Александра Грэй - Десять мужчин

Я придвинулась поближе к кассе, но и длинный сделал то же самое, пробубнив свою поэму на одной ноте и закончив зловещим:

— Сестра, десять центов не найдется?

— У меня нет десяти центов, — сказала я. — Извините.

Подошла моя очередь платить, и я почувствовала себя в безопасности, хотя и оставалась еще по эту сторону пуленепробиваемого дымчатого стекла, исцарапанного, будто лед на катке.

— Туда и обратно, будьте любезны.

— Четыре восемьдесят, — глухо произнес голос невидимой кассирши.

Протягивая свои драгоценные банкноты, я умудрилась выронить одну, а наклонившись, с ужасом обнаружила у своих туфель фигуру, с ног до головы обмотанную грязными бинтами. Несмотря на отсутствие ноги и руку на перевязи, эта мумия скользнула по тротуару и ухватила приз — мою банкноту в один доллар! — толстыми багровыми губами. Ребенок это был или взрослый, никто не определил бы, но в любом случае его место было в больнице. Сквозь дыры в бинтах на лице на меня глянули испуганные глаза — и калека пополз, будто краб с перебитыми клешнями, назад, на свою тряпку под телефоном-автоматом.

Вместе с утренними занятиями закончились летние курсы, и я направилась вверх по холму в сторону библиотеки. Я очень рассчитывала, что наследник империи супермаркетов подбросит меня до города, но он не появился в аудитории (по-видимому, решив таким способом проблему курсовой). Оставалась единственная надежда — занять пару долларов у библиотекаря.

— Эй, куколка, притормози! — Эринула прикурила и неспешно затянулась, прежде чем продолжить: — Может, номерок дашь? Буду в городе — кофе вместе выпьем. — Она тянула «кофе» бесконечно, перекатывая сигарету между ярко-красными губами, пока искала в сумочке ручку. — Хочешь, подвезу? Я сейчас как раз на Манхэттен.

Жизнь продолжает преподносить сюрпризы, думала я, шагая рядом с Эринулой к стоянке. Та болтала без умолку:

— Раньше у меня был БМВ. Сама не верю, что езжу на «форде». Дерьмо, а не машина. — Она открыла для меня дверцу.

Марка авто Эринулы меня не волновала — лишь бы оно довезло меня до дома к моменту, когда прибудет шофер с ценным пакетом от Миллиардера. Я устроилась на сиденье, захлопнула дверь и щелкнула замком ремня безопасности. Температура в салоне зашкаливала за тридцать градусов, и, пока мы плелись в длинной веренице машин, я чувствовала себя цыпленком на вертеле.

На перекрестке, где пришлось остановиться, машину облепили полуголые мальчишки с тряпками, бутылками с водой и угрозами вымыть стекла.

— Нет. Я сказала — НЕТ! — завопила Эринула. — Мелочи нет!

Она включила «дворники», затрясла кулаком, но ребята уже налегли на стекла. Эринула сдалась и выключила «дворники». Мальчишки с пустыми лицами трудились вовсю, пуская из бутылок струи, со скрипом натирая стекла, и закончили работу до того, как загорелся зеленый. Они требовали денег. Эринула протолкнула 25 центов в щелку чуть опущенного окна, постаравшись не коснуться чернокожего парнишки, норовившего сунуть костлявые пальцы внутрь.

— Сказала бы спасибо, да не за что. Слова «нет» не понимаете, парни?

Мальчишки не шелохнулись. Они требовали еще денег.

— Вот, дай им. — Я рассталась с последним долларом, который Эринула выкинула в окошко, уже срываясь с места.

— Идиотство. Платить за то, чтобы они обоссали тебе стекла. А что ты думаешь? У них же не вода в бутылках. Я тебе говорю — натуральная моча.

Пробки на дорогах, мальчишек, жару — Эринула все принимала близко к сердцу. Я же, при всем желании стать частью ее города, ощущала себя не более чем наблюдателем на обочине. Чтобы называться ньюйоркцем, одного месяца учебы на летних курсах и престижного адреса маловато.

— Ну какого дьявола кондиционер полетел в августе? Сдох бы в январе — без проблем! — ныла Эринула. Потом, треснув по рулю, издала вопль: — Оу-у-у, что я за жалкая мерзавка! Ну же, давай, скажи, что я жалкая гребаная мерзавка.

Я фыркнула, но согласиться не рискнула. И она ведь подшучивала над собой, поэтому ее нытье не так уж раздражало. Оставив в покое кондиционер, Эринула прикурила следующую сигарету и включила кассету с Хулио Иглесиасом.

— Парень, конечно, красавец, но что он поет? Только послушай: «Одна из тех девчонок, которых я любил». Мой бывший под этим подписался бы. Так и тянул ручонки к каждой юбке.

— Ты была замужем?

— Ничего не поделаешь — дура. Вечная любовь и все такое.

— Я тоже.

— Оу-у-у. Когда успела, в яслях разве что? Ну ты по крайней мере жирный кусок при разводе урвала, есть на что учиться.

— Развод ни при чем… — Я тут же пожалела, что не ухватилась за идею о разводе, в сравнении с которой правда выглядела безобразной.

— Хм. А кто ж на тебя раскошеливается?

— Приятель, — уклончиво ответила я, но моя таинственность Эринулу не обманула.

— Умница. Папика, значит, подцепила.

— Богатые мужчины не приносят нам счастья.

— Мужчины не приносят нам счастья — и точка. Зато их деньги приносят.

— Неправда.

— Ясно. Богача у тебя не было.

— Откуда тебе знать, кто у меня был.

— В смысле — папик все-таки есть ?

Я не ответила, радуясь, что мы уже свернули на мою улицу и, значит, дальнейшие расспросы исключались. Эринула затормозила.

— Эй, куколка, не убегай так сразу. Скажи сначала, какие три самые важные слова в нашем языке?

Я промолчала. Интуиция подсказывала, что ответ «Я тебя люблю» не подойдет.

— «Пришли мне чек», — сказала Эринула. — А два самых прекрасных слова — «чек прилагается». — Она даже начертила эти два самых прекрасных слова указательным пальцем в воздухе. Мы рассмеялись. — Ну? Он прислал чек?

— Это лишнее. Деньги приходят по постоянному поручению.

— Постоянное поручение, — прошептала она благоговейно, словно впервые произносила мантру. — Забудь «чек прилагается». Самые прекрасные слова — «постоянное поручение». Долой почтальона! — Она жестами изобразила бесплодные поиски денег внутри конверта.

— Он тратит на меня средства, но не время. Очень грустно.

— Эх, куколка. Мне тебя жаль. Я знаю, каково это — когда любишь, а тебе взамен пшик. Сама через это прошла. Ты только гляди не раскорми ту циничную змею, которая сейчас внутри тебя крючится, а не то до сердца доберется, сдавит, будто питон, — и что тогда с любовью будет? Хотя я и молилась о любви, куколка, а иногда и получала, но единственное, что меня никогда не предавало, — это деньги.

Я спешила получить конверт с наличными и отмахнулась от слов Эринулы, от их горечи. Возможно, у нее и были причины потерять веру в любовь, ну а я все еще видела в любви спасающую душу милость и все еще надеялась, что если буду терпелива, то Миллиардер осознает свою любовь ко мне и вернется. А до тех пор я буду принимать его деньги.