Ольга Тартынская - Такое кино

Мордвинова слушала, и ей делалось все грустнее. Конечно, такая любовь романтичнее и долговечнее, чем утоленная страсть. Однако она заведомо обречена, и Женя знала, что эта любовь принесет ее подруге немало страданий. Сейчас Светка хорохорится, влюбленность ее окрыляет, держит в тонусе. Но постепенно придет чувство неудовлетворенности, раздражение, потом иссушающая, безнадежная тоска и страдание, которое старит много быстрее, чем годы.

— Ну, а сейчас как у вас? — спросила Женя, сочувственно вздыхая.

— Прекрасно! — беззаботно мотнула головой Светка, но от проницательной Мордвиновой не ускользнула нотка грусти, которая неразлучна с самой разной любовью.

— Грустишь? — спросила она.

Подруга взялась за сигарету.

— Скучаю. Все время скучаю по нему. И думаю: что будет, если он решит уволиться? Тогда все, мне конец.

Она закурила.

— Почему ты думаешь, что он уволится?

Светка опять оживилась.

— Он ведь талантливый, умный, сам песни сочиняет. Ну, не место ему в офисе! И жалко: не похож он на обычного клерка. Помнишь, у Лермонтова про гения, прикованного к чиновническому столу?

— Он должен умереть или сойти с ума, — тотчас отозвалась Женя.

— Ну да, — кивнула Светка. — Может, Макс и не гений, но явно предназначен для чего-то другого.

— Гению тоже есть надо, — Мордвинова решила отрезвить подругу, витающую в облаках.

— Да, конечно, — не стала спорить та. — Только жалко, его именно жалко. Ведь бывают всякие люди, кто-то успокаивается в зрелости, доволен тем, чего добился, все у него хорошо. А есть такие, кому нельзя останавливаться.

Она задумалась. Все давно уже было выпито и съедено. Женя первая нарушила молчание:

— Даже и не знаю, что тебе пожелать…

— Не надо ничего! Я все знаю, Жень. Я просто люблю его, и это само по себе прекрасно. Значит, я живу!

— Но ведь ты не можешь не желать большего! — не выдержала Мордвинова.

Светка погрустнела.

— Конечно, но я никогда не признаюсь ему в этом.

— А он? Он мог бы сам, наверное, сделать какие-то шаги…

Совсем тихо ответила влюбленная бизнес-леди:

— Он не посмеет: дистанция, возраст, субординация. Нет, это невозможно!

Она попросила счет. Оставив в книжечке солидные чаевые, скомандовала:

— Уходим!

Они брели по любимой улице к метро и молчали. На Светку это было так не похоже, и Женя окончательно поняла, что подруга задета глубоко. Прощаясь на переходе, они договорились созвониться.

— Теперь тебе придется все мне рассказывать, — смеясь, сказала Мордвинова. — Я теперь буду переживать…

А когда ехала одна до «Киевской», внезапно подумала: «Может, прав был Туринский, оставив меня? По крайней мере, его творческая судьба сложилась удачно…»

— Охрана, подойдите к костюмвагену. Поскорее, если можно! — стараясь сохранять спокойствие, сказала Аня в рацию.

Вот уже две недели съемки на натуре в Измайловском парке сопровождаются бесконечными конфликтами с местным населением. Аня и не подозревала, что в огромном парке, который почему-то почти не освещался, велась такая насыщенная ночная жизнь. И каким-то образом съемочная группа, разместившись здесь со своей техникой, помешала этой жизни. Туда-сюда сновали разряженные старушки и что-то злобно шипели сквозь зубы. Оказывается, рядом располагалась танцевальная площадка. На ней собирались те, кому за сорок. В основном это те самые бойкие, нарумяненные старушки и горстка старичков с баянистом во главе.

Аня никак не могла понять природу злобы и агрессии, исходивших от людей. А сколько матерной ругани пришлось услышать! Киношников трудно удивить, но здесь просто уши вяли.

— Понаставили тут! — непременно скажет кто-нибудь, проходя мимо, да еще долбанет со всей дури по колесу или бамперу вагона.

На редкость агрессивны и «красноречивы» оказались именно старушки, танцующие и поющие на дискотеке и рвущие друг у друга из рук немногочисленных старичков. Они плевали в сторону костюмвагена и трясли кулачками. А потом под баян горланили душевные песни. Видимо, съемочная группа вторглась в нечто заветное, нарушила некий природный баланс. Или это классовая ненависть, и прав был Карл Маркс?

Парк огромен, группа заняла и оградила всего лишь незначительную его часть, отчего же столько ненависти в их адрес? То и дело в рации раздавалось:

— Охрана, подойдите к буфету! Охрана, ребята, кто-нибудь, загляните в гримваген!

Выставляли охрану не только ночью, но и днем. А ночью частенько приходилось отсиживаться в костюмвагене. Хорошо, в нем все устроено так, чтобы можно было жить. Туалет, кухня, холодильник и даже стиральная машина. Полная автономия. Ренат, генеральный продюсер, молодец, обеспечил группу отменной техникой.

На этот раз пьяный агрессивный мужик атаковал их вагончик. Он с руганью обрушился на Аню с костюмером Олей, сидевших на балконе. Слава Богу, ребята подоспели, оттеснили его за пределы ограждения. Он еще долго что-то кричал и грозил, но в конце концов пропал из виду. Просто ужас! Аня долго приходила в себя от пережитого страха.

Моя бабушка непременно бы сказала, что на фильме о маньяке иначе и не может быть. Сам материал притягивает инфернальное. А какие силы задействованы, какие деньги!

Зазвонил мобильный телефон, и Аня удивленно подняла брови. Звонил Артем. Впервые с того вечера, когда он сделал ей предложение. Будто почувствовал! Аня нажала на кнопку и сказала:

— Алло?

— Аня, ты завтра свободна? — спросил Артем как ни в чем не бывало.

Он определенно почувствовал, что она сейчас одна и страдает от обиды и разлуки с Тимом.

— Днем да, но в шесть мне на ночную смену, — тоже как ни в чем не бывало ответила Аня.

— Я заеду за тобой в час дня! — как всегда, без всяких предисловий заявил Ненашев.

— Опять сюрпризы? — нахмурилась Аня, но звонку Артема на удивленье обрадовалась.

— В общем, будь готова к часу. Все, пока, надо бежать, — и он отключился.

Бабушка бы еще сказала, что держать возле себя человека, если ты ничего не можешь ему предложить, как-то некомильфо и что нехорошо встречаться с влюбленным в тебя мужчиной при отсутствии любимого человека. Но что в том плохого, если я не хочу терять Артема из-за пустых условностей? Я никого не обманываю, не интригую, не завлекаю нарочно, чтобы использовать. Все по-честному. Все взрослые люди и отвечают за свои поступки. Артем вовсе не мальчик-колокольчик из города Динь-динь! Он сильный человек, занятый интересным делом. И я не хочу терять его навсегда.

Начался дождь, аллеи парка опустели. Ночной летний дождик. Хорошо в такую минуту сидеть в вагончике, тем более что теперь перерыв затянется.

— Кажется, надолго зарядил! — выглянув на балкончик, сказала Оля. — Можно даже поспать.