Надежда Волгина - Поезд до станции детство

Когда Ада и Михаил ушли, Алина обратила внимание, что Кирилл неестественно молчалив.

— Что с тобой? — вопрос вывел Кирилла из состояния задумчивости. — В последнее время ты какой-то грустный.

— Сам не знаю, — Кирилл устало провел руками по лицу, растирая его с небольшим усилием. — Наверное, этот мир так влияет на меня. Все жутко угнетает. Мрачность, одиночество, безысходность… И все это — длинною в вечность.

— Я понимаю тебя. — Алина тоже гнала от себя тоску, старалась не думать о всей глубине отчаяния населяющих этот мир. Стоило задуматься об этом, как осознавала беспощадность подобного наказания.

— Понимаешь, — задумчиво произнес Кирилл, — я вот все думаю, что создатель всего этого не оставил им ни единого шанса. Это тупик, как пожизненное заключение в человеческом мире. Даже еще хуже. Там хоть человек может надеяться на счастливую загробную жизнь, пребывая в полном неведение, что ждет его после смерти. — Он невесело усмехнулся. — А на самом деле, скорее всего, у него одна дорога — в темный мир. И все получается еще ужаснее — отмучившись при жизни, искупив свою вину, человек обречен на муки вечности.

— Не стоит думать об этом, — Алина с ужасом поняла, на какую глубину погрузился Кирилл в своих размышлениях. Она серьезно опасалась за его рассудок. — Мы не в силах что-либо изменить. Значит, и казнить себя бессмысленно! Слышишь меня? — Кирилл сидел с опущенной головой и не смотрел на нее. — Кирилл? Почему ты не отвечаешь? — лишь слабое движение руки намекало, что он слышит ее.

Мысль, как яркая искра, вспыхнула у нее в мозгу. Она быстро достала корень жизни и отрезала от него маленький кусочек. Далее, как когда-то он ей, силой засунула кусочек Кириллу в рот, с трудом разжав стиснутые зубы.

— Бедный! — она держала его лицо руками, пока корень не начал растворяться. Вглядывалась в его пустые глаза, пока в них не появилась осознанность. — Ты слишком много времени провел на поверхности. А я, глупая, не сразу догадалась, в чем дело.

— Спасибо, — с трудом улыбнувшись, произнес Кирилл, и только тогда Алина позволила себе отпустить его лицо.

— Что же это за место?! — воскликнула она. — Еще минуту назад все было хорошо.

Слава богу, Кирилл уже мог улыбаться и говорить нормально.

Вернулись Ада с Михаилом и привели с собой Захара.

— Поспать не дали, так хоть на тебя полюбуюсь, красавица, — шутливо произнес он, за что тут же был награжден грозным взглядом Михаила. — Понял, понял, это была шутка.

Чем-то они были похожи: оба чернявые, веселые и неугомонные. Алине нравился Захар с его кипучей энергией и оптимизмом, которые он сохранил даже в темном мире. От ночных страхов не осталось и следа. Она чувствовала, что ему можно доверять.

— Значит, план таков, — уже более серьезно сказал Захар, — я туда не пойду! Но… — поспешил добавить он, заметив огорчение в глазах Алины, — сегодня, как раз, меня должна навестить мамаша. Попытаюсь что-нибудь выведать у нее.

Они еще поболтали немного, как старые закадычные друзья, и Захар отправился готовиться к встрече с матерью.

— Приду сразу, как смогу, — с этими словами он удалился.

Время текло с преступной медлительностью. Оно превратилось во что-то вязкое и неповоротливое. Складывалось впечатление, что оно существует независимо от всего остального и ведет себя, как ему вздумается: замедляя и ускоряя темп. Иногда казалось, что оно издевается над ними, насмехается над их ожиданием и попытками занять себя чем-нибудь.

Ада постоянно двигалась. Ее кипучей энергии можно было позавидовать. Откуда только силы брались в этом дряхлом теле? Несколько раз она уходила из дома и каждый раз возвращалась, что-то неся в руках. После чего скрывалась в своем закутке и долго копошилась там, занимаясь секретными делами.

Лишь один раз Алина попыталась предложить ей помощь, за что немедленно и гневно была выпровожена из каморки:

— Придумай себе дело и займись им! А ко мне не лезь, если не хочешь получить пинка!

Получив отпор и развеселив тем самым Михаила, Алина опять была вынуждена заняться ничегонеделаньем.

— Суровая старуха, — вновь обозвал ее Кирилл, — и неугомонная!

— Наверное, по-другому тут нельзя, — согласился Михаил и весело рассмеялся, заметив сердитое выражение на лице Алины. — Что, не можешь забыть, как она тебя погнала из тайного убежища?

— Грубая бабка, — пробубнила Алина. — Я всего лишь хотела помочь.

Михаил подошел к ней и несколько раз звонко поцеловал.

— Это утешительный приз, — улыбнулся он. Заметив румянец удовольствия на щеках Алины, удовлетворенно произнес: — Такой ты мне больше нравишься!

— Знаете, чего мне сейчас больше всего хочется? — через время спросила Алина. — Я хочу нашего детдомовского борща из кислой капусты, — она мечтательно закрыла глаза. — Да сметанки туда побольше! М-м-м…

Кирилл и Михаил не спешили ее поддерживать. Они одинаково внимательно смотрели на нее.

— Вы чего? — испугалась она. — Чем я заслужила такие взгляды?

— Дело в том, что мы, даже если сильно захотим, не сможем вспомнить, каков на вкус тот борщ, о котором ты мечтаешь, — спокойно ответил ей Кирилл.

— Ох, простите, — Алина искренне огорчилась. — Я не хотела вас обидеть. Просто у меня такое чувство, что мы всегда были вместе и никогда не расставались. Что не было всех этих лет вдали друг от друга.

— У меня тоже такое чувство, — кивнул Михаил, — но… вкус борща я все равно не помню и не прощу тебе попытку подразнить нас, — с этими словами он принялся щекотать хохочущую и отбивающуюся от него Алину.

Кирилл с улыбкой наблюдал за ними и в который раз подумал, что так веселиться могут только счастливые люди. В свои двадцать девять лет он еще ни разу не влюблялся. Да и не в кого было. Таня для него была все равно, что сестра. А все остальное вокруг — души, бестелесные сгустки энергии.

Михаилу повезло больше. Он оставил частичку сердца рядом с Алиной. Несмотря на непреодолимое препятствие, связь их только крепла, постепенно перерастая в любовь. И теперь они с полным правом наслаждались счастьем.

— Перестань уже, — застонала Алина, держась за живот и катаясь по полу, — мне уже дышать нечем…

— Будешь еще дразнить меня? — нависнув над ней, спросил Михаил нарочито грозным голосом.

— Уйди, — отпихивала его она, — мне смешно от одного взгляда на тебя, — и она опять громко рассмеялась.

— То-то же, бойся меня! — пробасил Михаил.

Они не заметили, как вернулась Ада. Она стояла в сторонке и тоже наблюдала за дурачащимися влюбленными. На ее губах появилась легкая улыбка, до неузнаваемости преобразившая лицо. Из злой ведьмы она превратилась в добрую старушку, сгорбленную временем и непосильным трудом, но молодую душой. Она незаметно смахнула одинокую слезу, набежавшую в уголок глаза, и тяжело вздохнула, видно, вспоминая что-то из своей далекой молодости.