Джон Дири - Любовь и другие виды спорта

Все замерли. Потом, догадавшись, в чем дело, переменились в лицах.

— Не может быть! — прохрипел Алекс в ужасе. — Не может быть!

Наш герой страдальчески кивнул:

— Вяленький цветочек.

— Аааааааааааааа! — закричали мы, охваченные мировой скорбью.

И после этого мне скажут, что иметь существо у себя в штанах — забавно? Нет, вы только подумайте: почти заполучить заветный трофей, держать его на мушке и вдруг почувствовать, что твой дружок от переполнивших его… м-м-м… чувств грохнулся в обморок. Каково! Мы опечалились не меньше, чем если бы у нашего друга обнаружили рак предстательной железы.

Свадебная церемония намечалась на одиннадцать. К половине десятого я уже проснулся, оделся, позавтракал и готовился отчалить. Алекс же только-только вылез из постели и поплелся в душ.

— Алекс, мне нельзя опаздывать! Я выезжаю через десять минут, — предупредил я.

— Без проблем, чувак! — послышалось из-за шторки.

Одевался он уже в машине.

Молодоженам повезло, денек выдался удивительный, и мир казался ярче, насыщенней и чище обычного. Маленькая старая церковь больше походила на лютеранскую или пресвитерианскую, чем на католическую. Ее стены из крупных блоков песчаника венчала типичная для северных окраин Нью-Джерси колокольня.

Гости уже съезжались. Слава богу, мне не пришлось встречать их и рассаживать на предназначенные места, этим занимались братья Тома. Мы с другими приглашенными со стороны жениха кружком стояли у алтаря. Словно забыв, где находимся и для чего собрались, мы украдкой рассматривали женщин. Чтобы обмениваться впечатлениями и выставлять оценки, слова нам не требовались, вполне хватало выразительных взглядов и гримас.

Наконец настало время появиться Мишель.

Подружки невесты проходили сквозь бледно-лиловую тафту, а мне казалось, что это ветер задул в церковь гигантский ватный шар или снежинку.

Том с братом и, по случаю, шафером, Майком, присоединились к нам. Жениха вырядили в такой же смокинг, как у меня, только бабочка у Тома была белая. Мы удалились в ризницу — душную комнатенку справа от алтаря, прямо возле кафедры. Отец Джордж как раз закончил облачаться. В его праздничной ризе сочетались белый, зеленый и желтый — цвета, символизирующие радость, оптимизм и обновление.

— Ну как, готов? — едва заметно ухмыльнулся он.

Том тяжело вздохнул:

— Так готов, что дальше некуда.

— Смотри, у тебя последний шанс дать задний ход, — предупредил священник.

Мы дружно рассмеялись. Забавно услышать такое из уст святого отца. Правда, сам преподобный не смеялся. Он даже не усмехнулся. Он смотрел на Тома серьезно и строго, будто пытался заглянуть в душу. До меня вдруг дошло, что он вовсе не шутил, задавая вопрос.

Похоже, и Том это понял. Он сильно сжал губы и кивнул. Не знаю, был он действительно уверен в своем решении или просто хотел побыстрее со всем покончить. В любом случае, святой отец успокоился.

— Когда заиграет музыка, можешь выходить, — велел он.

Священник покинул ризницу, и мы остались одни. Друзья. Мужчины. Приятели того парня, который вот-вот навсегда принесет свою жизнь в жертву женщине. Неважно, как вы относитесь к браку, но момент этот удивительный. Чувство было такое, что вся бесконечная энергия вселенной сконцентрировалась в этой душной комнатушке в Пассейике, штат Нью-Джерси.

Мне захотелось сказать Тому что-нибудь достойное минуты, что-нибудь важное и проникновенное. Но, как нарочно, ничего не приходило на ум.

Кто-то произнес: «Вот это да!» — и все с облегчением рассмеялись.

Пожимая нам руки, Том поблагодарил за поддержку, потом достал откуда-то несколько синих коробочек и раздал.

— Откройте.

Внутри обнаружились упакованные в подарочную бумагу посеребренные походные фляжки с искусно выгравированными инициалами.

— Тяжеленькие, — заметил кто-то.

Том улыбнулся:

— Ага, полные.

Последние минуты холостяцкой жизни Тома мы провели, произнося тосты и выпивая за здоровье жениха прямо в ризнице. В тот момент антиалкогольная клятва волновала меня меньше всего.

Одна за другой подружки невесты торжественно прошествовали по проходу. Музыка заиграла громче, и Мишель неспешно направилась к алтарю, символизировавшему начало новой жизни. Отец невесты гордо вышагивал рядом. Все гости встали, держа фотоаппараты наизготовку.

Когда процессия приблизилась, я заметил, что у отца Мишель сдали нервы и по его морщинистому лицу катятся слезы. Том ждал их у подножия алтаря. Дрожащими руками папаша откинул фату с лица дочери, поцеловал разок, другой. Потом повернулся к Тому (интересно, уловил ли он запах виски?) и соединил руки жениха и невесты. Обычай этот, сколь бы наивным и нелепым ни казался, всегда производит впечатление. Наконец расчувствовавшийся родитель протиснулся в передний ряд, к своей половине. Та — ни слезинки, кремень кремнем — улыбнулась мужу и утешающе положила руку ему на плечо.

Отец Джордж поприветствовал жениха с невестой и начал службу. Мы стояли. Мы сидели. Снова стояли. И снова сидели. Выходили к аналою и зачитывали отрывки из Священного Писания. Мы узнали, что любовь терпелива и милосердна. Что она не превозносится и не гордится. Что любовь между мужчиной и женщиной праведна, потому что она есть отражение безграничной и неизменной любви Бога ко всем нам.

И вот настал решающий миг: Том и Мишель поднялись для произнесения клятвы. Вместе с ними поднялись все приглашенные. Лишь сестра невесты копошилась на полу, пытаясь расправить шлейф подвенечного платья. Со своего места, метрах в трех слева от Тома, я мог еще раз внимательно рассмотреть Мишель. Платье простенькое, но элегантное; накрашена, но макияж неброский и наложен со вкусом; каштановые волосы изящно собраны и пришпилены на затылке, отчего Мишель походила на принцессу. Словом, красива, как бывают красивы все невесты.

На мгновение я даже позавидовал Тому. Его поиски завершились. Он нашел ее.

Вдруг ни с того ни с сего вспомнилось вчерашнее замечание Алекса. Я смотрел, как Мишель произносит клятву, как ее щеки заливаются румянцем, а в глазах блестят слезы, слышал, как дрожит ее голос, и в башке у меня крутилось слово «раком».

Действо продолжилось в загородном клубе по соседству. Большой круглый зал, маленькие круглые столики. Шведский стол на сто пятьдесят человек. Похоже, родители Мишель выложили целое состояние.

Торжественная часть напоминала видео-повтор прошлого вечера: салаты, сочный бифштекс или рыба, торт или фрукты, тосты и речи. Том и Мишель позировали со свадебным тортом, но от швыряния букета и подвязок [1] Букет невеста кидает своим незамужним подругам, а подвязку невесты жених бросает неженатым друзьям. — Здесь и далее примеч. перев. все-таки воздержались — слава Всевышнему, благоразумие восторжествовало.