Чарльз Эллингворт - Тихая ночь

Из огромного чана разливали суп. Его ели в каждом углу, глядя куда-то вдаль, упиваясь тем, как живительный бальзам проникает в самую душу, заставляя снова почувствовать себя человеком, возвращая чувство собственного достоинства; теперь они были не просто животными, одержимыми мыслями о тепле и пище.

Спутники Мими устроились под лестницей. Герр Райнхарт опять уснул, не выпуская из рук эмалированной кружки, до половины наполненной супом; Реммеры не отрывали голодных взглядов от камина, а крестьянка с остервенением перебирала остатки своих земных сокровищ.

Разыскав графа, Мими с тревогой заметила следы усталости на его старом лице и поняла, что заботы о такой уйме голодных ртов не проходят для него бесследно. Покрасневшие глаза выдавали, что он не спал несколько дней. На графе была старомодная форма, в которой Мими никогда не видела его прежде. Несмотря на внешнее сходство с Бисмарком, он был убежденным гражданским и весь год носил сюртук и сорочку с высоким воротом.

Граф отвел Мими к себе в кабинет — оазис уединения посреди здания, которое теперь превратилось в общежитие, — усадил ее в кресло и отправился на поиски еды и своей жены.

Супруги наблюдали за тем, как Мими уплетает сосиску с кислой капустой, тихонько раскачиваясь и закрывая глаза от удовольствия. Они тоже перекусили, чтобы восстановить силы для разговора. Мими рассказала о своем путешествии, о Максе фон Шайлдитсе, о Бреслау и об Эрике. Старики слушали ее молча, размышляя над неизбежным концом того света, который они знали. Графиня держала Мими за руку, когда та описывала ужасы дороги.

Не успев договорить, Мими поняла, что фон Пуллендорфов не особенно впечатляет ее рассказ и что гостеприимство обрушило на их головы бессчетное множество похожих историй о скитаниях и муках. Слишком вежливые, чтобы показать это, они внимательно слушали, но Мими заметила, что внимание графа занято другим: он что-то обдумывал, выискивая неуловимое разрешение какой-то дилеммы. Мими закончила рассказ и посмотрела на старого графа, крутившего обручальное кольцо, будто четки. Она наклонилась к нему, назвала по-семейному «дядей», и ее тревожный взгляд заставил его нервные руки замереть.

— Тебе, наверное, странно видеть на мне эту форму, милая. Она долгие годы висела в гардеробе и извлекалась на свет только ради встреч с бывшими однополчанами. Сейчас она сидит немного плотнее, чем следует, — граф печально улыбнулся, — но другого нам, бедным старикам, пополнившим ряды фольксштурма, не дано. «Народная армия». Какое нелепое название для кучки калек, детей и мужчин, которые уже настолько одряхлели, что едва ли способны поднять винтовку. Поскольку я сделал головокружительную военную карьеру и дослужился до капитана, да к тому же имел огромное несчастье в прошлой войне сражаться с русскими при Танненберге [62] Битва при Танненберге (26–30 августа 1914 г.) — крупное сражение между русскими и немецкими войсками в ходе Восточно-Прусской операции в Первую мировую войну. Закончилось победой немцев. , меня сделали местным командующим фольксштурма и комендантом города. Только что мне доставили приказ. Мы должны присоединиться к регулярной армии (или к тому, что от нее осталось) и защищать вместе с ней главный железнодорожный мост через Нису. Чем, спросил я их? Двумя противотанковыми гранатометами «Панцерфауст», маузеровскими винтовками, которые устарели еще в кайзеровские времена, и всего несколькими десятками патронов? Нам пообещали автоматические пистолеты и минометы — но пока что это только обещания. У моего заместителя рак, а двоим из моих так называемых бойцов всего по четырнадцать лет — они близнецы и до сих пор поют дискантом в церковном хоре. Подготовка? Маршировки и нацистские салюты — больше ничего. Если выполним приказ, то станем пушечным мясом, а если не выполним, нас убьет рьяный тупоголовый коротышка, которого назначили местным крайсляйтером [63] Крайсляйтер — руководитель районной партийной организации НСДАП в округе — крайсе. Назначался непосредственно фюрером. . Я старый человек и прожил хорошую жизнь… — Он протянул руку и стиснул ладонь жены. — Но эти мальчики? Сомневаюсь, что мне хватит духу. Не может же мой долг заключаться в том, чтобы подставить их всех под пули? Ради чего? Чтобы война закончилась минутой позже? Как мне их защитить? Я слишком изнурен, чтобы ясно мыслить; слишком стар; слишком напуган, если быть откровенным. Что мне делать?

Осознав, что старый граф просит у нее совета, Мими удивленно подняла глаза. Фон Пуллендорф всегда служил ей образцом решительности, отеческой мудрости и умения распоряжаться властью. Но она понимала, что возраст толкает его на поиски кого-то, кому можно передать эстафету ответственности. Вот что значит взрослеть, промелькнуло в голове у Мими: теперь жизни этих мужчин и мальчишек в ее руках. Она задумалась, вспоминая дорогу, которая привела ее в Пуллендорф, погребальный мрак устланного мхом леса, безмолвный, неподвижный и непроницаемый. Мими удивилась собственной уверенности, осознав, что за последние две недели уже много раз выбирала между жизнью и смертью и сейчас перед ней всего лишь очередной выбор, причем не последний. Она твердой рукой переняла эстафету, и отвага в ее голосе заставила пожилую чету с гордостью и интересом вслушаться в ее слова.

— Вам нужно идти. Оставаться здесь — не выход. Я видела, как полевая жандармерия расправляется с дезертирами и даже с беднягами, которые не туда подали документы или отстали от подразделения. Жандармы любят свою работу, и, поверьте, в их лексиконе нет слова «милосердие». Важно, как вы будете действовать потом. Я не солдат, но даже я вижу, что лес по обе стороны дороги — непроходимое препятствие для любой техники. Думаю, русские не станут без крайней необходимости отклоняться от дороги. Если вам хватит сил перебирать ногами, пока их авангард не прорвется на главную путевую артерию и железнодорожную колею, а потом не растворится в зарослях леса, у вас появится шанс выжить. Держитесь вместе, чтобы отбиваться от тыловых отрядов, пока не вернетесь сюда и не переоденетесь в гражданское. Среди ваших людей должен найтись кто-то, кто помнит лесные тропы. Послушать меня — все просто, да? Что я знаю о войне?

Мими пожала плечами, но старый граф с улыбкой похлопал ее по ноге.

— Слишком много, милая, явно слишком много. И вполне достаточно, чтобы я дорожил твоим советом. Этот план оставляет нам хоть какие-то шансы, даже если потом, в гражданской одежде, нам придется иметь дело с русскими. Мне не придумать ничего лучше. Ты не должна находиться здесь, когда они придут. И увези с собой мою жену, ибо я страшусь того, что будет дальше.