не обязан все тебе говорить! — отрезала Багги. — Ты не его жена. Мне он сказал перед тем, как лечь спать. Он хочет, чтобы ты уехала поездом в пять ноль три.

Говоря это, она собрала подушки и слегка вскинула подбородок, словно желая посмотреть, как дочь воспримет ее слова. Сначала Виви ничего не сказала. Мать и дочь стояли, гневно глядя друг на друга, готовясь к предстоящему поединку в битве, причины которой никому не было дано понять.

На какое-то мгновение Виви показалось, что мать лжет. Но мысль эта была столь ужасной, что она не посмела высказать обвинение вслух и лишь заявила:

— Я хочу взять с собой эту маленькую подушечку.

Она показала на маленькую, набитую гусиным пухом думку, сшитую Дилией с помощью Джинджер и подаренную Виви вместе с шелковой наволочкой еще до того, как война лишила американцев такой роскоши, как шелк.

— Тебе она не понадобится, — процедила Багги, крепко прижимая подушку к груди. — В академии подушек достаточно.

— Но мне нужна эта, — настаивала Виви, — подарок Дилии.

Она бы отдала все, чтобы бабушка в этот момент была в комнате. Виви написала ей, едва Багги затеяла всю историю с академией, но Дилия гостила у своей подруги мисс Ли Бофор на ее ранчо в Техасе и поэтому не ответила на письмо. Окажись она здесь, наверняка защитила бы внучку. Но Дилии не было.

Виви хотелось наброситься на мать, бить по лицу, лягать, обличать несправедливость и жестокость.

— Отец внизу? — спросила она.

— Нет, он еще спит. Он очень устал, Вивиан Джоан. Ты извела его.

С самой ночи бала Тейлор Эббот почти ни с кем не разговаривал, но когда Багги впервые заговорила об академии Святого Августина, попытался протестовать.

— Мы можем подрезать ей крылышки. Виви и дома не хуже, чем в Алабаме, — заявил он. — В этих школах для девочек весьма странные принципы воспитания.

Но Багги отказалась смириться. И не уступила мужу, как обычно. И хотя Тейлор не дал окончательного согласия, все же наконец повернулся, ушел в свой кабинет, закрыл двери и отказался принимать участие в этой истории, заявив, что умывает руки.

Только вчера ночью Виви подошла к отцу, сидевшему в гостиной и слушавшему по радио новости с фронта.

Подождав, когда началась реклама, Виви робко спросила:

— Отец, можно с тобой поговорить?

В доме Эбботов все были обязаны просить разрешения, прежде чем обратиться к Тейлору Эбботу.

— Да, Вивиан, что тебе? — буркнул он, все еще прислушиваясь к голосу диктора.

Виви клялась себе быть сдержанной, рассуждать логично, постараться угодить отцу-адвокату. Но вместо этого дрожащим голосом выпалила:

— Я действительно должна туда ехать, папа? Но почему? Почему? Пожалуйста, отец, ты можешь помешать этому. Запретить. Ты ведь знаешь, мать всегда тебя слушает!

Он поднял глаза, и Виви впервые ощутила слабую надежду.

— Это уже обсуждалось, Вивиан. Ты поедешь в академию, — сухо объявил он.

Виви поспешно выпрямилась и постаралась взять себя в руки.

«Я должна собраться, — думала она, — иначе он не станет слушать. О, если бы я только могла казаться сдержанной, улыбаться так, как отец любит, говорить бесстрастным тоном, которым он восхищается, тогда он, может быть, и прислушается ко мне. Один внимательный взгляд, больше ничего не нужно. Один внимательный взгляд, и он поймет, что не может отправить меня туда.

Но стоило ей открыть рот, как слова снова вырвались отчаянным потоком.

— Папа, пожалуйста, пожалуйста, — заклинала она, готовая расплакаться. — Я сделаю все, что пожелаешь. Только, пожалуйста, не заставляй меня уезжать!

Тейлор Эббот снова посмотрел на стоявшую перед ним дочь. Светлые волосы стянуты шарфом на затылке, пижамная куртка сбилась на сторону, открывая веснушчатое плечо. Губы дрожали, глаза переполнились еще не успевшими пролиться слезами. Лицо бледное, под глазами синие круги. Прозрачная белизна ее кожи сейчас казалась анемичной, как начавшая желтеть по краям лепестков гардения. Тейлор до тошноты не выносил обнаженных эмоций. Именно это он ненавидел в собственной жене, вместе с запахом ее пота, тела, ежемесячным выделением крови.

— Виви, — бросил он, — никогда не умоляй. И не унижайся. Ты не нищенка.

С этими словами он прибавил звук, откинулся на спинку кресла, закрыл глаза и снова стал слушать новости с фронта, словно дочери не было в комнате. Но Виви продолжала стоять, изучая рисунок ковра. Она покорно дослушала известия о передвижении британских и индийских войск в Бирме. Наконец Тейлор Эббот открыл глаза, взглянул на дочь и ободряюще сказал:

— У тебя все будет в порядке. Вивиан. За тебя я не волнуюсь. Ни к чему. Ты пошла в Эбботов.

Отец кивнул, встал, выключил радио и направился к лестнице. Вивиан смотрела ему в спину. И видела только подтяжки, выделявшиеся на белом полотне рубашки.

— Скорее одевайся, — велела Багги, — не то опоздаешь на поезд. Пит отвезет тебя на вокзал.

— А папа? — вскинулась Виви. — Разве он не поедет? Я хочу с ним попрощаться.

— Твой отец просил его не будить, Вивиан Джоан. Пожалуйста, хватит с нас бед и неприятностей. Ты уже достаточно всего натворила.

— Но я не смогу увидеться с я-я, мама. Как же я уеду, не попрощавшись с ними? Мы все спланировали. Без этого никак нельзя.

— Вы прощаетесь уже целую неделю.

— Я-я — мои лучшие подруги, мать. Я должна с ними увидеться.

Но тут Багги, словно больше не в силах сдержать ярость, швырнула в лицо дочери простыни и подушки, которые все еще держала в руках.

— Прекрати! — злобно прошипела она. — Не желаю больше слышать ни слова о твоих драгоценных я-я. Больше тебе не о ком думать?

— Мама, — попросила Виви, на миг забыв о более формальном обращении, которым обычно пользовалась при разговоре с матерью, — не делай этого, пожалуйста. Они мои лучшие подруги. Я не могу оставить их просто так.