Ольга Лазорева - Возвращение русской гейши

В XIX веке в Токио было 8 общин гейш, самым модным был ханамати Янагибаси (Ивовый мост). В период Мэйдзи вперед вышел совсем новый ханамати Симбаси, поскольку именно ему покровительствовали лидеры правящего режима. Сейчас в лидерах Акасака, которым пользуются, естественно, за казенный счет, лидеры «вечно» правящей Либерально-демократической партии.

В Киото (да и во всей Японии) самый известный квартал гейш — Гион («город цветов»), где гейши живут уже более двухсот лет. Традиционные двухэтажные дома с четкой геометрией наружных решеток сегодня в отличие от прежних времен выглядят загадочно скрытными. Раньше этот квартал наряду с гейшами населяло множество мастеров художественных ремесел, которые обслуживали их. Они создавали кимоно, украшения, обувь, различные аксессуары, музыкальные инструменты, веера, предметы быта. Потомки некоторых из них продолжают здесь жить и работать для гейш, усиливая тем самым атмосферу заповедности этого района. Гейши Киото — самые известные в стране. Их можно увидеть на разных празднествах — они проводят чайные церемонии, дают небольшие представления и одним своим присутствием привносят аромат старины. Каждый год в мае со всей страны в Киото съезжаются желающие полюбоваться танцами майко. Внешне они выглядят, как взрослые гейши — в таких же замечательных кимоно, только концы парчовых поясов оби не завязаны, а распущены сзади. Это красивое зрелище стало одним из фестивалей национальных традиций. В наше время, когда в Японии действует закон об обязательном девятилетием образовании, майко может перейти в разряд гейш только после окончания второй ступени средней школы, т. е. не ранее 15–16 лет. Из Киото молодые гейши разъезжаются по всей стране.

Сегодня высшую ступень в их иерархии занимают таю-сан, своего рода гейши-аристократки. Они ангажированы почти исключительно на официальные правительственные и полуофициальные приемы в чайных домах, на которых японские государственные деятели и бизнесмены решают порой весьма важные политические и экономические вопросы. Вообще гейши высокого ранга появляются на банкете ненадолго и мало общаются с гостями, демонстрируя главным образом свое искусство. Но их «коллеги» попроще весь вечер могут провести, непринужденно общаясь с клиентами, не отказываясь принять от гостя и чашечку сакэ. И поныне у гейш существуют разные варианты взаимоотношений с мужчинами, среди которых у них могут быть и искренние привязанности, и постоянные покровители, в том числе очень влиятельные, но гейша сегодня может быть и абсолютно свободной, ибо ее заработки позволяют быть независимой. К тому же гейши часто подрабатывают как исполнительницы на радио и телевидении.

Дни до отъезда пролетели мгновенно. Я с грустью в последний раз обошла квартиру, проверяя, все ли в порядке. Потом достала из упаковки статуэтку современной работы, которую купила в одном из магазинчиков Киото, и поставила ее возле телевизора. Она была выполнена из белого фарфора и изображала стоящую девушку. На ее поднятых вверх ладонях сидела огромная бабочка с раскрытыми, раскрашенными золотом крыльями. Я написала на маленькой открытке слова благодарности за приют и оставила ее возле статуэтки.

И вот мы стоим в аэропорту Нарита. Кихару очень обрадовалась мне и всю дорогу до аэропорта прижималась и болтала без умолку, рассказывая о своих впечатлениях и в спешке иногда переходя на японский. Госпожа Кобаяси обрадовалась меньше и даже пожурила, что я так и не нашла времени и не посетила ее дом. Я извинилась, и в этот момент увидела быстро идущего к нам Митихиро. Я не смогла сдержать возгласа удивления и отправилась ему навстречу. Он обнял меня и сказал, задыхаясь:

— Как хорошо, что я успел! Я не мог представить, что не попрощаюсь с тобой, моя принцесса.

— Но каким образом? — спросила я, смеясь.

— Прилетел на несколько часов. Провожу тебя и снова обратно на Хоккайдо.

— А, ты просто с самолета на самолет?

— Нет, это международный аэропорт, а я прилетел в Ханэда, аэропорт внутренних рейсов. И уже оттуда приехал сюда, — ответил, улыбаясь, Митихиро.

Я замолчала, внимательно на него глядя. Его глаза были грустными, он не выпускал моей руки, пальцы слегка подрагивали.

— Звони мне, — сказала я. — И приезжай в гости.

— О, да! — тихо ответил он. — Дух пиона всегда будет рядом со своей принцессой.

Я увидела в этот момент, как господин Кобаяси машет мне рукой.

— Все, мне пора, — сказала я и крепко его поцеловала.

Митихиро протянул мне небольшой квадратный пакетик и быстро пошел прочь, не оглядываясь. Я увидела, как господин Кобаяси провожает его взглядом.

— Это ваш поклонник? — задала вопрос госпожа Кобаяси, когда я подошла к ним.

— Друг, — кратко ответила я.

В самолете я заглянула в пакет. Там оказалась коробка. Раскрыв ее, я достала керамическую пиалу. Она была самой обычной на вид. Я провела пальцем по шероховатой глазури и удивилась не совсем ровным краям. Сбоку на темно-коричневой поверхности был изображен цветок, напоминающий пион, и я улыбнулась. Господин Кобаяси, сидевший рядом со мной, искоса глянул на пиалу. Потом попросил дать ему.

— Это очень дорогая вещь, Таня, — серьезно сказал он, внимательно изучив ее. — Ты даже не представляешь, насколько. Это работа гончара XVI века Раку Тёдзиро. Я как-то видел ее в каталоге. Твой друг, видимо, очень состоятельный человек.

Я молча убрала пиалу обратно и задумчиво посмотрела в иллюминатор.

— Да, у меня тоже есть сюрприз для тебя, — сказал после паузы господин Кобаяси.

Я повернулась и увидела, что он протягивает мне плотный конверт.

В нем оказались фотографии. На одной я лежала на спине, обнаженная и расслабленная, словно поникший белый бутон. Мои распущенные волосы ниспадали с подиума темной волной, глаза были закрыты. Одна рука свисала вниз. Но ее линия тоже была плавной, как все линии моего тела. А сзади, словно обломок высохшего дерева, полулежал старик. Холмики моей белой груди с нежно-розовыми сосками четко выделялись на фоне его темного сморщенного тела. Его лицо было повернуто анфас, взгляд полуприкрытых глаз был абсолютно отсутствующим и устремленным вдаль. Казалось, что он смотрит куда-то за пределы красоты, лежащей возле него, всей этой картины и даже — бытия. На другой фотографии мы были засняты сверху. Наши лежащие на боку полусогнутые тела были отвернуты друг от друга и соприкасались только ягодицами. И мы казались бабочкой, у которой одно крыло было белым и свежим, а второе — старым и засохшим. На следующих трех снимках я была связана яркими веревками. Мне особо понравилась та, где я сижу на корточках возле огромной напольной вазы. Мое тело переплетено очень сложными разноцветными узорами. И на вазе переплетение ярких цветных линий. Обнаженный господин Кобаяси с лицом, закрытым золотой маской, вынимает из вазы длинную ветку орхидеи с распущенными цветами. И так и кажется, что он хочет переставить цветок из одной вазы в другую — то есть меня.