Константин Николаев - Брачный сезон, или Эксперименты с женой

- Падайдет.

Тимирязьев распорядился насчет таза. В эту тару слили все шесть бутылок, и армянин схватился за края. Перед тем как отпить, он предупредил:

- Ти би, синок, нэ спорыл. Все равно праспорыщ...

Мы, жалея старика, принялись изо всех сил отговаривать Тимирязьева, но он не сдавался. Дедуля со вздохом приник к краешку таза и глоток за глотком медленно выпил все его содержимое.

Все ахнули. Багровый Тимирязьев выхватил из заднего кармана брюк пачку денег и шмякнул на стол перед стариком.

- Все, гулянка окончена.

Армянин начал отказываться от денег, утверждая, что он знает какой-то "сэкрэт", но Ленька был неумолим.

Когда я стоял в гардеробе в ожидании своего пальто, ко мне неожиданно подошел удачливый старичок. Не знаю, почему он проникся доверием именно ко мне. Армянин положил мне на плечо свою морщинистую руку и сказал:

- Жэншына би павэрыл... Савсэм дурак твой друг, савсэм...

- Да уж... - смущенно пробормотал я.

- Я вэдь сорок лэт в цирке... Тэпер на пэнсыы... Знаэщ номэр такой, кагда агон изо рта идет?

- Знаю, - припомнил я что-то из детства.

- Чтобы агон шел, нужно тры лытры керасын выпит, панымаэщ? А тут канъяк... Тфу! Жэншына би павэрыл, - опять сказал армянин.

Он отдал мне Ленькины деньги (я не смог отказаться) и добавил:

- А еслы би нэ павэрыл, то денгы би назад взал... Панымат нада!

Вот в том-то и дело, что надо "панымат". А мы ничегошеньки не понимаем. И поэтому мне становится страшно, когда я представляю, какой бы мне попался муж, будь я женщиной.

Тем временем разговор в Катькиной гостиной (она же - столовая, кабинет, библиотека и спальня) ни на минуту не утихал. Марина уже рыдала в голос. "Две плачущие женщины за день, - подумал я, вспомнив Машу Еписееву. - Не чересчур ли?"

- Ну что ты плачешь, дурочка, - утешала Катька.

Хм, "дурочка". Меня бы так.

- Если уж тебе непременно требуется гений, то почему ж тебе не подходит вот этот...

Кэт мотнула головой в мою сторону. И тут, кажется впервые после посещения ванной, Марина заметила, что в комнате находится третий. Она внимательно оглядела меня с головы до пят и убежденно проговорила:

- Нет, Арсений не гений.

- А ты думаешь, что гений обязательно должен щеголять немытыми волосами, трехдневной щетиной и рваными носками? - саркастически осведомилась мадам Колосова.

- Да отстань ты со своими носками! - взорвалась театралка. - При чем тут носки?!

- Ну хорошо, - миролюбиво отозвалась моя лучшая подруга, - не хочешь о носках - не надо. Тогда ответь, чем тебя не устраивают эти великолепные синяки?

Меня передернуло. Я понял, что сегодня разговор наедине у нас с Катькой не получится.

- Синяки-то мне нравятся, да только вот сам он какой-то туповатый... Не гений, словом.

- Арсений тебе не нравится только потому, что он не любит театр, вынесла вердикт Катька.

Она, разумеется, была уже в курсе утреннего приключения.

- Он мне вообще не нравится! - отрезала Марина.

А вот она мне почему-то вдруг понравилась. Может, всему виной жалость?

Глава 9

Страшная месть

Переночевал я у Катьки. Она улеглась на своей законной кровати, Марина устроилась на диване, а я кое-как примостился на странном сооружении, именуемом кухонным уголком. Проснулся я совершенно разбитым. С трудом разогнув тело, принявшее форму "уголка" (и кто только придумал это орудие пытки), поплелся к зеркалу. Свинцовые примочки, которые провели ночь на моей многострадальной физиономии, ничуть не помогли. Из зеркала на меня уставилась мрачная уголовная морда. "Черт с ним, - уныло подумал я. Что-нибудь придумаю".

Катька уже ушла на работу. В комнате раздавался шелковистый шорох. Наверное, копошилась Марина. Я оседлал табурет и принялся ждать. Неизвестно чего.

Наконец шорох прекратился, и в кухню вплыла Катькина подруга. Ее каштановые волосы (в отличие от моей слежавшейся за ночь в войлок шевелюры) были аккуратно уложены. Лицо какое-то просветленное. Марина распространяла тонкий аромат.

Поистине, женщину можно смело забрасывать в джунгли. Главное, не забыть скинуть ей с вертолета косметичку. Через месяц вы найдете ее ничуть не изменившейся. Более того, она наверняка будет довольна. Ну как же, наконец-то удалось сбросить свои лишние два с половиной килограмма!

- Привет, - улыбнулась Марина. - Скучаешь?

Я опустил голову и поджал ноги под табурет.

- Синяки пройдут, - утешила она. - Примерно через месяц... Что ж ты, не мог наподдать им как следует? Ты ж вон какой здоровый! Сколько их было?

Считал я, что ли? Я не математик.

- Много, наверное, - снова улыбнулась Марина, так и не дождавшись ответа. - Повернись-ка к свету, сейчас мы тебя подреставрируем...

Она извлекла из косметички пару тюбиков и принялась усердно мазать какой-то дрянью у меня под глазами. Я ощутил приятное пощипывание.

- Ну вот, так-то оно лучше, - пробормотала Марина, закончив экзекуцию, и достала из сумочки зеркальце. - Взгляни-ка...

Я нацепил склеенные Катькой очки и с опаской посмотрел в зеркало. Результат мне понравился. На меня смотрело несколько изможденное, но вполне интеллигентное лицо гения педагогики с романтичными темными кругами под глазами. Макаренко после битвы с колонистами.

- Теперь я выгляжу как настоящий гений, - похвалил я работу.

- Да, - согласилась Марина, - теперь что-то есть.

- Тогда, может, попробуем еще раз сходить в театр? На что-нибудь менее экстравагантное?

- Нет уж, с меня вполне достаточно одного раза. Ты, Сенечка, подумать только, "Сенечка"! - меня опозорил. Я ведь сказала Мошкареву, что ты журналист. И вдруг ты исчезаешь. Даже не досмотрев спектакль. Мошкарев едва не убил меня. Волосы на себе рвал от отчаяния.

Тут я вспомнил жиденькие волосенки гения режиссуры и едва не расхохотался. Вовремя удержавшись, состроил серьезную мину и спросил:

- И чем же ты утешила этого озабоченного? Мне, например, вполне хватило бы внимания такой женщины...

Неуклюжий, но комплимент. Марина впервые с интересом посмотрела на меня.

- Враньем. Нет, то, что я ему сказала, на самом деле очень близко к правде. Но Мошкарев наверняка решил, что мне нельзя верить.

- Так что же ты ему сказала? - не выдержал я.

- Что я пошутила насчет журналиста. Ты, мол, мой дальний родственник, с детства страдающий имбецильностью. И твои реакции непредсказуемы...

- Мошкарев, надеюсь, обрадовался? - язвительно поинтересовался я.

- Он попросил больше не водить имбецилов к нему в театр. Они могут все как-нибудь не так понять, а помещением он дорожит...

- Да уж, куда нам до гениев.

Марина оставила мою реплику без внимания. Вместо этого она открыла холодильник и извлекла очередной Катькин кулинарный шедевр. По-моему, это была какая-то рыбина.

- Есть, небось, хочешь?

Я не стал отнекиваться. Вскоре на сковороде зашипело. Мы молча позавтракали. Я засобирался на работу. На вешалке висело выстиранное и высушенное пальто. И когда только Кэт успела?