Герман Воук - Марджори

— Воспользуйся моим советом и слушай. Тебе лучше знать обо всем этом… Вплоть до того времени я чувствовал стеснение, даже когда просто думал об отношениях между мужчиной и женщиной. Но миссис Деринг, так ее звали, сделала все очень простым, раз и навсегда. Я сильно изменился после этого Мой отец быстро заметил произошедшую перемену. «Должен женить тебя, Саул, это единственная вещь, способная исправить тебя, остепенить». В колледже я не получал хороших отметок. И это после того, как закончил самую лучшую среднюю школу в штате Нью-Йорк и тесты на интеллект показали, что у меня прекрасные способности. Видишь ли, мой отец хотел, чтобы я пошел учиться на юриста, я мечтал о другой профессии… ну, тебе нужно знать, что моя мать и сестра приняли мою сторону в этой истории. Давай будем считать точно установленным фактом, что я был тогда никому не нужным бездельником и находился на грани изгнания из Корнелла, которое опозорило бы имя главного судьи Эйрманна. Мой отец, Марджори, и я говорю об этом с сожалением, самое напыщенное ничтожество в мире, и он успешно подавлял, пересиливал всех людей, с которыми имел дело, за исключением меня… хотя именно это было главной целью его жизни…

Но дело было совсем не в этом. Я был совершенно согласен сделать все, что он захочет. Я хотел исправиться и остепениться, если это только было возможно. Мне не очень-то нравилось быть никчемным бездельником. Но тогда я совсем не понимал себя. Узнав о желании моего отца, я начал появляться среди хороших девушек Вест-Сайда. Я, должно быть, назначил в свое время свидания девяти десятым из них. Вот так я стал знатоком Ширли. Я ходил гулять с Ширли после Ширли. Этому не было конца. Она была повсюду. Я слышал о какой-нибудь новой хорошенькой девушке — Сюзан Рэйн, Хелен Хаплен, Джуди Моррис, имя не имело значения. Я звонил ей, договаривался о встрече, шел к нужному дому, она открывала дверь — и там оказывалась Ширли. В различных платьях, с различными телами, смотрящая на меня другими глазами, но смотрящая на меня тем же самым неменяющимся взглядом, взглядом Ширли. Хорошо выглядевшая девушка, мать следующего поколения, которую заставляли быть веселой и вести себя по-детски, хотя это и не могло скрыть просвечивавшую тусклость личности, как проглядывают серые камни сквозь траву в Центральном парке. Позади нее, каждый второй раз, стояла ее мать, отпугивая непрошеного гостя, с таким же лицом, как и у матери Сюзан или Хелен, только чуть более или менее грубым, морщинистым или одутловатым, на котором была заметна неприкрытая тусклость личности, о Боже!

Ноэль встал и начал ходить взад и вперед, его каблуки громко стучали.

— О Боже, Марджори, эта тусклость матерей! Эта невыразительность была смесью чувства собственной правоты и настороженного тщеславия, непроизносимого подозрения: «это старший сын судьи Эйрманна, говорят, что он замечательный мальчик, но я не знаю, это не проверено, он хочет быть композитором или кем-то еще не менее странным, и я также слышала, что он как-то спутался с женщиной, не выполняет задания в колледже…» Марджори, поразительно, чертовски поразительно, с какой быстротой распространяются слухи. Меня начали опасаться. Появился слух, что я был сущим бездельником; и он казался вполне правдивым. Самое забавное заключалось в том, что я влиял на Ширли так же, как виски действует на индейцев. Она знала, что ей будет плохо, я могу причинить ей вред, но я сводил ее с ума. Марджори, у меня довольно высокое самомнение, но оно никак не распространяется на мои романтические похождения в Вест-Сайде. Я честно говорю тебе, что был похож на человека, идущего с палкой по грядке с гиацинтами и сбивающего цветы направо и налево. Напомню тебе, что они все пришли в себя. Ширли была неуязвима. Сейчас они все замужем — за дантистами, производителями шерсти, юристами и многими другими, но я уверяю тебя, они все еще помнят Саула Эйрманна. И не всегда все выходило однобоко. Я помню пару из них. Но тогда я был без ума от Ширли. Эта любовь была самым худшим моим мучением.

Марджори удивилась, когда дрожь сотрясла все ее тело. Она вдруг поняла, что сжалась в комок от холода и что сырость скамейки пронизывает ее до самых костей.

— Ноэль, я замерзла.

Он перестал ходить и взглянул на нее сверху вниз. Лунный свет делал впадины его щек особенно отчетливыми. Его волосы все еще были спутаны ее пальцами.

— Я надоел тебе.

— Нет, нет, нет! Но здесь так сыро.

— Ты права. Нам нужно бренди. Я сам уже почти дрожу.

Он не произнес ни слова, пока они не сели опять, на этот раз в полупустом баре «Сирокко». Затем, выпив залпом половину своего двойного бренди, он продолжал:

— Как видишь, Ширли не играет честно. Она хочет то, что должна хотеть любая женщина, и что она всегда будет хотеть — большое обручальное кольцо с бриллиантом, дом в окружении милых соседей, мебель, детей, хорошо скроенную и сшитую одежду, меха, — но она никогда бы не сказала об этом. Потому что в наше время эти вещи считаются слишком приземленными и невыразительными. Она знает это. Она читает романы. Наполовину веря тому, что говорит, она сказала бы тебе все, что думает по поводу домашней невыразительности, и объяснила бы — она не для нее. Ширли собирается рисовать или быть социальным работником, или актрисой — женщины часто хотят стать актрисами, если они имеют хоть немного красоты, короче, идея состоит в том, что она хочет быть кем-то. Не просто женой. Опасайтесь подобной мысли! Она леди Бретт Эшлей, дьявольски красивая и умная, блистающая умом при каждом удобном случае. Это, как ты понимаешь, не более чем карикатура, ничто — всего лишь болтовня. Ширли — хорошая девушка, в то время как леди Бретт очень умело снимала с себя одежду. Однако Ширли, чтобы изобразить леди Бретт, если она в моде, болтает и ласкает с той или иной страстью, меняющейся от Ширли к Ширли, но не слишком сильно…

— Ты так чертовски умен? — спросила Марджори с удивлением.

— Дорогая, дай мне прояснить кое-что, я вовсе не виню Ширли. Я восхищаюсь ею. Она чертовски прекрасная девушка. Она нигде не может найти нужного пути. Ее родители говорят, что у нее нет никаких проблем. Религия дает ей никчемный совет не обращать ни на что внимания. Ее проблема в литературе не существует. Старые романы рассказывают о Джейн Остин и о героинях Диккенса, которые скорее застрелятся, чем позволят мужчине поцеловать себя. А новые романы в той или иной степени — о Бретт Эшлей, которая спит с любым парнем, настаивающим на этом, но у которой чувствительные и поэтичные душа и сердце. Это оставляет Ширли точно посередине. Что же ей делать? Она ведет себя по-разному, но в целом справляется с ситуацией с завидной силой воли…

— На это требуется не так уж много силы воли, — взорвалась, почти зарычала Марджори, — с большинством парней, которые просто грубые животные! А имея дело с самонадеянными интеллектуалами, пытающимися обезоружить тебя, говоря, что ты холодна, также не нужно обладать очень большой силой воли. Такие люди просто смешны. Я думаю, что разгадала твой ход, а?