Наталья Стеркина - Соучастница

Ирина, наконец, выпроводила Васю и позвонила своему сыну. Костя - сын от первого, еще студенческого, брака, давно жил самостоятельно. Он был умный мальчик - океанолог. Ездил на умные конференции, сидел в Интернете. В свое время ему хорошо помог его отец, сейчас живущий не где-нибудь, а в Новой Зеландии. С Ириной-то у него давно потеряны все контакты, а Костя даже у него был.

Ирина в свое время благодарила Бога, что первым у нее родился мальчишка - в заполошные молодые годы девочку она бы измучила своей неуравновешенностью, а с мальчишкой как-то сразу научилась дружить и советоваться. Так и идет. Костя видится с ней не часто, но звонит, всегда чувствует ее настрой, она ему платит тем же. Когда последний раз переезжала, часть своей собственной библиотеки и архива оставила у Кости. У него как раз и остался Иринин сборничек рассказов "Незабудки", туда вошел рассказ "Частный случай". Ирине еще в поезде показалось необычайно важным перечитать этот рассказ, написанный в начале 90-х и попытаться понять, что конкретно она подметила тогда в той училке. Мысль вычертить линию своей собственной жизни по контуру, намеченному в литературе Поревым ли, Сашей У., ей ли самой, показалась Ирине теперь просто жизненно необходимой. "Без этого непонятно, как жить дальше, как писать дальше (а ведь надо, надо написать о Витьке - Сашиных последних днях).

У Кости был включен автоответчик, Ирина посмотрела на часы и поняла, что еще слишком рано - поезд-то пришел в 7 утра. Поприветствовав сына и попросив его сегодня в любое время закинуть ей книжку, Ирина, наконец, отправилась в ванну, решив потом тоже пару часов поспать - ночи она и не заметила за всеми своими размышлениями и воспоминаниями.

Часов в двенадцать ее разбудил звонок Георгия. Этот ее новый знакомый пока интересовал, интриговал Ирину. Еще утром она вроде бы и обрадовалась его звонку Васе, а сейчас ей захотелось отложить всякие короткие отношения на потом, на будущее, когда все же удастся распутать все нити прошлого и точно выяснить, кто же она такая в данный свой период жизни - чему научилась, к чему пришла. Все теперешние отношения были бы фальшивыми. Еще не приведи Бог, опять скатишься в пародию на отношения, как с этим Ускисом или Никифором или другими. Георгий был ей симпатичен и, к счастью, пока неизвестен. Тут Ирина вспомнила циничного Славу и решила, что лучше ей пока что никому свое нутро не демонстрировать - неизвестно, какого качества у не душа, что людей-то в соблазн вводить. Ирине вдруг (она порадовалась!) хватило такта умно поговорить с Георгием и отложить их встречу примерно на полгода и если к тому времени интерес сохранится, попробовать еще раз созвониться. Милый человек, вошел в чужие психологические проблемы, принял все вежливо и без комментариев. У Ирины чуть посветлело на душе. Именно к рассказику, посвященному Георгию она и решила вернуться со свежей головой. "А остальное -"повременим", как писал Саша, маскируясь под какую-то Людочку".

Ирина углубилась в рассказ "Перевод на русский не желателен".

"Вот уже вторую неделю идет дождь и вторую неделю он пытается доказать, что его изобретательности нет предела. Вчера, например, он разъезжал под окнами, крутя педали велосипеда, установленного на крыше машины. Я, конечно, заметила, а он этого, конечно, и добивался, что машина, велосипед и нарядные шапочки - его и шоферская, были одного и того же цвета. По-моему, он начал готовиться к этому трюку еще в солнечные дни, а сейчас черное на черном... Впрочем, мы оба любим графику. Месяц назад он приехал ко мне в Вильнюс, где я читала лекции по истории костюма в Русском культурном центре, приехал нежданный, незваный. Я просто в день знакомства обмолвилась, когда он меня провожал, что вряд ли скоро увидимся - уезжаю и сказала куда. Значения сказанному я не придала вовсе, да и знакомство было сумбурное. Была помолвка приятельницы, которая нашла спутника жизни по брачному объявлению. Иностранного спутника А я и он в числе более или менее близких знакомых были приглашены на торжество в ресторан. Было весело, и как-то бодрила необходимость болтать на иностранном языке - друзей жениха было довольно много. Обстановка была какая-то нереальная: зимний сад, приятельница в объятиях белозубого седовласого господина, напряжение слуха и нервов --невежливо пропустить какой-нибудь тост - а там сплошные идиомы. В общем, я воспринимала все отстраненно и его ухаживания тоже. Он почему-то заговорил со мной на "школьном" английском, я отвечала тем же. Танцевали, перебрасывались фразами типа yes it is и даже после какого-то слишком заводного танца поцеловались. Ну и что, собственно? Праздник закончился, помолвленных умчала машина. Мы с ним оба "безлошадные" отправились к метро. Вот, собственно, и все знакомство. Поцелуй в щечку у подъезда, номер телефона и я о нем забыла. Сборы, звонки, улаживание домашних дел. И вдруг к концу моей второй лекции скромненько вошел, сел, достал блокнот - пишет. Потом, впрочем, я увидела, что он там "пишет". Он зарисовывал меня, но помещал в особый "интерьер" - аквариум, клетку для птиц, стеклянный куб и даже прикрепил меня в виде бабочки на занавеску. Тончайший штрих, растушевка, причудливые линии и точки. Один из листочков он мне подарил... После любовной ночи... Эта ночь была, и ему и мне она принесла радость. "Мы не чужие, сказал он, - и кажется был прав. Два вильнюсских дня мы болтались по городу, сидели в кафе и опять вокруг нас звучала иностранная речь. Мы оба были тогда погружены в иную - странную - среду, и кто-то, возможно, зарисовал нас стоящих под руку у башни Годемина или сидящих в крохотном кафе на три столика, где перед нами на фирменных кружочках крохотные круглые рюмочки с ликером. С самого начала сложились правила игры -"некие иностранные" правила. Перевод на русский язык нежелателен... Возвращались порознь. Мы оба начитанные люди.

-Ты помнишь "Солнечный удар" Бунина.?

-Да

-Так вот, я должна уехать первой. Хотя у нас вовсе не "солнечный удар". --Как у кого. А мне целый день шататься по городу?

-И репетировать

. Так перебросившись цитатами, мы расстались. Мы сверстники. Нам за сорок. Хорошо бы действительно, в какую-нибудь теплицу, в зимний сад, устроиться там экзотическими красными цветами, прижиться, склонять головы друг к другу и знать, что не срежут, дадут доцвести и будут приходить любоваться. В условиях московской скороспелой флоры я нас не вижу. Я в мыслях объединяю его и меня - на словах - всегда разделяю. Он читает мои мысли и поэтому уже вторую неделю доказывает, что в Москве он живет, цветет, радуется и сможет закружить меня в танце. А я? Смотрю в окно, читаю телеграммы, распутываю букеты, отвечаю на звонки. Как объяснить, что я уехала, сбежала, эмигрировала. Мне претит родной язык, на котором мы неминуемо заговорим, как только закончится танец. Возможно, и это скорее всего, первой заговорю я ... Вот еще куда бы хорошо - в словарь! Х-игриковый- игрик-иксовый словарь. Перевод с его языка на мой - и обратно. "Люблю" - "Юл? Бюл? Ты мне нужна... Ан? Жун? Ен? Мыт? И ты нужен..." Без комментариев. Там уютно. Все заглавные буквы --хорошенькие головки: букольки, локоны, косички. Где-то там в многозначности слов скрывается андрогин. Сидит, смеется и хлопает в ладоши или, как перевернутая восьмерка, лежит оброненным бантиком на песке и смотрит в небо. Бесконечность отражается в бесконечности. Слово - в слове. Ты - во мне, я в тебе. Это - теория. Перевод на практический уровень нежелателен. Но все же завтра я выброшу белый флаг. Ты придешь. Придет ночь. Но потом нас как ,птичек, накроют платком и мы перестанем петь. Перед тем, как нас скучной книжкой поставят на полку во второй ряд среди второстепенных зарубежных писателей, я попрошу нарисовать нас двумя куколками - мы готовимся стать бабочками. Так останется надежда. Вечная надежда. Куколки будут вечно лежать и вечно готовиться... А мы за это время с тобою состаримся и умрем!"