Ольга Тартынская - Такое кино

Дуня Пыльникова заболела, съемки приостановились, и у Ани образовалось сразу несколько выходных. Она не очень-то радовалась этому обстоятельству. Придется сидеть дома, и никуда не денешься от грустных мыслей. Ане опять казалось, что отношения с Тимом зашли в тупик.

Она сидела за компьютером и размышляла, что делать с собой дальше. Тим уехал на работу, можно было порисовать или доделать куклу. Или связать шарф. Почитать книжку, которая давно ждет своего часа. Ничего не хотелось.

Казалось бы, что? Внешне все идеально. Они не мешают друг другу, сохраняют дистанцию, как два соседа. Нельзя сказать, что быт заел, потому что они свели к минимуму этот самый быт. Все хорошо, но Аня чувствовала себя несчастной.

Иногда она с горечью именно так и называла Тима: соседом. Из совместной жизни исчезло очарование свиданий, когда они принадлежали только друг другу. Теперь будто стена выросла между ними. Ане казалось, что Тим старательно охраняет свою свободу, предоставляя и ей полную свободу действий. Они были рядом, но все дальше и дальше друг от друга. Аня мучилась и молчала.

Чего же мне не хватает, думала она, глядя на экран компьютера. Почему же мне так плохо? Он не любит меня. Я устала постоянно добиваться его любви. Я как нищенка: стою с протянутой рукой, вымаливаю по грошику внимания.

Не вынеся внутренних противоречий, позвонила маме. Женя не могла взять в толк, чем же она недовольна.

— Почему тебя не устраивают ваши отношения? Все же хорошо? — удивлялась она. — Ты сама так хотела: чтобы разные комнаты, чтобы была дистанция…

— Да, все так. Но разве трудно хоть иногда показывать, что я не безразлична ему, что я интересна ему как женщина. Я не требую многого. Я не хочу замуж, не хочу заводить детей…

— Тогда чего ты хочешь? — спросила Женя.

Аня замолчала на несколько секунд. Потом попыталась сформулировать не только для Жени, но прежде для себя:

— Я хочу чувствовать, что он меня любит. Хочу, чтобы он показывал мне это, иначе… мы просто соседи, понимаешь? Он не обживается у нас, будто все временно, будто вот-вот собирается съехать.

Женя громко вздохнула в трубку.

— Может быть, ты придумываешь себе эти переживания? — предположила она. — Мужчины — это же другая планета. Они живут по своим законам. С ними надо разговаривать, объяснять, они ведь все по-своему видят. Попробуй поговорить с Тимом. Расскажи, что тебя мучает.

— Я знаю, чем кончится такой разговор. Он опять скажет, что нам не нужно быть вместе.

— А если ты ошибаешься? Попробуй.

Аня безнадежно махнула рукой, хотя мама не могла видеть ее жеста, и ответила:

— Не знаю. Может, я действительно все придумываю?

Однако нельзя придумать тоску, чувство заброшенности, когда сидишь дома вроде бы не одна и в то же время одна. Поговорив с Женей, она отправилась на кухню варить кофе.

Когда в турке уже поднималась пена, зазвонил мобильный телефон. Аня убрала джезву с конфорки и взяла трубку. Звонил Артем Ненашев. Он будто чувствует моменты моей внутренней смуты! Отвечать или не надо? Аня ответила.

— Аня, завтра я уезжаю во Францию, надолго. Очень надолго, может быть, навсегда. Я хотел бы с тобой попрощаться.

— Да, конечно, — сказала она.

— Давай встретимся сегодня вечером? Я тебе позвоню.

— Хорошо.

Вот и договорились.

Он уезжает… Это обстоятельство отчего-то взволновало Аню. Ей не хотелось терять Артема навсегда. Она курила, пила кофе и думала о том, как хорошо, наверное, жить в Париже.

Ненашев позвонил в шестом часу. Он уже подъезжал к Потылихе, и Ане пришлось поспешно собираться. Впрочем, пока ждала звонка, она успела прихорошиться. Тим еще не вернулся с работы, Аня со спокойной совестью могла покинуть дом. Конечно, оставался риск встретиться всем вместе у подъезда, ну так и что? Мы ведь свободные люди!

Садясь в машину к Артему, Аня поняла, что рада видеть его. Он же своих чувств ничем не выдал, лишь глаза сверкнули знакомо и тотчас снова заледенели.

Ненашев повез ее в знакомый «Кураж», на Пречистенку. По случаю выходных дороги были относительно свободны, и они быстро домчались в полном молчании. Заняли место в зале на втором этаже. Крыша, конечно же, не функционировала зимой. Подскочил расторопный «половой» и принял заказ. Аня закурила, Артем молча смотрел на нее непонятным взглядом, от которого делалось неловко и как-то не по себе.

— Что ты собираешься делать в Париже? — спросила она, не вынеся затянувшегося молчания.

— То же, что и здесь, — коротко ответил Артем. — Кино.

Принесли заказ, и они молча ели. Ненашев выглядел уставшим, был сосредоточен на своих мыслях. Зачем позвал, если не хочет общаться? Аня пожалела, что приняла его приглашение. Выпили вина, атмосфера несколько разрядилась.

— Да, вот! — спохватился вдруг Артем и полез во внутренний карман пиджака. — Я привез тебе диск с нашим фильмом о шпионах. Его скоро покажут по российскому каналу.

— Да, я уже видела рекламный ролик. Спасибо, — ответила Аня, принимая диск и пряча его в сумочку. — А у меня твой портрет лежит, не пригодился.

— Почему?

— Выставка не состоялась, что-то не срослось…

Артем ничего не сказал на это. Напряжение ослабло, но не ушло.

— Ань, едем со мной! — неожиданно предложил он. — Только представь себе: Париж, Монмартр, Лувр…

— Не шути так, — улыбнулась Аня.

— А я не шучу, — отозвался Ненашев. — Еще можно успеть, только думать некогда. Что скажешь?

— Ты сейчас это сочинил? — Она не могла понять, шутит он или говорит серьезно.

— Да. Поначалу собирался уехать не прощаясь. Потом понял, что не смогу…

Он взял в руки ее ладонь и заглянул в глаза. Зеленые опасные огоньки сверкнули и погасли. Аня медленным движением убрала ладонь.

— Ты же знаешь, я не одна, — глухо произнесла она.

Говорила и не верила себе. А что если взять и уехать действительно? Париж — это же мечта всей жизни!

— Не пожалеешь? — будто в ответ ее мыслям спросил Артем.

— Может, пожалею.

Но что я буду делать там? Аня вспомнила Италию, гостиницу, свою тоску.

— Нет, Артем, я не поеду. Не смогу я там жить, пойми.

Ненашев подозвал официанта, попросил счет.

— Мы больше не увидимся, — произнес он ровным голосом, но руки его, державшие книжечку счета, слегка дрожали.

— Прости, — только и смогла сказать в ответ Аня.

Я дура, дура, делаю страшную глупость! Может быть, и впрямь буду страшно жалеть. И мама, наверное, не одобрит моего решения. А бабушка-то как мечтала оказаться в Париже: там ведь еще были живы родственники Мордвиновых… Но я не хочу жить без Тима! Даже так, как мы сейчас живем, лучше, чем в Париже: без него и с нелюбимым человеком!

Они молча вернулись на Потылиху. Артем вышел из машины, чтобы открыть дверцу перед Аней. Губы его были плотно сжаты, резкие решительные складки легли на лице. Аня повернулась к нему и легонько поцеловала в щеку. Губы его дрогнули, он шепнул: