Роксана Гедеон - Сюзанна и Александр

Талейран ушел, сказав еще несколько любезных фраз. Доминик предложил мне руку; от меня не ускользнуло то, что вид у него при этом был несколько угрюмый.

— Думаю, мы оба понимаем, что то, что говорил сейчас Талейран, — не более, чем слова, — произнес мой старый знакомый.

— Да, наша встреча не случайна. Я приехала сюда с ясно определенной целью.

— Честно говоря, нечего было вмешивать министра. Если уж вы хотите чего-то добиться, могли бы приехать прямо ко мне.

— Боже мой, но ведь я даже не знала, где вы живете, Доминик.

Его лицо исказилось.

— О, конечно. Вы предпочли узнавать адрес Талейрана, а не мой. Как там у вас говорится? Он ваш собрат по сословию.

Я передернула плечами. Потом ясно, в упор поглядела на Доминика.

— Гражданин Порри, отвечайте прямо: намерены вы со мной разговаривать или нет?

— Да. Намерен, — произнес он отрывисто и едва заметно глотнул.

— В таком случае идемте туда, где потише и поспокойнее. Вы знаете здесь такой уголок?

— Не пытайтесь уверить меня, что вы здесь впервые.

Его тон мне не нравился, и я решила хоть как-то одернуть этого слишком возомнившего о себе чиновника.

— Сдается мне, гражданин комиссар секции, вы хотите меня обидеть, — сказала я и гневно, и колко, и чуть насмешливо.

Он молча забрал у меня стакан лимонада, который я все еще сжимала пальцами, и произнес:

— Мне жаль, что вы продолжаете считать меня болваном.

В зимнем саду было тихо и сильно пахло зеленью — словно наперекор непогоде. Звуки музыки и шум зала почти не доносились сюда. Остановившись возле зарослей рододендронов и розового амаранта, я повернулась к спутнику.

— Вы, вероятно, знаете, чего я хочу. Можете ли вы помочь мне?

Он вдруг резко, сильно взял меня за талию, привлек к себе так, что я на миг утратила способность дышать и не смогла даже выставить вперед локоть, чтобы защититься.

— Чего вы хотите! — повторил он угрюмо. — А вы когда-нибудь думали, чего хочу я?

Он был гораздо выше меня, но сейчас его лицо оказалось совсем близко к моему. Я видела его глаза, его полные губы, чувствовала запах довольно крепкого одеколона — все это вызвало у меня легкую неприязнь.

— И чего же хотите вы? — спросила я безучастно, размышляя и продумывая свои действия на ход вперед.

Чувства этого человека никогда не были для меня тайной. И никогда не находили у меня ответа. Но отталкивать его сейчас, отталкивать резко, возмущенно, неделикатно — это означало бы подвергать риску успех моей задачи.

— Я хочу вас! Неужели это так непонятно!

«Как он стал смел! — подумала я даже с легким презрением. — И все потому, что я от него завишу!» Мне не нравилось, когда на меня смотрели так по-животному, как сейчас. Он порывисто наклонился, припал к моим губам, но я с недовольным вздохом отвернула голову, и поцелуй получился весьма краткий, скользящий.

Он обнял меня сильнее, просто сдавил в объятиях.

— Как же вы прекрасны! — прошептал Доминик, касаясь губами моего уха. — В этом платье, сейчас… Я знаю, вы — мое проклятье, но вам стоит только слово сказать, только попросить… Попросите меня так, как только вы можете! Нет ничего такого… чего я бы не выполнил для вас… для того, чтобы иметь повод быть с вами!

Я выскользнула из его рук, находя шепот Порри немного безумным. Честно говоря, его поведение вообще вызывало у меня тревогу. Я очень жалела, что что-то внушила ему. Как было бы приятно иметь дело с человеком совершенно равнодушным!

— Доминик, довольно, — сказала я резко, поправляя волосы и платье, изрядно помятое им. — Все эти страсти достойны детей — вы не находите?

— Детей? — переспросил он с каким-то тупым гневом.

— Да. А мы уже взрослые люди и вести себя должны куда более уравновешенно.

— О да, разумеется! — воскликнул он с яростью, взмахнув кулаком. — Лишь когда речь идет обо мне, вам приходит в голову, что мое поведение неуравновешенно!

Кусая губы, я посмотрела на него.

— Доминик, мне нужно поговорить о деле.

Я хотела поскорее оборвать все эти излияния и поговорить о деле. В конце концов, почему этот чиновник полагает, что меня непременно должна заботить его страсть ко мне? Это только его проблемы! И, правду говоря, его манера ухаживать слишком мало пригодна для обольщения женщины.

Я присела на мраморную скамью у журчащего фонтана, какой-то миг молча прислушивалась к воркованию струй во внутренностях каменной чаши. Доминик стоял рядом, заложив руки за спину.

— Садитесь, — сказала я, поднимая на него глаза.

— Нет, мне угодно постоять.

— Как хотите… Вы женаты, Доминик?

— И это спрашиваете вы! — произнес он негодующе.

— Ну, не хотите же вы сказать, что так долго грезите лишь обо мне. Я знаю немного мужские привычки. Мимолетные встречи редко когда рождают крепкую привязанность…

— Что вы можете знать о мужчинах? Вы всегда заняты только собой. Вы используете их и бросаете, когда их помощь или услуги уже не нужны. Вы даже не считаете нужным платить им… хотя бы самым малым.

Я вспыхнула. Наверняка он намекает на то, что я сбежала от него после того, как выздоровела.

— Вы делаете добро лишь тогда, когда ожидаете за него платы? — спросила я резко, считая необходимым как-то ответить на оскорбление.

— А я вам уже говорил, что уже давно ничего не хочу делать даром.

Он задумчиво прошелся мимо клумбы. Обошел фонтан, снова приблизился ко мне и произнес:

— Талейран разъяснил мне, по какому делу вы явились в Париж. Мой патрон, министр Шерер, заинтересовался вами и был бы совсем не прочь получить с вас деньги. Разумеется, если я сперва проведу разведку и поддержу его намерение.

— Какую разведку?

— Если я доложу ему, что подвоха нет… и что взятку можно получить безопасно, не боясь компрометации.

«Какая компрометация? — подумала я насмешливо. — По-моему, ни одно министерство не славится взяточничеством так, как военное».

Вслух я сказала:

— Мне кажется, Доминик, вы вполне можете успокоить своего патрона. Никакой ловушки я ему не устраиваю. Я люблю мужа больше жизни. Я согласна заплатить любые деньги, лишь бы он не был на положении вне закона. Можете так и передать Шереру.

— Конечно. Непременно. Но прежде чем я это сделаю, я должен кое-что обдумать.

— Что?

Он быстро, резко бросил мне в лицо:

— Я спас вас от гильотины, я вызволил вас из Консьержери, я возился с вами, когда вы были при смерти, я пускал вам кровь и лечил вас — так вот, дорогая мадам, я думаю, что имею право на некоторую часть того золотого дождя щедрости, который вы готовы пролить на моего патрона.

Некоторое время я недоуменно смотрела на него, потом вздох облегчения вырвался у меня из груди. Я тихо рассмеялась и, набрав в маленький стаканчик воды, сделала один глоток. Я так волновалась, а этот чиновник просто-напросто хочет денег!