Эмма Ричмонд - Строптивая любовь

- О, потрясающе! Сегодня вторник, а найти Дэвида мне надо до следующего понедельника. Он твой двоюродный брат...

- Сводный двоюродный брат, - поправила она его автоматически.

- Сводный двоюродный брат, - согласился он сквозь зубы, - но, кроме матери, ты его единственная родственница, так ведь?

- Ты это прекрасно знаешь. И я никак не могу взять в толк, что тебе даст выяснение наших родственных связей!

- Ничего не даст, если ты не прекратишь меня прерывать! - Он сделал глубокий вдох прежде, чем продолжить, явно сдерживая гнев, что, впрочем, ему плохо удалось. - Итак, ты единственная, кто знает, где он находится. - Так как Жюстина ничего не ответила, он проскрежетал: - Ну, и где же он?

- Понятия не имею. Не знаю! Я действительно ничего не помню. Меня нашли возле его машины - вот все, что мне известно. Видимо, произошла катастрофа, - добавила она медленно, сама в ярости оттого, что никак не могла припомнить что-нибудь о Дэвиде или о своем пребывании в его машине. С трудом пытаясь воссоединить ускользающие обрывки памяти, она взглянула на Кила. Он глубоко вздохнул. - Слушай, у меня уже были полицейские и требовали показаний. Так почему же, не понимаю, ты думаешь, что для тебя я могу вспомнить то, что не смогла для них?

- А ты не можешь?

- Нет. Знаю только, что у какой-то другой машины лопнула шина, водитель потерял контроль над управлением. Этот автомобиль на полной скорости пересек дорогу, врезался мне в заднее крыло, и я очутилась в кювете. Только я этого ничего не помню, ну ни малейшего представления не имею. Прости, но я ничем не могу тебе помочь. Я бы хотела, - добавила она с благоразумием, так действующим ему на нервы, - но... не могу.

С досады Кил издал какой-то горловой звук и в бессилии ударил кулаком в стену. Плечи его сгорбились, и он, раздраженно раздвинув планки жалюзи, уставился вниз, в больничный двор. Яркие солнечные лучи больно ударили Жюстину по глазам, и она недовольно вздохнула. Прежде чем опустить створку. Кил нехотя извинился.

- Ну ладно, куда он в принципе мог бы поехать? - спросил он с поразительным терпением, прислонившись к стене. - Куда он исчезал раньше, ну есть у него какая-нибудь потайная хата или что-нибудь в этом роде? Да Господи Боже мой, должна же ты о нем хоть чтонибудь знать!

- А я тем не менее не знаю, - мрачно отрезала Жюстина. - И кстати, почему ты должен найти его до следующего понедельника?

- Да потому, - его терпение уже было на исходе, - что, когда Дэвид умчался из конторы, он случайно прихватил с собой кое-какие чертежи, а они в понедельник должны быть представлены нашим подрядчикам!

- А, - протянула она безразлично, - мне очень жаль, но я тебе в этом не помощница. Порасспрашивай свою сестрицу; может, она в курсе, где он.

- Не дури! Если бы она была в курсе, меня бы здесь и в помине не было, согласна со мной? Да и как бы то ни было, она-то о нем узнала бы в последнюю очередь.

- Но почему? - Она пришла в замешательство.

- Перестань играть со мной, Жюстина! Я все знаю!

- Что ты знаешь?

На его суровом лице появилось выражение отчужденности и неприязни, и он процедил:

- Дэвид оставил ей записку.

- Ну и что?

- О, ради Бога! Долго мы будем играть в кошки-мышки? В записке он ей написал, что вы уезжаете вместе!

- Что?! - От потрясения Жюстина села в постели. - Не смеши меня! С чего бы это нам с Дэвидом куда-то вместе ехать?

- Откуда мне знать, черт побери! Да сама идея, что он захотел сделать тебя своей любовницей, не поддается объяснению!

- Его любовницей? Вот вздор! Ну не будь же ты так чертовски груб!

- Груб? Да я бы тебя убил! - яростно проскрежетал Кил. - Ты самая эгоистичная и аморальная маленькая дрянь, которую я когда-либо имел несчастье встретить на своем пути! Ты берешь все, что захочешь! Люди ничего для тебя не значат! Ты используешь их, а потом губишь!

Глаза Жюстины широко раскрылись, челюсть отвисла, и лишь крайнее изумление позволило ей остаться непреклонной. Она знала, что он ее не любит. Но назвать ее аморальной... сказать, что она губит людей...

- Кого это я погубила? - спросила она слабым голосом.

- О Господи! Только не говори, что ты и этого не помнишь! Катю! взорвался он. - Мою сестру! Бездушно воспользовалась ее гостеприимством, а потом испортила ей репутацию!

- Когда? - Она была искренне изумлена. - Ничего подобного не было.

Он подошел к ее кровати, прижав к бокам свои мощные руки.

- Ты приняла прошлым летом ее приглашение погостить у нее в отеле в Норвегии, да или нет?

- Ну да...

- Она попросила тебя проверить условия содержания отеля и, если ты сочла бы их приемлемыми, свести ее с твоими людьми в туристическом бизнесе. Так?

- Да, но...

- А затем ты начала систематически вредить ей?

- Не делала я этого, - возразила она с раздражением в голосе. - Кто это тебе сказал? Катя? Если так, то она еще большая дура, чем я думала! Она спросила мое мнение, я ей его и высказала. Как это могло навредить ей?

- Ты пустила слушок о том, что ее отель непригоден даже для самых неприхотливых клиентов!

- Я не говорила этого! Боже мой, хорошего же ты мнения обо мне! - Язвительный разбор, которому он подверг ее, задел самолюбие Жюстины значительно сильнее, чем она ожидала.

Она устало откинулась на подушки.

- Отель не приносил дохода, - спокойно произнесла она. - Катя попросила дать ей совет. Я его дала. Я сказала ей правду, потому что и она и Дэвид мне нравились и мне не хотелось, чтобы они потерпели большие убытки, чем те, какие у них уже были. Чтобы управлять гостиницей, надо иметь жесткий характер, быть деловым, полным энергии человеком. И еще надо уметь быть безжалостным. Если персонал никуда не годится, его следует уволить. Ну а Дэвид и Катя чудесные люди, но уж никак не безжалостные. Они оба - мечтатели, и не надо мне говорить, что это не так, - быстро произнесла она, заметив, что Кил, видимо из чувства противоречия, открыл было рот, - и у тебя воистину в голове ветер, если ты считаешь ее способной управлять подобным заведением! Вот ты деловой человек, сам-то ты порекомендовал бы комунибудь эту гостиницу? Состоятельным, скучающим людям, у которых куча денег и свободного времени? О, не всем, конечно, уточнила Жюстина, поняв, что переборщила, начав судить о людях по их состоянию и положению в обществе, - только некоторым. Большинство из них, наверное, люди порядочные, но не все. А за ту плату, что она брала за отдых в своем отеле, постояльцы, естественно, желали иметь самое лучшее обслуживание. Надо было угождать их желаниям, удовлетворять любую их прихоть, чего ни Катя, ни Дэвид делать были не в состоянии. При первом же проявлении недовольства оба они впадали в панику. Ведь стоит только комунибудь сказать твоей сестре грубое слово или недооценить обстановку в номере, как она тут же заливается слезами. Что, не так? - В ее голосе появились требовательные нотки. - Вот поэтому-то гостиница и стала убыточной. Не потому, что я что-то не так сказала или сделала, просто начали поступать жалобы от клиентов. Стали поговаривать, что дела в отеле ведутся неважно. Это не я распускала слухи, напротив, я старалась помочь развитию их дела, пойдя против своего здравого смысла, но все-таки старалась, и, если бы она меня послушалась и наняла хорошего управляющего, мне бы удалось повысить ставки отеля! Но она моим советам не вняла, заявила, что хочет сама всем заправлять. Ну я и предложила ей умерить свои запросы, снизить цены, принимать семьи и простых туристов, добропорядочных людей среднего возраста, желающих отдохнуть от забот и хорошо провести время. Но все это было не по ней. В конце концов ей пришлось продать заведение, как я и предсказывала. А что до того, что я ее погубила, это просто верх нелепости. На продаже отеля она только выиграла в деньгах. Ведь так, выиграла? Ах, думай как хочешь, - проговорила она под конец; переубедить его было невозможно, и, что бы он ни думал, он был бы прав. Доводы Жюстины не были эгоистичными; к тому же, оправдывая себя в его глазах, она потратила массу времени и сил, которых у нее было в обрез.