Екатерина Вересова - Жаркие объятия разлуки

Она не хотела допускать этой мысли, однако через некоторое время правда стала неотвратимой. Вероника поняла: ей просто страшно. Она боится, панически боится сидеть здесь одна! Конечно, когда появилась щелка в приоткрытом окне, ей стало немного полегче… Но все равно страх сковывал ей все внутренности, не давал не то что уснуть, но даже забраться на верхнюю полку и укутаться в одеяло. Вероника сидела, прямая, как палка, и предельно напряженная. Взгляд ее был устремлен за окно, но однообразный пейзаж вхолостую пролетал перед глазами, как стертая кинопленка. Все отчетливее она ощущала внутри копошение этого странного мерзкого существа, теперь ей казалось, что его скользкие щупальца шарят изнутри по всему ее телу. Не выдержав этого кошмара, Вероника вскочила с полки и изо всех сил рванула дверь.

От образовавшегося сквозняка взлетели занавески на окне, грохот колес зазвучал сильнее… Но существо — неведомое и гадкое, — оно вдруг сразу исчезло…

Вероника, совершенно потерявшись, вышла в коридор и встала у окна. Что же с ней происходит? Вообще-то она не из пугливых. Темноты и одиночества она не боится с детства. Но этот нелепый, позорный страх она ощущала почти физически…

И вдруг ее осенило.

Замкнутое пространство! Вот чего она так боялась! Как только пространство переставало быть замкнутым, страх проходил. Даже когда она приоткрыла окно — и то почувствовала, как в толще ее ужаса появилась брешь. Значит, она не может находиться одна в небольшом закрытом помещении — в этом все дело.

Это была болезнь, и Вероника знала ее название. Клаустрофобия, или боязнь замкнутого пространства. Обычно ей бывают подвержены дети в возрасте семи-восьми лет, именно тогда они просят маму не закрывать дверь в их комнате или оставлять в ней хотя бы маленькую щелочку.

Ну да, конечно, она заполучила эту идиотскую болезнь, просидев сутки под землей… Удивительно, как она вообще не помешалась там от ужаса. Вполне могла бы крыша поехать.

Так. Значит, клаустрофобия. Но ведь это, наверное, не навсегда? Со временем это пройдет?

Однако пока даже сама мысль о том, что сейчас ей придется идти в пустое купе, приводила ее в ужас. Больше всего на свете Вероника не хотела вновь ощутить у себя внутри суетливую возню тех скользких щупальцев…

Поэтому она плотно задвинула дверь своего купе, вышла в тамбур, сняла с прыгающего от радости Тома намордник, села на корточки и, прижавшись щекой к родной и теплой шерстяной морде, задремала.

…Она снова брела по сумрачному лесу, задевая головой за сизые, покрытые засохшей хвоей еловые лапы… Под ногами чавкала черная вода, в нос то и дело ударяли тяжелые струи болотного духа… Она не знала, куда идет… Единственное, что было ей понятно, — это что так и надо… Она должна идти и ничего не знать… С деревьев изредка капала вода — видимо, недавно пролился сильный дождь… Она все шла и шла, старательно примеряя каждый шаг, — как вдруг нога ее соскочила и она резко провалилась по самую грудь в грязную и липкую жижу… В этот момент в голове ее лишь промелькнуло: «Ведь это уже было со мной! Было не раз!» Затем она почувствовала, как ноги ее словно наливаются свинцом — какая-то неведомая сила потянула их книзу, в глубь земли… Вероника в отчаянии била руками по грязной воде, пыталась схватиться за сухие и хрусткие еловые ветки, но все напрасно… Черная зловонная жижа была уже возле самой ее шеи. «Помогите! Вытащите меня отсюда!» — закричала Вероника, мучительно пытаясь проснуться… А вода миллиметр за миллиметром поднималась все выше и вот уже стала захлестывать в ее раскрытый рот… «Что, попалась, сука?» — раздался вдруг глумливый голос над самым ее ухом, и Вероника поняла, что это голос ублюдка Пахана… Из последних сил она обернулась и увидела сверкающие из кустов остекленевшие голубые глаза…

— Монбохто! Стоим всего три минуты! — напомнила всем проводница. — Не разбегаться!

На платформе какая-то бабуля подходила ко всем и предлагала расфасованные по кулькам кедровые орешки. Другой мужичок заморенного вида под предлогом того, что «будет веселее ехать», пытался продать бутылку мутноватого самогона.

Возвращение в купе вселило в Веронику светлую надежду выспаться: когда она вошла, то обнаружила там двоих соседей. Ими оказались сухонькая старушка, одетая во все черное, и юный бритый курсантик, который при ее появлении тут же начал смущаться и краснеть от подворотничка до макушки. Впрочем, Веронике не было до них никакого дела. Ей требовалось только присутствие людей. Она надеялась, что если будет в купе не одна, то сможет побороть свой страх и заснуть. Разумеется, она соблюдет все правила вежливости — не будь она внучкой покойного Бориса Губернаторова.

— Добрый вечер! — бодро обратилась она к новым обитателям купе.

— Здравствуй, дочка, — отозвалась старушка и, оглядев ее с ног до головы, вздохнула. Может быть, глядя на молодую рослую Веронику, она вспомнила свою собственную далекую юность. А может, углядела в лице Вероники что-то особенное — ведь люди к концу жизни начинают чувствовать то, что недоступно обычным органам чувств. Вдруг она своим старческим чутьем догадалась, что перед ней не просто девушка, а убийца? Вероника нахмурилась и отогнала от себя мрачные мысли. «Просто я стала мнительной», — подумала она.

Курсантик даже толком не посмотрел на нее, буркнул себе под нос что-то невразумительное и уперся взглядом в заоконный пейзаж.

— Мое место на верхней полке, — сказала Вероника. — Разрешите, я лягу прямо сейчас?

— Давай, давай, дочка… — отозвалась бабуля, а курсантик тут же выскочил из купе, как будто услышал команду своего старшины.

Ну вот наконец-то сбудется ее мечта. Сейчас она сбросит свои тесные джинсы и нырнет под чистую прохладную простыню! Вероника закрыла за курсантом дверь и полезла в черную сумку, чтобы достать ночную рубашку и халат. Но тут же остановилась и замерла… Чертовщина! Проклятое многолапое существо не исчезло. Оно нисколько не боялось присутствия в замкнутом пространстве других людей — в частности, этой мирной старушки. Ему было на это совершенно наплевать. Как только захлопнулась дверь и купе превратилось в подобие маленькой полутемной пещеры, злосчастная клаустрофобия вновь дала о себе знать.

Так вот в чем дело! Для этой мерзкой твари совсем неважно — один человек в замкнутом пространстве или нет. Человек пугается не одиночества. Он пугается до такой степени, что не видит в присутствующих людях потенциальных спасителей. Это глобальный страх, это вселенский ужас. На него не действуют никакие доводы, никакие объяснения. Просто ощущение, что если сейчас же не вырваться, то все погибнут, задохнутся, будут безжалостно раздавлены… Спасите! Помогите! Вытащите меня отсюда!