Дара. Анонимный викторианский роман

Давай пошевеливайся, собирай свои шмотки. — И, видя, что я не реагирую, она прикрикнула: — Убирайся!

Шатаясь под тяжестью сумки, которая, казалось, весила не меньше тонны, я медленно ковыляла в сторону Кливленда. Около полудня вся в поту я, наверное, уже в десятый раз остановилась, чтобы передохнуть, так как была измучена сверх всякой меры. Мои израненные ноги подкашивались на каждом шагу, в промежности словно развели костер. Я, как подрубленное дерево, рухнула на траву и разревелась.

Наконец, хорошенько выплакавшись, я преисполнилась решимости назло всему справиться со всем, что на меня обрушилось, и уже собиралась вновь взвалить на себя сумку, как вдруг впереди, за поворотом дороги, послышался звонкий детский смех.

Я изо всех сил поспешила вперед и очень обрадовалась, когда увидела перед собой повозку, а рядом с ней стреноженную лошадь и сидевших в тени дерева мужчину, женщину и трех маленьких девочек. Эти люди, очевидно, приехали сюда на пикник и теперь сидели перед покрывалом, на котором были аккуратно разложены пироги и лепешки.

Когда они увидели, что я, прихрамывая, приближаюсь к ним, женщина поднялась со своего места, подошла ко мне и, взяв у меня тяжелую сумку, помогла мне дойти и усадила на траву рядом с остальными.

Когда я устроилась, она протянула мне стакан сидра.

— Детка, ты выглядишь совершенно истощенной. Вот, выпей прохладного сидра — это тебя немного оживит. — И добавила: — Сегодня необыкновенно жарко. — Она мягко улыбнулась. — Слишком жарко, чтобы молодая девушка ходила пешком одна, да еще с такой тяжелой сумкой.

Я поблагодарила ее и попыталась как-то объяснить, почему я оказалась одна на дороге. Я сказала, что мне говорили, будто здесь по утрам можно повстречать повозку, чтобы доехать до города. Вот почему я отправилась в путь с самого утра, но так до сих пор никого и не встретила.

Услышав неподалеку шум водного потока, я наклонилась к женщине и прошептала ей на ухо, что мне необходимо удовлетворить естественные потребности. Я попросила ее, чтобы она придержала своих близких возле себя, пока я отойду в кусты, растущие вдоль ручья.

Она кивнула и громко, так, чтобы слышали остальные, сказала:

— Да, конечно, милочка, спустись к ручью и освежи лицо холодной водой. Тебе сразу же станет легче.

Укрывшись за кустами, я быстро скинула с себя блузку, чулки, юбку и туфли и прыгнула в ручеек, журчавший в тени деревьев. Чистая, холодная вода была для моей истерзанной промежности настоящим бальзамом. Сидя на каменистом дне потока, я с облегчением вздыхала, радуясь, что не ношу панталоны, которые в то время как раз входили в моду и без которых женщины из общества уже не могли обойтись. Девушки победнее не могли себе позволить таких неудобств — тем, кому приходится работать, панталоны только мешают. Мне нравилось, когда прохладный воздух освежает мои интимные части, и я, еще когда работала в гостинице, решила, что никогда не стану обременять себя излишествами.

Торопливо плеснув воды себе на лицо, я неохотно выбралась на берег, пока добрая леди на дороге не начала беспокоиться, вытерлась собственными чулками и, чувствуя себя значительно посвежевшей, во всяком случае — ниже пояса, присоединилась ко всей компании.

Я представилась и узнала, что их зовут мистер и миссис Гарнет, а их детей в возрасте от пяти до семи лет — Бэлла, Эмили и Элис. Бэлла, старшая из девочек, была очень хороша собой, у нее были чудесные длинные каштановые кудри. Она взяла на себя обязанность ухаживать за мной, щедро подкладывая в мою тарелку лучшие куски мясного пирога, медовые лепешки и домашнее печенье. У меня во рту со вчерашнего вечера не было и маковой росинки, так что я быстро расправлялась со снедью, появлявшейся передо мной, и подкладывать ей приходилось часто.

Из дальнейшего разговора я узнала, что у мистера Гарнета адвокатская практика в Кливленде и что они с радостью возьмут меня к себе в фургон, когда отправятся в обратный путь. Когда я сказала, что намереваюсь в одиночку отправиться в Чикаго, на пухлом, добродушном лице миссис Сары Гарнет выразилась крайняя озабоченность, и то, что я одна, без провожатых проделала весь путь от Ливерпуля до Кливленда, не могло ее переубедить.

Когда я стала расспрашивать ее о гостиницах, она ужасно разволновалась.

— Что ты, такие места не подходят для молоденькой девушки, которая путешествует одна!

Пока ты остаешься в Кливленде и будешь жить у нас в доме.

Она повернулась к своему мужу, желая заручиться его согласием. Он утвердительно кивнул.

— Милости просим.

Помолчав, он добавил, что мне нет необходимости уже завтра садиться на корабль до Толидо и что они будут только рады, если я останусь у них так долго, как мне того захочется.

Это была чудесная семейная пара — милые родители и замечательные дети. Я благодарила провидение за то, что на моем пути встретились эти добрые самаритяне, и встретились именно тогда, когда мне особенно нужны были помощь и участие.

Завернувшись в одеяло, я вскоре задремала в уголке их уютной повозки и проснулась, только когда мы подъехали к крыльцу их дома в центре Кливленда. Бэлла подала мне руку, и я, пошатываясь, вошла в дом.

Миссис Гарнет была очень обеспокоена моим состоянием. Она потрогала мой лоб, который был покрыт испариной, и тревожно воскликнула:

— Девочка моя, у тебя же настоящая лихорадка! Тебе нужно немедленно отправиться в постель.

Когда мы пришли в спальню, она хотела помочь мне раздеться, но, несмотря на свою слабость, я настояла на том, чтобы сделать это самой, — я боялась, что она может заметить кровоподтеки и другие ужасные следы прошедшей ночи.

— Ну, что с тобой делать… Ладно, — сказала она. — Как только разденешься, ложись в постель, а я принесу тебе микстуру, которая собьет температуру.

Не успела я забраться под одеяло, как она уже вернулась, держа в руках стакан лекарства домашнего приготовления. Я тут же осведомилась, что это такое, потому что я не из тех, кто вливает себе в рот все, что попадает к ним в руки. Она только улыбнулась.

— Пей, милая, это не причинит тебе вреда. Эта штука собьет твой жар. Это наше семейное лекарство, мы все его принимаем. Здесь апельсин, лимон, тамаринд, селитра и немного винного камня. Пей все залпом — это даже вкусно.

Горло пересохло, и жидкость приятно освежила меня и утолила жажду, а через некоторое время стал проходить и жар. В ту ночь я спала очень плохо, жар то и дело наваливался снова, меня опять начинала мучить жажда. К счастью, милая миссис Гарнет оставила у моего изголовья полный кувшин своего снадобья. К утру лихорадка почти отпустила меня, но миссис Гарнет настояла, чтобы я осталась в постели, и позволила мне присоединиться к остальной семье только на два часа, во время вечерней трапезы.