Ким Уилкинз - Призрак острова 

— Ёзеф, можно я буду дежурить сегодня ночью вместо тебя? Я бы хотела поспать днем, потому что ночью мне совсем не спится.

— Я не знаю…

— Ну пожалуйста, это так важно для меня.

Ёзеф посмотрел мне в глаза, и я подумала, что он догадывается о том, что моя просьба как-то связана с тем, что я узнала о ведьме. Он пожал плечами.

— Ну, если хочешь. — Он отвернулся к экрану радара. — Она вся такая таинственная, правда, Гуннар?

— Я до сих пор пытаюсь разгадать ее, — ответил Гуннар.

— Спасибо. Я пойду спать, — сказала я.

Естественно, спать я не легла. Я делала все возможное, чтобы у меня был сонный вид, но на самом деле мне необходимо было заснуть в комнате для контрольных исследований в ту ночь, чтобы вызвать к себе ведьму. К счастью для себя, я могла написать целую книгу о лечении бессонницы. Я выпила травяной чай; отправилась на длительную прогулку по берегу; гнала от себя любую мысль, способную растревожить меня; я медленно дышала весь день. Когда пришло время приступать к работе, я приготовила себе горячее молоко с медом и выключила все приборы в комнате для контрольных исследований, которые могли издать звук, способный разбудить меня.

В полнейшей тишине и темноте я легла на кушетку и закрыла глаза.

Сон не шел. Я думала о своих врагах. Кто из них первый — ведьма или Один?

Я должна была сделать это и потому неподвижно лежала и считала в обратную сторону, начиная с десяти тысяч.

Десять тысяч, девять тысяч девятьсот девяносто девять, девять тысяч девятьсот девяносто восемь…

Что сейчас делал Видар? Сидел ли он верхом на Арваке, готовый возвратиться ко мне? Я вспоминала его серьезное лицо, его мягкий голос, вспоминала о том, как страстно он любил меня.

…девять тысяч девятьсот шестьдесят четыре, девять тысяч девятьсот шестьдесят три…

Как могла моя жизнь принять такой причудливый изгиб? Как я могла дожить до того, что сейчас по совету лесного духа готовилась вступить в физическую схватку с ведьмой из кошмарного сна? Как я могла хранить от всех коллег тайну о своей переселившейся душе? При других обстоятельствах я бы рассмеялась. Возможно, в один прекрасный день я буду хохотать. Отбросив все эти мысли, я вновь подумала о Видаре. О нашем последнем дне, проведенном вместе, о его теплой коже, о мускулистых руках.

Восемь тысяч пятьсот двенадцать, восемь тысяч пятьсот одиннадцать…

Казалось, солнечный свет озарил мой мозг, я потеряла последовательность счета, и вместо этого в голове возникли воспоминания о теплом лесе — мои или Халы, — я не знала. Образ начал растворяться, и холодная темнота ждала за ним.

Вдох.

Я спала.

Дыши медленно, дыши медленно.

Мое тело закаменело, я не могла пошевельнуться, не могла проснуться. Было слышно, как скользящим движением открылась балконная дверь. Я заставила себя дышать спокойно и усилием воли попыталась быть храброй.

— Ты? — сказала она, вползая в комнату. Хотя мои глаза были закрыты, я могла видеть ее. Жесткая ухмылка скривила ее губы.

— Я думала, я говорила тебе оставить Видара в покое. Сейчас слишком поздно. Один будет доволен, когда я расскажу ему, что застукала вас.

Она взобралась мне на грудь, ее седые волосы задевали мое лицо. Мои нервы были на пределе. На этот раз я знала, что все это по-настоящему, на этот раз я понимала, что она может убить меня.

Дыши медленнее.

Ее лицо приблизилось, губы раскрылись, и я увидела ее рот, а дальше — горло, как будто это был тоннель в могилу. Она прижалась ртом к моим губам, силой заставила их открыться и начала всасывать мой язык. Я позволила себе не дышать две секунды, а затем начала медленно вдыхать.

Мы были сцеплены между собой ртами, наши губы слиплись. Она хрюкнула, я оставалась твердой. Мое дыхание вернулось ко мне, а потом и ее стало уходить в меня. Она схватилась за свое горло, а я продолжала дышать ровно и спокойно. От ее дыхания у меня во рту была помойка, такой привкус, как будто грязь смешалась со сгнившей листвой, но я продолжала втягивать его в себя, вдох за вдохом, пока мои легкие не начали болеть. Она боролась, царапая мне лицо. Я прижимала ее к себе, вцепившись ногтями в ее грубую одежду. Ее дыхание становилось все слабее, а крики все беспомощней.

Она резко прекратила сопротивляться. Ее глаза закатились, и она упала с меня, громко стукнувшись об пол.

Я глубоко вздохнула, села, окончательно проснувшись, и начала кашлять до слез. Я снова была в комнате. Мои легкие были словно каменные. Я посмотрела на пол, куда упала ведьма, но ничего не увидела.

Нет. Я увидела маленькую кучку пыли и обрывки ткани.

Я соскользнула на пол, чтобы получше рассмотреть эту кучку. От нее воняло так же, как изо рта ведьмы: грязью и сгнившими листьями. Несколько мгновений я изумленно смотрела на нее.

— О Боже, похоже, я убила ее, — прошептала я в темноте.

Я собрала руками весь мусор и подошла к балконной двери, открыв ее ногой. Раскрыв ладони, я смотрела, как ветер уносит его на север. Затем я осознала, что покрылась испариной. От страха? Или от чего-то еще? Я посмотрела на термометр, прикрепленный к стеклу. На шкале — двадцать девять градусов.

— Что? — вырвалось у меня. От легкого постукивания по термометру ничего не изменилось. Конечно же, он испортился.

Я забежала внутрь и включила все приборы и компьютеры. Барометрическое давление резко падало. Термометры выходили из-под контроля. Направление ветра неуловимо менялось. Я опять вышла на балкон и бросила бумажный листок.

Его потянуло на юг, совсем в другом направлении от того, куда полетел мусор от ведьмы, который я пустила две минуты назад.

Потом грохот заставил меня содрогнуться. Гром вдалеке. Сейчас термометр показывал тридцать два градуса, а днем было на двадцать градусов холоднее. Я оглянулась по сторонам. В облаках сверкнула молния. Ветер начал раскачивать макушки деревьев, сгибая их то в одну, то в другую сторону.

Погода сошла с ума.

На пятое утро с той ночи, когда она осталась у Локи, Од проснулась, охваченная холодом.

Она не возвращалась в Старую Долину, потому что не хотела находиться там в одиночестве. Од боялась, что пустота, созданная Видаром и его любовью к другой, могла заползти к ней внутрь и разбить сердце. Взамен она предпочла найти сомнительное утешение в холодных объятиях Локи. Он по-прежнему обращался с ней как со служанкой, но он был влюблен в нее и сочувствовал ей и если ругал ее, то мягко, без злобы. Все это время Од не мучилась от страданий, но затем наступило это пятое утро.