Энн Эдвардс - Возвращение к Скарлетт. Дорога в Тару

Конечно, образно выражаясь, я катался по полу, хохоча во все горло, представляя себе фирму «Митчелл и Марш», имеющую собственного бухгалтера! Это одна из тех забавных нелепостей, которые характерны для той странной ситуации, в которой мы с Пегги оказались (и которая всегда будет казаться мне странной). Но я могу смириться с одной-двумя нелепостями, если они помогут мне избавиться от необходимости работать день и ночь по семь дней в неделю. Ибо меня пугает сама мысль о том, чтобы провести еще одно лето, работая в поте лица по ночам, и я не собираюсь больше этим заниматься, если есть возможность так или иначе этого избежать».

В конце концов диагноз «мальтийская лихорадка» подтвердился, и Джону пришлось взять в своей компании «Джорджия Пауэр» неоплачиваемый отпуск на несколько месяцев.

«Поездки куда-либо — это несбыточная мечта, — писала Пегги Грэнберри, — но я продолжаю мечтать». Летом 1940 года, несмотря на нездоровье Джона, у Маршей, наконец, наступила первая передышка в испытании славой. Бухгалтер вел их счета, Маргарет Бох занималась всеми остальными делами, а Бесси по-прежнему держала в руках дом. Кэрри Лу, жена Стефенса, помогала Пегги ухаживать за больным отцом. А если учесть, что писем от читателей стало приходить намного меньше, то можно сказать, что у Пегги наконец-то появилось время на давно откладываемые дела.

Однако, как писала Пегги Грэнберри, она по-прежнему не могла выйти на улицу без того, чтобы ее не остановили и не поинтересовались, правда ли говорят, что она работает над продолжением романа «Унесенные ветром». Сама Пегги в шутку называла его «Принесенные бризом», а о содержании романа с юмором писала, что это будет высокоморальный трактат, в котором у всех героев, включая и Красотку Уотлинг, изменятся души и характеры и все они погрязнут в ханжестве и глупости.

Появился очередной слух, пишет Пегги: поскольку сначала она сама лежала в госпитале, а потом, когда туда же попал Джон, ей приходилось ежедневно навещать его, кто-то решил, что у Пегги неизлечимая болезнь крови, и ей пришлось написать массу писем, опровергая эту выдумку. Но следом появился другой слух: Сэлзник якобы выплатил Пегги премию в 50 тысяч долларов. «Неправда!» — утверждала Пегги.

Денежные вопросы по-прежнему беспокоили ее, несмотря на то, что книга не залеживалась на прилавках книжных магазинов, а отчисления от иностранных изданий были довольно значительными, хотя Европа, например, переживала не лучшие времена. Были еще ройялти от киноверсии романа, изданной также «Макмилланом», и доходы от коммерческого использования атрибутов романа, права на которые Сэлзник в конце концов согласился поделить. Джон выгодно вложил их деньги в дело, а жить они продолжали по-прежнему скромно. Единственной роскошью, которую позволила себе Пегги, стало меховое манто, да и оно было вскоре украдено из их квартиры во время последней поездки Маршей во Флориду. Нового манто Пегги себе так и не приобрела. Ездили супруги по-прежнему на своем старом, девятилетней давности «шевроле».

В сентябре 1939 года Марши сменили квартиру, переехав в дом № 1268 по Пьедмонт-авеню. Район был по преимуществу жилой, и окна многих домов выходили на Пьедмонтский клуб автолюбителей и его прелестные сады.

Арендная плата за квартиру составляла 105 долларов в месяц — сумма, приемлемая для кошелька Джона, особенно если учесть, что в квартире была свободная комната, которая использовалась в качестве кабинета для секретаря Маргарет Бох в течение рабочего дня и для бухгалтера по вечерам. Таким образом, от офиса в отеле «Нортвуд» теперь можно было отказаться.

Случаи пиратства в отношении романа в различных странах продолжали беспокоить Пегги, и свое беспокойство она объясняла слабым здоровьем Джона и собственной «склонностью» к катастрофам. Ведь в конце концов никто не мог знать лучше, чем она, что, говоря о своем нежелании писать в будущем новые книги, Пегги действительно не намеревалась этого делать. Вот почему вопрос денег был для нее столь волнующим.

Пегги всегда хотелось быть знаменитой, но интерес к ней стал несколько ослабевать по мере того, как сходил на нет ажиотаж, вызванный фильмом. В июне реклама фильма исчезла со щитов вдоль дорог и со стен домов, и планировалось попридержать его до Рождества, с тем чтобы потом выпустить на широкий экран впервые по доступным ценам.

К этому времени — 6 февраля — фильм получил уже девять премий Академии киноискусства: как лучший фильм, за лучшее исполнение женской роли (Вивьен Ли), за лучшее исполнение мужской второстепенной роли (Томас Митчелл), лучшее исполнение женской второстепенной роли (Хэтти Макданиэл). И в этот момент убрать фильм из кинотеатров на шесть месяцев, до того, как средний зритель успеет с ним познакомиться, значило в конечном счете гарантировать ему огромный зрительский интерес.

Утром 25 октября 1940 года на своем новом сверкающем автомобиле марки «меркьюри» Марши отправились в Ричмонд, штат Вирджиния, навестить друзей — семейство Давди. Еще до отъезда Пегги договорилась о встрече с Джеймсом Кэбелом и его женой Ребеккой, жившими в Ричмонде постоянно.

Литературные «звезды» по-прежнему сильно интересовали Пегги, и после выхода в свет «Унесенных ветром» она предприняла усилия, чтобы встретиться с некоторыми из своих любимых писателей. При этом как-то забывая о том, что ее собственное стремление к покою и уединению вполне могут разделять и другие литературные знаменитости.

Она попыталась было завязать переписку с такими писателями, как Старк Янг, Стефен Бенет, Харви Аллен, Джулия Петеркин и другими, но ее инициатива не была поддержана, как это произошло, скажем, в случаях с Грэнберри, Брискелем или Давди.

Подсознательно Пегги надеялась, отправляясь в Ричмонд, что ей удастся встретиться с Элен Глазгоу, уже очень старой и больной женщиной. И в этом она рассчитывала на помощь Кэбела — племянника Глазгоу и друга Брискеля.

Встреча автора «Унесенных ветром» и знаменитой вирджинской писательницы, едва не боготворимой Пегги, все же состоялась, хотя не обошлось без трудностей. Глазгоу была столь слаба, что Пегги отправилась на встречу с ней одна, без Джона.

Эту встречу, состоявшуюся в спальне Глазгоу, Пегги считала одной из тех замечательных возможностей, которые открыла перед ней публикация ее книги (к оставшимся она, по словам Джона, относила появление новых друзей).

Несмотря на болезнь, Элен Глазгоу продолжала работать над новой книгой, называвшейся «В этой нашей жизни», и Пегги испытывала трепет при виде благородства этой женщины.

Во время встречи Пегги по-домашнему посоветовала Глазгоу «не принимать ничего близко к сердцу» и высказала мнение о том, какой огромный успех и общественное признание имеет эта плодовитая и уважаемая писательница, и «это не просто недолгая вспышка бурной славы, а солидный успех, растущий из года в год и основанный на правде созданных ею характеров и правдивости их изображения».