Барбара Константин - Амели без мелодрам

— Вот что, старички… Сдается мне, вы любите фрукты? Прекрасно. Из этого я делаю вывод, что вы знаете все сады в округе? Ну, к примеру, сад папаши Буатара, что на Ореховой дороге? Понимаете, о ком я говорю? Ну, дом на выезде из деревни. Скрытый от всех. Он гораздо удобнее, чем сад кюре. Достаточно поставить кого-нибудь следить за дорогой — и спокойненько… В общем, объясняю. Вы чего хотите? Остаться маленькими недотепами, которые не разбирают, что хорошо, что плохо, или желаете, чтобы вас сцапали жандармы? Хочу, чтобы вы знали, парни. Кюре, может, и хорош для мессы, но в остальном — берегитесь! Если хотите знать, я знаком с теми, кто горько пожалел, что сходил к нему на исповедь… Столкнуться с Буатаром вы не рискуете: он перебирается в Виши. А потому взять у него немного фруктов — все равно что дать ему понять, что вы о нем думаете. В некотором роде…

Мы обалдели. Вот уж чего мы никак не ожидали! Жан, наш хозяин, объяснял нам, как и у кого лучше тырить! Это был просто переворот в наших мозгах!

— А вы, старички, хоть знаете, что такое Сопротивление?

Ничего мы не знали. Мы и вправду тогда были настоящими маленькими недотепами… Мы замотали головами. И тогда он нам стал рассказывать о Сопротивлении, о маки и обо всем… Мы слушали затаив дыхание. Он хорошо говорил. Смотрел нам прямо в глаза. Как мужчина с мужчинами. Отвечал на все наши вопросы и не держал нас за каких-нибудь сопляков. Он нас уважал. Мы такого еще не знали.

Ясное дело, он нас покорил.

Под конец он встал и сказал:

— Держите рты на замке. Я на вас рассчитываю, парни. До завтра.

На другое утро все, как обычно, вышли на работу.

С той только разницей, что с того дня мы подкладывали ему в котомку то грушу, то яблоко. Из тех, что крали из сада папаши Буатара.

Наши первые шаги в Сопротивлении…

И разрази меня гром! Эти фрукты имели привкус свободы! Такого я потом никогда не испытывал…»

Антуан набрал номер. В трубке долго раздавались гудки. Никто не ответил. Что за черт! Он снова позвонил. То же самое. Он положил трубку.

Дедушка с бабушкой говорят, что им нездоровится. Что, должно быть, все дело в погоде. Антуан не понял, при чем тут погода, но пояснений спрашивать не стал. Ему было грустно. Он оставил стариков смотреть телесериал и поднялся на чердак. Там он стал думать о Кларе. И о котенке Леоне. Он такой хорошенький. …Но как же такой маленький котик смог залезть в будку на высоком дереве? Все-таки странно. Дом Амели стоит на отшибе. Чтобы добраться туда, малыш должен был проделать долгий путь на своих маленьких лапках. Один. А сколько опасностей: собаки, коровы, лисы, машины, кабаны. Его могли либо раздавить, либо сожрать! Может, он травмирован… Может, теперь его мучают страхи? Кстати, разве с животными не бывает, как с людьми? Например, боязнь пауков… Впрочем, я от нее излечился. И тому есть доказательство: я могу спокойно смотреть, как паук плетет паутину прямо над проигрывателем, и не кричу, и у меня по спине не струится пот. А какой это паук? Крестовик, бокоход, каракурт? А может, птицеед? Да ладно, хорош преувеличивать… Бедняга Леон, если у него появилась боязнь пауков, плохо ему придется! В деревне пауки повсюду. Клара сказала, что по-испански «леон» — это «лев». Котенку подходит, ведь коты — тоже маленькие львы. А если Марсель ошибся и Леон окажется кошкой, тоже ничего страшного: надо просто прибавить букву «а»: Леона…

Антуан спустился с чердака и снова набрал телефонный номер. В трубке гудки. Он ждет.

— Алло, папа?

— Кто это?

— Это я…

— Кто это — я?

— Антуан.

— Но как, по-твоему, я должен знать, что это ты, если ты говоришь только «это я»?

— Но я же сначала сказал: «Алло, папа?»

— А, ну ладно. Быстро говори, что тебе нужно, я очень занят.

— Я хотел спросить, когда ты приедешь.

— А, понимаю. Знаешь, это будет довольно сложно. Я позвоню вечером.

Антуан вздохнул и побрел в кухню.

С банкой колы в руках он уселся на диван перед телевизором между бабушкой и дедушкой.

Они смотрели свой любимый сериал.

Поедая чипсы и соленые крендельки с тмином.

Временами всякая ерунда очень к месту.

И очень кстати, когда ни о чем не хочется думать.

Жерар приехал к Амели, но навстречу ему никто не вышел. Он обнаружил всех в кухне, причем они были так заняты, что почти не заметили его появления. Амели удалось уговорить Клару слезть с дерева, а Фанетту — с велосипеда. И она привлекла их помогать ей варить варенье. Из слив. В их обязанности входило раскладывать варенье по банкам и облизывать пальцы. Они были очень увлечены. Осталось только написать этикетки. Сделать эту работу вызвался Жерар. У него красивый почерк. Большая редкость у медиков.

Потом они поужинали в саду. Кроме Жерара, есть никому не хотелось. Весь день возле варенья — какой уж тут аппетит… Само собой… Потом все замерзли и пошли за толстыми свитерами. Комментарии следуют.

«Еще лето в разгаре, а погода — как осенью. Не знаешь, как одеваться… В самом деле, не поймешь, какое нынче время года. Это внесет полную неразбериху в циклы миграции и размножения. …Ну как же, уже началось! В прошлом году журавли улетели в октябре, а в январе вернулись! Вот какое дело…»

И все вдруг разом подняли указательные пальцы и брови. Склонили головы набок, чтобы лучше слышать. «О!.. Слыхали?.. Кажется, это там… Вот, опять…» И они услышали крик оленя. Ну и ну! Оленям, пусть ненадолго, плевать на климатические сдвиги. Фанетта прижалась к Жерару, а Клара к Амели, и все решили отправиться в лес, откуда доносился крик. Странно кричат олени. Пугающе и завораживающе. В этом есть даже что-то почти человеческое. Крик страдания. Он шел как будто откуда-то очень издалека. Из другого времени… Из глубины веков… Из глубины души… Амели сказала, что у нее от этого вопля стынет кровь в жилах. И Клара тут же попробовала представить себе застывшую кровь. Стаканчик… красный шарик… запах гемоглобина! Странный образ! Но образные выражения вообще штука странная. Особенно когда язык для тебя не родной.

И тут вдруг хлынул дождь. Жерар, смеясь, сказал Кларе:

— Знаешь, как у нас говорят? Льет, будто корова писает!

Клара воскликнула:

— Ой! Фу, какая гадость!

И все бросились домой, в темноте крича:

— Глаза, как у снулой рыбы! Гусиная кожа! Пукнуть в бочку! Сложить губы уточкой! Кошки на душе скребут. Сердце на ладони. Сердце в пятки ушло! Метать бисер перед свиньями! Вешать лапшу на уши!

Ой, Жерар! Лапша на ушах… Фу, какая гадость…

А ведь и правда.

Он уж и не помнил, с каких пор начал разговаривать сам с собой, в диктофон. Потерял счет времени. И часы остановились. На цифре семь. Но семь — это семь утра или семь вечера? Он бы мог определить, взглянув на небо. Или на землю: по длине тени. Но сейчас это его не интересовало. У него были дела поважнее, чем точное время. Он держит ставни закрытыми. Так ему никто не помешает. К тому же есть Пепе, который время от времени стучит в дверь. Тук-тук-тук… Условный сигнал: «Все ли в порядке?» Обычно Марсель в ответ ворчит. Коротко, избавляет от необходимости входить в детали и успокаивает. Хороший парень этот Пепе.