Дара. Анонимный викторианский роман

Не тратя больше времени на разговоры, Чарльз откинул одеяло, раздвинул мне ноги своими коленями и стал покрывать поцелуями мои груди. Покраснев от возбуждения при виде того, как начинают алеть на белой коже мои соски, он перекатился на спину и, посадив к себе на живот, наклонил меня и стал посасывать их, как ребенок, подталкивая их языком и неотрывно наблюдая, как подрагивает их нежная плоть. Когда он приподнялся, чтобы поцеловать меня в губы, я привстала на коленях и направила его напряженный член в истекающую влагой щелочку. Сидя на нем верхом, я мерно двигалась вверх-вниз, как если бы ехала на идущем шагом коне, скользя на глубоко проникающем в меня стержне. Мне становилось все труднее сдерживать свои движения, бедра сами собой начали неистово тереться о его грудь, мерная рысь перешла в бешеный галоп, я впилась пальцами в его плечи и принялась насиловать его с такой же яростью, с какой он врывался в меня прошедшей ночью.

С него уже тоже слетели последние остатки блаженной дремоты, по мускулистому животу текли прозрачные капли пота, он сжимал в руках мой зад и, изгибаясь всем телом, вгонял в меня крепкий ствол своего орудия. Я уже не могла сдерживаться и начала визжать от блаженства и вожделения, жадно встречая каждый его толчок, до боли вжимаясь распластанной мякотью своей промежности в густые, курчавые волосы, из которых вздымался источник моего наслаждения. Я порывисто наклонилась к его губам и почувствовала во рту соленый вкус крови — он укусил меня. Продолжая держать в зубах мою губу, он изо всех сил толкнул назад мои бедра. Боль и наслаждение были так сильны, что я не смогла бы отличить одно от другого. Я протяжно закричала и чуть не потеряла сознание от полноты счастья. Упав на него, я бессильно раскинула руки и с благодарностью, словно во сне, приняла в себя жаркий сок его любви.

Придя в себя, Чарльз нежно поцеловал меня в губы, приподнял за плечи и, посадив по возможности вертикально, попросил меня слезть с него, чтобы он мог распорядиться насчет завтрака. Выбравшись из кровати, он два раза дернул за шнур звонка и снова прыгнул ко мне. Спустя пару минут в комнату вошел его дворецкий, неся на вытянутых руках большой деревянный поднос с едой: копченая рыба, колбаски, бекон, вареные яйца и тонко нарезанный хлеб. Поставив поднос на столик возле кровати, он спросил, что хозяин предпочитает — чай или кофе. Получив ответ, что сегодня на завтрак будет «кофе и только кофе», он с достоинством кивнул и удалился. Все то время, пока он находился в комнате, я внимательно его разглядывала, но он даже не бросил взгляда в мою сторону. Собственно говоря, на Чарльза он тоже не смотрел. Тем не менее не прошло и минуты, как он вернулся, держа в руках еще один поднос, на котором стояли кофейник и две маленькие чашки.

Пока мы торопливо поглощали завтрак, я сказала Чарльзу, что Биллингс, его дворецкий, не смотрел в нашу сторону, пока получал распоряжения.

— Хорошо вымуштрованный дворецкий, — ответил Чарльз, — никогда не смотрит на хозяина, когда разговаривает с ним. То же относится и к другим слугам. Если кто-нибудь из них в мое отсутствие позволит себе такую непочтительность, прошу тебя немедленно дать ему расчет. Я не потерплю слугу, который не знает своего места. Запомни, Дара, им платят за то, чтобы они были готовы выполнить любую твою прихоть в любое время дня и ночи. Поверь мне, они первыми перестанут тебя уважать, стоит тебе сделать что-нибудь самой. Даже собственные волосы не расчесывай сама. Для этого существует специальная служанка. А если тебе захочется пошевелить угли в камине, чтобы огонь горел ярче, — не нужно искать кочергу, просто протяни руку, позвони и слуга сделает свое дело.

— А они не будут болтать о том, что видели нас с тобой в одной постели?

— Только между собой. Ни с кем другим они об этом и не заикнутся, — ответил он. — И не тревожься о том, что они думают или говорят друг другу. Ты должна принимать их подчинение как должное. Пока им платят, они для тебя не многим отличаются от бессловесной твари, и относиться к ним нужно соответственно.

Когда перед нами раскрылась парадная дверь Эстрэл-хауса, Чарльз приказал дворецкому известить лорда Пэлроуза, что его ожидает сэр Чейни.

Дворецкий направился вверх по лестнице к комнате хозяина и уже собирался постучать в дверь, но Чарльз оттолкнул его в сторону и, взяв меня за руку, вошел без предуведомления. Джеймс и его друг отдыхали, сидя в просторных креслах перед мраморным камином. Услышав протестующий возглас дворецкого, возмущенного нашей бестактностью, Джеймс удивленно оглянулся и увидел меня. Лицо его мгновенно побледнело.

Быстро оправившись от потрясения, в которое повергло его мое неожиданное появление в его доме, он вскочил на ноги и подбежал ко мне.

— Дара! Неужели это действительно ты? — радостно прошептал он и порывисто обнял меня за плечи.

Я думала, он никогда не выпустит меня из своих объятий. Когда он все же отступил на шаг, я увидела, что глаза его увлажнились счастливыми слезами и что это неожиданное воссоединение явно наполнило радостью его душу, принеся ему огромное облегчение. Пока Джеймс вытирал слезы и мы оба пытались справиться со своими чувствами, я успела разглядеть его друга, Николаса Доуни. На его губах блуждала сардоническая усмешка, а взгляд выражал нескрываемое презрение к Джеймсу, ко мне и к нашей чувствительности.

— Если бы ты знала, какое это облегчение, что я снова вижу тебя, Дара! Что ты стоишь здесь, живая, невредимая и по-прежнему прекрасная, — воскликнул Джеймс, неотрывно и нежно глядя на меня. — Я пришел тогда в гостиницу буквально через несколько часов после того, как ты оттуда вышла… И с тех пор не прекращал тебя разыскивать. Куда ты подевалась? Сколько я ни расспрашивал, никто не мог мне сказать, где ты!

— Мне бы не хотелось говорить об этом, Джеймс.

Он снова обнял меня.

— Понимаю, Дара. Это все может подождать. Я так рад тебя видеть! Я прикажу слугам приготовить для тебя комнату. Теперь твой дом — здесь.

— Нет, Джеймс. Я не могу здесь остаться, — спокойно сказала я, многозначительно показав глазами на Николаса Доуни, который поглядывал на меня с высокомерной ухмылкой на губах.

Видимо, от неожиданности Джеймс просто забыл, что Доуни находится в комнате, и теперь, когда понял значение моих слов, залился краской смущения.

— Но у нас есть и другие дома, где ты сможешь жить, — после некоторого колебания сказал он. — Ты можешь взять себе замок Кеннет в Беркшире или другой дом — в Кенте… Я выделю в твое распоряжение такую часть своего дохода, чтобы ты могла ни в чем себе не отказывать. В конце концов Дара, ты моя жена и я хочу позаботиться о тебе и как-то загладить… Прошу тебя, позволь мне хоть чем-то вознаградить тебя за все, что тебе пришлось пережить в прошлом.