Каридад Адамс Браво - Дикое Сердце (ЛП)

– А пес, за которым я тебя послал? Пришел с тобой? Где он? Где проклятый Франсиско Д`Отремон? Беги, позови его! Приведи, скажи, чтобы пришел, еще немного, и я его не дождусь!

– Он не приехал со мной, – начал оправдываться мальчик.

– Нет? Почему? Ты не сделал то, что я сказал, проклятый? Не поехал к нему домой? Не послушался? Сейчас увидишь…

Он попытался встать, но упал без сил, неподвижный, истощенный, с остекленевшими глазами. Невозмутимо мальчик шаг за шагом приближался к нему, со странным выражением в глубоких гордых глазах, пытаясь убедить:

– Да, я прибыл к нему домой.

– И отдал ему письмо?

– Да, сеньор, прямо в руки.

– И он не приехал после того, как прочел?

– Он не читал его. Сказал, что не знает никакого Бертолоци.

– Этот пес так сказал?

– Он уехал в карете на праздник, где его ждали.

– Проклятый! А ты что сделал тогда? Что сделал?

– Что я мог поделать? Ничего.

– Ничего… Ничего! Знаешь, что умираю, знаешь, что нужно, чтоб он пришел, и ничего не делаешь! Ты тот, кем и должен быть!

– Но отец! – взмолился мальчик.

– Я не твой отец! Сколько раз я тебе это говорил? Я не твой отец. Когда эта проклятая вернулась, чтобы просить помощи, она уже держала тебя на руках. Ты не мой сын! Если бы она, обманув, украла еще и сына, я бы ее убил. Но нет, она вернулась с сыном от другого, сыном этого негодяя… С тобой!

– С сыном кого?

– Кого? Кого? Хочешь знать? Я и послал тебя за ним, чтобы рассказать. Ты сын того, кто уехал в карете на праздник, а я нахожусь на пороге смерти. Кто забрал и украл у меня все, а в довесок дал еще и тебя.

– Не понимаю, не понимаю!

– Так пойми же! Этот сеньор, который повернулся к тебе спиной, который сказал, что не знает меня, он твой отец!

– Мой отец… Мой отец? – пробормотал мальчик изумленно.

– Но не беспокойся, он тебя и не узнает. Какая мерзость!

– Сеньор Бертолоци, повторите. Мой отец? Вы сказали, мой отец…?

– Твой отец Франсиско Д`Отремон. Скажи всем, кричи об этом везде! Твой отец Франсиско Д`Отремон. Своим несчастьем ты обязан ему. Обязан нищетой, стыдом, наготой, голодом, оскорблением, которое кинут тебе в лицо, когда станешь мужчиной, потому что он опозорил твою мать! Всем этим ты обязан ему. Я вызываю его, потому что умираю, ведь ты останешься один, а ему нужно на праздник, где его ждут… – рыдания сорвались с его горла, давая волю нежности – Хуан, Хуан, сын мой!

– Сеньор!

– Ненавижу тебя, потому что ты его сын, но кое-чем можешь смыть это пятно. Когда станешь мужчиной, найди Франсиско Д`Отремон и сделай то, на что у меня не хватило смелости: убей его. Убей! – и, словно в этих словах был последний вздох, он упал без сознания на пол.

– Сеньор, сеньор! Ответьте!

Он тщетно тряс его. Андрес Бертолоци больше не мог ответить!

На берегу, возле глубокой расщелины, у входа к узкому песчаному пляжу, на величественных вершинах скал, о которые разбивались морские волны и на Мысе Дьявола не было никого, кого мог охватить его пристальный взгляд. Ни души, ни человеческого пристанища, лишь жалкая лачуга, сокрытая темной вершиной Мыса Дьявола, уходящего в глубь моря.

Это название хорошо подходило скалистой местности, теперь еще более опустошенной, под низкими плотными серыми тучами, такими низкими, такими близкими к земле, словно хотели ее поглотить. Твердым шагом Франсиско Д`Отремон подошел к хижине и позвал громким голосом:

– Бертолоци!

Имя гулко отдалось в пустой комнате без дверей и окон, почти без мебели. На убогой кровати лежало окаменевшее тело, выделявшееся под простыней, удивительно чистой для такого места. Пораженный Д`Отремон прошептал:

– Бертолоци…

Махом сдернув простыню, чтобы увидеть лицо умершего, на которого смерть уже наложила свою маску, он едва узнал молодого мужчину, здорового и высокомерного, его соперника. Седина пробивалась сквозь спутанные темные волосы, густую бороду, покрывавшую худые щеки, тень великого покоя была на закрытых веках. Вздрогнув, Франсиско Д`Отремон накрыл лицо и отошел на шаг.

Он пришел поздно, слишком поздно. Эти лиловые губы уже не расскажут тайну, которую хранили. Они замолчали навсегда. Рука Франсиско Д`Отремон нервно нащупала письмо, которое он даже не прочитал. Он берег его, как оружие, отраву, как спящую ядовитую змею. Но стоя перед неподвижным телом, он разорвал конверт и шагнул к окну без створок, сквозь которое проникал белый свет нового дня.

«Пишу тебе из последних сил, Франсиско Д`Отремон и прошу прийти ко мне. Приходи без страха. Я не зову тебя для мести. Слишком поздно получать плату твоей кровью за все, что ты сделал мне и ей. Ты богат, любим и уважаем, тогда как я нахожусь в унизительной нищете и жду приближающуюся смерть как единственное избавление. Не хочу повторять, насколько я ненавижу тебя. Ты это знаешь. Если бы я мог убивать одной мыслью, то тебя уже давно бы не было. Я постепенно иссушил себя злобой, которая овладела моей душой…»

На мгновение Франсиско Д`Отремон прервал чтение, чтобы посмотреть на каменный лик под простыней, чувствуя, что его охватывает тревога и становится трудно дышать в этой лачуге, которая, казалось, тоже отвергала его; он снова вернулся к чтению.

«…Злоба убивает меня сильнее алкоголя и заброшенности. Из-за ненависти я молчал столько лет. Сегодня хочу рассказать кое-что, что может заинтересовать тебя. Это письмо вложит в твои руки мальчик. Ему двенадцать лет, и никто не позаботился окрестить его и дать имя. Я зову его Хуан, а рыбаки побережья Хуан Дьявол. В нем мало человеческого. Он хищное животное, дикарь, я вырастил его в ненависти. У него твое порочное сердце, а я дал, кроме того, полную волю его наклонностям. Знаешь почему? Скажу на случай, если ты не решишься приехать и выслушать меня: это твой сын…»

Письмо задрожало в руках. Вытаращенными глазами он опять взглянул на влекущие огненные строки, одним глотком выпивая остаток яда тех слов.

«…Если он стоит перед тобой, посмотри в его лицо. Иногда он твой живой портрет. Иногда похож на нее, проклятую. Он твой. Бери его. У него отравлено сердце, а душа испорчена злобой. Он знает только ненависть. Если заберешь его, то он станет твоим наихудшим наказанием. Если бросишь, то станет убийцей, пиратом, грабителем, который закончит дни на виселице. И это твой сын, твоя кровь. Это моя месть!»

Побледнев от ужаса, затем покраснев от негодования, Франсиско Д`Отремон скомкал письмо – последнее послание побежденного соперника, теперь неподвижного врага. Его торжество после смерти было так же велико, как его падение при жизни. С внезапным порывом безудержного гнева, он подошел к его постели и открыл лицо умершего, и выкрикнул, дрожа от отвращения и ярости:

– Ты лжешь! Ты лжешь! Это неправда! Почему не дождался меня, чтобы признаться в этом? Ты лгун! Трус! Каким всегда был до самого конца! Трус, да, трус! Никогда не хотел открыто встретиться со мной. Как настоящий мужчина, чтобы призвать к ответу. А теперь, почему ты не жив? Почему не дождался меня? – он отступил назад, пошатываясь, ничего не видя, кроме красного тумана, который уносил его от действительности. – Ты самый подлый обманщик, но твоя глупая месть меня не настигнет! Нет! Нет!