Геннадий Соколов - Философия любви

Таня придержала флаг рукой, повернулась и, глядя на него в упор, проговорила:

- Прими к сведению, что разговор на эту тему мы с тобой будем вести на бюро...

Улыбка исчезла с лица парня, но, ухмыльнувшись, он прищурил глаза и сказал:

- А я знаю, чем ответить тебе на этом же самом бюро. Так что имей это ввиду.

Таню задел и обеспокоил этот намек, но она внешне спокойно подошла к Вале и попросила:

- Подержи, пожалуйста, флаг, я подойду к Надежде Васильевне. Она отыскала учительницу немецкого языка в кругу семиклассников, где она была классным руководителем.

- Надежда Васильевна, - обратилась она к ней. - Можно вас на минуточку. Учительница выбралась из окружения ребят и подошла к ней.

- Надежда Васильевна, разрешите мне от всей души поздравить вас с праздником и вручить вам вот эти цветы, - и Таня преподнесла ей букет.

- Спасибо тебе большое, Танечка, - поблагодарила ее пожилая седоволосая женщина. Глаза ее заблестели, она обняла и по-матерински поцеловала девушку. - Желаю тебе, моя девочка, больших успехов в дальнейшей учебе. Будь такой же красивой, умной и доброй и у тебя все-все получится. Будь счастлива. Если уедешь в большой город, не забывай нас.

- Ну что вы, Надежда Васильевна. Вас я буду помнить всю жизнь. Что есть хорошего у меня, это ваше...

Учительница приложила платок к глазам и вернулась к своим ребятам. Таня тоже едва не заплакала. Ей вдруг припомнился первый урок немецкого языка в пятом классе, когда необычный мир нового для нее языка раскрылся перед ней и увлек ее. Обычно требовательная и строгая Надежда Васильевна к Тане была снисходительна. В ее практике еще не встречались такие талантливые ученики. Однако впоследствии выяснилось, что несмотря на прекрасные знания немецкого языка, несмотря на любовь к нему, у Тани не появилось желания продолжать его изучение в вузе. Этот парадокс и возмущал и удивлял учительницу. Но Таня все-таки была и осталась ее любимой ученицей.

Физрук Василий Кириллович дал команду построится в колонну, и Таня, очнувшись от нахлынувших на нее чувств и воспоминаний, направилась к своим одноклассникам. Школьный оркестр заиграл марш, и колонна двинулась по улице в направлении к центру. У перекрестка она остановилась, чтобы пропустить вперед колонну какого-то предприятия, и тут Таня увидела на тротуаре Вадима. Он стоял со своей подругой и смотрел в ее сторону. Валя, стоявшая рядом с Таней, заметила, и поприветствовала его. Вадим тоже поднял руку, затем подхватил Надю под руку и подошел с ней к Вале.

- Здравствуй, Валюша, произнес он, пожимая ей руку. - Как поживаешь?

- Да все по-прежнему. Вот видишь, вышли на людей посмотреть, себя показать.

- А ты похорошела, я вижу...

- Спасибо, но на празднике все хорошеют. Вот и Таня, как видишь, сегодня особенно симпатичная.

Вадим перевел взгляд на Таню, которую до этого, как будто, не замечал.

- Ну это тот самый случай, когда красота бывает обманчивой или, попросту сказать, липовой, - заметил он и, довольный собой, отвернулся, чтобы продолжить прерванный разговор.

- Я не согласна с тобой, Вадим, но, впрочем, как ты поживаешь? Не собираешься ли жениться? - она перевела взгляд на Надю, которая была явно растерянна, но старалась скрыть это.

- Да вот уговариваю свою невесту, но пока не соглашается, говорит, сначала надо отслужить в Армии, - он ласково посмотрел Наде в глаза и обнял ее.

Таня, наблюдавшая эту сцену, не знала, что ей предпринять. В разговоре она не принимала участия и прервать его она была не в силах. Отойти было некуда. Девчонки да и парни из класса знали о том, что они с Вадимом встречались, и сейчас тоже с любопытством прислушивались к каждому слову и наблюдали за поведением Вадима и Тани. Это был для них настоящий театр, и Таня понимала это. Она изо всех сил старалась сохранить спокойное и безразличное выражение лица, но чувствовала, что у нее это не получается.

Когда же Вадим оскорбил ее, она едва сдержалась, чтобы не ударить его по физиономии. Наконец колонна двинулась, и она облегченно вздохнула. Вадим прошел с Валей несколько метров и свернул с Надей на тротуар.

Подобных испытаний Таня не припоминала за всю свою жизнь. Смешанное чувство зла и отчаяния, стыда, ненависти и ревности угнетало ее; на глаза наворачивались слезы, и она изо всех сил старалась подавить в себе горечь отчаяния и скрыть внешнее проявление чувств. Она твердила себе: "Нет, я не люблю его и никогда не любила. Нет, нет, это какое-то наваждение, это роковое стечение обстоятельств, это его идиотизм... Какой дьявол свел меня с ним? Как все было хорошо и спокойно прежде. И что творится со мной сейчас?!"

Колонна уже проходила по центральной площади мимо трибуны, все кричали "Ура" и смеялись, всем было весело и никто, кажется, не думал о своих бедах. "Неужели среди такой массы людей, - думала Таня, - несчастна лишь я одна? Не может этого быть. Должны же быть люди, у которых не сложилась судьба или вообще есть какое-нибудь горе. Неужели они все забыли о нем? Как можно веселиться, когда сердце разрывается от нестерпимой боли, когда слезы сами собой льются из глаз и само существование представляется невыносимой обузой".

Она мысленно благодарила Валю за то, что та понимала ее состояние и шла молча. Но в то же время она была на нее чрезвычайно обижена, потому что именно она своим жестом дала повод Вадиму разыграть этот позорный и печальный спектакль.

После демонстрации Таня попросила ее отнести флаг обратно в школу, а сама поспешила домой. Она заперлась в спальной комнате, упала на постель и разрыдалась так громко, что ее могли услышать соседи. Тогда она собрала все подушки и зарылась в них. Когда она промочила слезами две или три подушки и ей стало немного легче, она поднялась с кровати и подошла к зеркалу. Увидев свое отражение, она едва узнала себя. Распухшие покрасневшие веки, мешки под глазами так обезобразили ее лицо, что ей стало жаль себя. Сердце ее защемила печаль, отражение растворилось в тумане, и слезы снова полились у нее ручьем. Она с силой зажмурила глаза, затем открыла веки и, присмотрелась к искаженному отображению своего лица в зеркале. Размазанная по лицу тушь напомнила ей, что она уже видела себя где-то такой же. Ее сознание тоже блуждало в тумане как и ее взор, и она не могла толком припомнить, где она видела на своем лице эту тушь. Наконец мысль ее наткнулась на Ковалева, и она в ужасе отпрянула от зеркала. Да, она видела на своем лице эту тушь в один из зимних вечеров у Ковалева. Это был один из самых счастливых вечеров в ее жизни, и плакала она тогда от избытка счастья. Сейчас же она убита горем. Но Ковалев стал для нее сейчас почему-то другим, совсем не тем, кем он был полгода назад. "А может быть на самом деле он все-таки тот же? Может быть он переменился лишь в моем воображении? Где он, кстати, был сегодня? Должен же был он хотя бы посмотреть на меня"...