Екатерина Вересова - Терпкое вино любви

— Мам, я хотел поговорить с тобой. Понимаешь, у меня возникли некоторые проблемы, — сказал он.

— Ты имеешь в виду теннис?

— Нет, конечно. Теннис меня не волнует, я все равно сделаю этого лысого черта Патрика…

— Значит, ты опять влюбился.

— Почему опять? Я и был влюблен. Как был, так и остался.

— В ту русскую девушку, которая посадила тебя за решетку? — На лице мамы появилось выражение искреннего веселья.

— Можешь, конечно, смеяться, но это так.

— И давно она уехала? Сколько прошло, месяц?

— Больше! Месяц и восемь дней, — с готовностью ответил Мишель.

— Неужели ты считаешь дни? — Мама пригубила кофе и тихонько покачала головой.

— Дело даже не только в этом, — задумчиво продолжал Мишель. — Просто мне еще тогда казалось, когда мы были вместе, что без нее в моей жизни будет не хватать чего-то очень важного. Знаешь, мам, если из механизма вынуть деталь…

— А она-то тебя любит? — с чисто материнским беспокойством спросила Эдит.

— Конечно! — без тени сомнения ответил Мишель, но потом вдруг сник. — Только вот… Она почему-то не отвечает на мои письма.

— Ты пишешь ей письма? — спросила мама таким голосом, словно речь шла о посланиях, выдавленных клинописью на глиняных табличках. Ей казалось нелепым покупать конверты, писать письма и ждать ответа на них, когда вот же он, телефон, сними трубку и скажи все, что тебе нужно.

— Да, я уже отправил два. И никакого ответа.

— Но ведь могло так случиться, что она их не получила, — предположила мама.

— Действительно, — протянул Мишель, — они могли затеряться, да и Олья могла куда-нибудь уехать. К матери, например… Она ездит к ней каждое лето на две недели.

— А кто у нее мать?

— Не знаю, — машинально ответил Мишель, и Эдит поняла, что это волнует ее сына меньше всего.

— Послушай, Мишель, — сказала она, торопливо закуривая. — Кажется, я поняла, что тебе надо сделать…

— Сначала затуши сигарету, — перебил ее Мишель. — Ты же недавно бросила курить.

— Ах да! — спохватилась Эдит и с досадой воткнула только что начатую сигарету в раскрытый спичечный коробок так, что та сломалась. Все пепельницы были вымыты и убраны. — Никак не могу привыкнуть! — всплеснула руками она.

— Ну не нервничай, — ласково сказал Мишель. — Лучше подумай о том, какой у тебя будет прекрасный цвет лица, если ты перестанешь курить. А теперь рассказывай, что ты придумала.

Эдит жалобно посмотрела на Мишеля.

— Ну, можно я буду хотя бы просто держать сигарету в руках? — спросила она.

— Держать можно, — разрешил Мишель. — Можешь даже размахивать ею во время разговора.

Эдит вынула из пачки новую сигарету и изящно зажала ее пальцами. Теперь она чувствовала себя в своей тарелке.

— У меня есть знакомый, — радостно начала она. — Он часто ездит в Москву, скупает там картины русских художников. Так вот, он может отвезти твое письмо в Россию, а там дать телеграмму на адрес, который ты напишешь на конверте. Твоей русской красотке останется только приехать в Москву и забрать письмо. Как тебе такой план? — Эдит грациозно отвела в сторону руку с незажженной сигаретой и сделала жест, будто она стряхивает пепел.

— Отлично! — воскликнул Мишель. — Тогда я смогу передать и приглашение, и деньги на билет!

— Ты хочешь, чтобы она приехала?

— Конечно… — Мишель печально опустил глаза. — Я же говорю тебе, что не могу без нее жить.

— А как же ты будешь жить без нее потом, когда она снова уедет?

— Не знаю, — совсем убитым голосом отозвался Мишель, — наверное, сойду с ума…

Эдит задумалась и поднесла свою «бутафорскую» сигарету к губам. Щеки ее запали, как будто она по-настоящему затягивалась дымом.

— Да, история… — сказала она.

Вечером вся семья сидела в гостиной у холодного камина. Традицию проводить вечера у камина в семье берегли, невзирая на время года. Мама вышивала бисером по шелку, это было ее последнее увлечение. Папа и Мишель играли в шахматы. Тихо звучала музыка «Магнитные поля» Жан-Мишеля Жарра. Смотреть телевизор в семье было не принято, считалось, что это «разжижает мозги». Исключение составляли любимые сердцу Мишеля трансляции чемпионатов по теннису и спортивные телеигры.

— Мишель, — обратилась Эдит к сыну, — у меня все из головы не идет наш утренний разговор. Зачем тебе себя так мучить?

— О чем это вы? — поднял голову от доски папа.

— Скажи Жюльену, Мишель. Пусть он тебе посоветует. В таких делах лучший советчик — мужчина.

Мишель встал из-за шахматной доски и прошелся по комнате. Тронул свисающие с потолка круглые медные колокольчики, и они отозвались хрупким прозрачным звоном.

— Только попрошу обойтись без шуток, — сказал он, не оборачиваясь. — Я предельно серьезен.

— Хорошо, — усмехнулся Жюльен, — давай, выкладывай, что ты еще натворил.

Мишель помолчал, словно собираясь с мыслями. И наконец выпалил:

— Папа, скажи, что мне делать? Я не могу жить без женщины…

— Ну вот! — хлопнул себя по коленям Жюльен. — И как же тут обойтись без шуток?

Но Эдит смерила его таким взглядом, что он тут же напустил на себя серьезный вид.

— Как что делать? — пожал плечами он. — Встречаться с женщинами, что же еще? Насколько я знаю, ты уже не мальчик.

— Но мне нужна определенная женщина, только она и больше никто.

— Ах вот оно что… — Жюльен задумчиво передвинул пешку на Е-4, а потом вернул обратно. — Тогда женись, — просто сказал он, как будто речь шла о воскресной поездке за город.

— Ты серьезно? — Мишель подошел и встал за спинкой его кресла.

— Вполне.

— А если она не француженка?

— Да хоть негритянка, — Жюльен схватил коня и начал примерять его по разным направлениям. «Совершенно бессмысленные действия», — машинально подумал Мишель.

— Нет, я не об этом, — продолжал он, — эта женщина живет в СССР.

— Ну и что? — бросил на него взгляд отец. — Высылай ей приглашение — пусть приезжает. Странно, что ты сам об этом не догадался…

— Про приглашение я догадался. Просто я думал, что мне еще рано жениться. Мне же всего двадцать два. Я даже не закончил учебу. И она тоже.

— Жениться никогда не поздно и никогда не рано. Вот мы с Эдит поженились, когда нам едва исполнилось по восемнадцать. Один молодой священник — кажется, где-то в Италии — взял и обвенчал нас. На Эдит не было никакого подвенечного платья, я тоже явился на церемонию в каких-то разодранных на заднице штанах. Ничего, живем ведь до сих пор. У любви не должно быть преград, вот что я тебе скажу. Что бы там ни писали в книгах, а преграды ее убивают…

— Убивают? — переспросил Мишель, и лицо его на глазах побледнело. — Тогда я немедленно женюсь!

Эдит звонко расхохоталась.

— Немедленно! Он немедленно женится! Вы посмотрите на него!