Ирина Гончарова - Счастье взаимной любви

— Это интересно! Очень даже интересно! Наконец-то хоть один живой человек! — Он тут же раскрыл папку, достал чистый лист бумаги и со сверхъестественной скоростью принялся что-то писать роскошной шариковой авторучкой.

— Так-так, — талдычил он. — Рассказывай, рассказывай, не стесняйся.

— А что рассказывать? — спросила Аня и поглядела в окно. На окне была установлена решетка, обычная веерная решетка, какими защищают первые этажи в городе. За решеткой на подоконнике гукал жирный голубь — вот-вот взмахнет крылышками и улетит.

— Рассказывай, как дело было.

Ни страха, ни волнения Аня не испытывала. Панибратский Соболь ей даже понравился: под тридцать лет, ладный деловой парень, явно не дурак, но беда в том, что ее-то, Аню, он держит сейчас за дуру. Хорошо, сейчас получит.

— Дело было так, — медленно начала Аня. — Решили мы с мамой сделать еврейскую фаршированную рыбу фиш. Папа ее очень любит. Пошла я на рынок и купила щуку. Ну, выпотрошили мы ее, все косточки убрали и начали фаршировать…

— Про что ты рассказываешь? — вытаращил светлые глаза Соболь.

— Про то, как дело было.

— Какое дело?

— Готовили папе рыбу фиш.

— На кой хрен мне твоя еврейская рыба!

— А про что вы спрашиваете?

— Как про что? Про то, как Богданову Галину употребили! Ты тут дурочку не ломай! Ведь официальные показания даешь. И может так обернуться, что ты из свидетелей станешь соучастником.

— Во здорово! — равнодушно ответила Аня. — Это как же соучастником? Что, я за ноги Корову держала?

— За ноги не за ноги, а если, к примеру, ты ее подпаивала в сговоре с Алексеем Ивановым, то ситуация меняется. Понимаешь?

— Понимаю.

— Ну так рассказывай, как было дело.

Аня помолчала, потом уныло заговорила:

— Рыбу мы нафаршировали, поставили в духовку, но главное, к ней положен соус. И вот тут…

— Плотникова, — тихо и строго оборвал Соболь. — Извини. Я тебя неправильно вычислил. Информацию о тебе получил недостоверную, извини… Начнем сначала, — он перевел дух и уперся взглядом ей в глаза. — Гражданка Плотникова, Анна Васильевна. Вы приглашены для дачи показаний по делу об изнасиловании гражданки Богдановой Галины. Вы обязаны говорить правду, в противном случае понесете наказание по соответствующей статье Уголовного кодекса. Я прошу вас ответить, что происходило на берегу Соловьиного озера?

— Обычная пьянка, — не раздумывая, ответила Аня.

— Водку пили?

— И портвейн «Кавказ».

— Кто купил алкоголь?

— Скинулись.

— Кто закупал и привез?

— Не помню. Все вместе.

— Алексей Иванов покупал?

— Нет. У него потом нашлась бутылка «сухаря»… «Цинандали».

— Иванов водки не покупал? — чуть удивился Соболь.

— Нет. Он предоставлял свою машину.

— Так. Выпили. Богданову кто-нибудь заставлял пить?

— Сама хлестала.

— Как сама?!

— Так. Дорвалась на свободе.

— На какой свободе, Плотникова?!

— Одна жизнь после школы кончилась, другая наступила.

— Понятно. Много она выпила?

— Как все.

Боже ты мой! Сколько раз в дальнейшей жизни Аня давала показания всяким следователям, дознавателям, оперативникам, милиционерам и полицейским, но этот первый в своей жизни допрос помнила слово в слово.

— Как развивались события дальше?

— Обычно. Разбрелись по парам. Кто хотел. Кто в палатку, кто в лес.

— Богданова — с Ивановым?

— Да.

Соболь вдруг примолк, чуть улыбнулся и спросил:

— А вы с кем?

— Это мое дело, — помолчав, лениво ответила Аня.

— Конечно, — кивнул он. — Значит, вы видели, как Богданова и Иванов удалились в кусты?

— Как удалялись, не видела. Потом видела.

— Что?

— Корова стояла на четвереньках, а Лешка сверху.

— Корова — это Богданова? Не надо так, Плотникова. Она сопротивлялась?

— Ничуть.

— Но кричала при этом, вырывалась?

— Кричала. Как все.

— В каком смысле?

— Да в обычном. Все кричат в первый раз.

— Вы тоже? — весело спросил он.

— Дурак, — не выдержала Аня.

Неожиданно для нее он засмеялся.

— Правильно, дурак. Вопрос чисто формальный, для ясности вашей позиции. У вас самой с Ивановым не было… любви и сопутствующей связи?

— Нет. Я его не защищаю. Говорю то, что было.

— Смело, — не скрывая одобрения, заметил Соболь. — Храбрая вы девушка, Аня Плотникова. В отличие от своих друзей-приятелей.

— Они папашу Коровы боятся. А я на него плевать хотела.

— Мне кажется, вы на всех плевать хотели. Но оставим это. Вы подтверждаете, что, по вашему мнению, половой акт между Богдановой и Ивановым проходил по обоюдному согласию?

— Он ей руки не выкручивал. И не бил.

— Но она была сильно пьяной?

— Как все.

— Значит, в беспомощном состоянии она не была?

— Она у него в плавках копалась. Еще у костра.

— Ну и дела! Выходит, вы видели все от начала до конца?

— Ничего такого от начала до конца я не видела. Что видела, то сказала.

Соболь помолчал, потом доверительно глянул на Аню и с дружеским участием спросил:

— А скажите, Аня, когда Иванов в кустиках уделывал Богданову, он не выкрикивал каких-нибудь политических лозунгов?

— Чего? — впервые изумилась Аня.

— Ну, есть показания, что во время акта он пел какие-то песни. По смыслу, будто он имеет комсомолку, а папа у нее парторг, мама в районке, и потому он дерет через зад всю коммунистическую партию Советского Союза?

— Да ему не до песен было! — радостно объяснила Аня. — В Корове сто пудов, а он тоненький и хиленький! Пока покрепче да поласковей прижал, его небось семь потов прошибло! Песни с лозунгами пел! В таких делах не до песен.

— Да. Пожалуй, вы правы. Не до песен, — сдерживая улыбку, сказал Соболь и вдруг спросил легко, как бы между прочим: — А вы все время были на берегу?

— Да, — разом выпалила Аня, и страх ударил ей в голову, что-то сжалось в груди, она напряглась, понимая, что теперь надо быть особенно внимательной и собранной.

— Сидели у костра, танцевали, пили, пели? — с деланным безразличием перечислял Соболь.

— Да.

— И не отходили никуда?

— Я?

— Вы?

— Сначала рыбу ловили. С Мазуруком.

— А позже?

«Что теперь отвечать?» — мелькнуло в голове Ани. Она уже видела, что Соболь тоже напрягся, лицо его стало жестче и подозрительней. Было ясно: он кое-что знает, кто-то из ребят не только наболтал про любовь Лешки и Коровы под политический аккомпанемент, но и постарался вспомнить, что Ани одно время не было у костра. Скорее всего информация исходила от самой Коровы. Остальным подобного рода пустяки сообщать ни к чему, им бы самим отодвинуться в сторону от политического изнасилования Коровы. Сидела Аня у костра или ушла куда — к оргазму Коровы вопрос отношения не имеет! ЭТО К ДРУГОМУ ДЕЛУ ИМЕЕТ ОТНОШЕНИЕ! И именно на это дело исподволь и неторопливо выходил следователь Соболь, вот ведь в чем беда.