Кэтлин Уинзор - Любовники

Пришлось ей обращать все в шутку.

— Похоже, ночью кто-то ходил по моей могиле, — проговорила она, вымученно рассмеявшись и чувствуя, как мышцы щек дрожат от нервного напряжения, с которым никак не удавалось справиться.

«Как это необычно, странно и печально, что Шерри приходится смотреть на меня так. Когда совсем недавно…

Однако совсем недавно я сама должна была напоминать себе, что передо мной находится моя мать».

Вот что вышло из их встречи в этом месте: обе — ровесницы и обе — в апогее своей красоты. Да, в самом деле они, мать и дочь, скреплены былой глубокой и мистической привязанностью. Но, поскольку обе молоды и красивы, в расцвете жизненных сил и любовного пыла, их личные желания одинаково откровенны. Восторженность их не иссякла, у обеих в равной степени не изменился взгляд на собственное, личное право испытывать страсть любой силы.

— Буря длилась два с половиной часа, — ровно ответила Шерри.

Джасинта в изумлении, смешанном со страхом, всплеснула руками. Затем опустила голову и понуро поплелась в ванную.

— По-моему, тебе будет интересно узнать, — донесся до нее голос Шерри, мягкий, но очень уж странный, — когда он занимается любовью, всегда разражается буря.

Джасинта чуть не задохнулась и в ужасе шагнула назад.

— Да?!

Она снова резко повернулась и вошла в ванную, закрыв за собой дверь. Там несколько минут стояла неподвижно, прислонившись к стене, чтобы не упасть от волнения, а все мышцы ее тела содрогались и болели, словно под воздействием какого-то яда.

Два с половиной часа!

Два с половиной часа!

О Боже!

«До чего все ужасно! Невероятно, невообразимо ужасно! И если подумать, что в это время… О, я не должна, я не буду сейчас думать об этом! Я больше никогда не буду думать об этом.

Значит, Шерри все известно!»

И тут ее пронзила еще одна мысль, настолько унизительная, что у Джасинты подкосились ноги и она начала медленно оседать на пол: «А знает ли кто-нибудь еще, кроме Шерри, что я провела с ним эту ночь? О, если так, это хуже всего, что только можно вообразить. Кошмарнее любого кошмара.

Но я не должна оставаться здесь и пытаться разрешить проблемы, с которыми не сможет справиться никто.

Надо принять ванну.

Меня ждет Шерри.

Мы собираемся с ней на пикник».

Она наполнила ванну водой и долго и яростно терла свое тело, словно пыталась соскоблить с кожи его . В результате почувствовала себя немного лучше, но по-прежнему цепенела при мысли, что Шерри знает не только о том, что он занимался с ней любовью, но и то, как долго это длилось.

Она снова скользнула в пеньюар и вернулась в комнату, обнаружив Шерри сидящей в том же самом кресле. На этот раз Шерри с любовью и явным удовлетворением разглядывала свое отражение в маленьком зеркальце, сделанном в форме опахала, медленно и грациозно поводя головой из стороны в сторону. Сейчас мать напоминала Джасинте маленького счастливого ребенка, наслаждающегося своей любимой игрушкой. На ее лице отчетливо читалось кокетливое одобрение собственной неотразимости. Да, это была радость красивой женщины, знающей, что она красива. И Джасинта находила подобное чувство вполне естественным. «Что еще надо, — подумала она, — если жизнью тебе даровано такое».

— Какая ты красивая сегодня, — проговорила Джасинта с порога ванной, проговорила с некоторой долей робости и в то же время лукавства, словно маленькая девочка, подарившая комплимент старшей сестре.

До чего же невероятно все складывается! Ведь им постоянно приходится думать о том, что они — мать и дочь!

— Благодарю тебя, дорогая, — весело и легко отозвалась Шерри и улыбнулась Джасинте, которая, к своему облегчению, на этот раз увидела, что в улыбке Шерри не осталось и намека на ту странную загадочность, которая ощущалась раньше. — Я приказала приготовить для нас с тобой ленч. Моя служанка сейчас его принесет. А потом мы подыщем для нашего пикника лес или луг… Кстати, мы можем, если хочешь, нарвать цветов. Тут есть такие восхитительные цветочные места! Можно собрать целый гербарий!

Джасинта тут же бросилась одеваться, натягивая на себя множество нижних юбок и кружевной корсет из китового уса, застегивая бесчисленные крючки и вкалывая, наверное, сотни булавок.

Одеваясь, она с восхищением думала о том, что Шерри — после двадцати лет пребывания в этом месте, лицом к лицу с вечностью — умудрилась остаться такой же счастливой, восторженной и веселой. Как тут было не испытать чувства, близкого к благоговению, одновременно с этим переживая понятное недовольство собой.

Ей надо попытаться вести себя так же беззаботно и весело, как Шерри. Самое страшное, если мать почувствует ее опасения и тревоги, а мрачные предзнаменования подействуют на них обеих. Этого нельзя допустить ни в коем случае. И Джасинта решила вести себя как ни в чем не бывало… Пусть приступы мрачной меланхолии, темными тучами наплывающие на нее по какой-то необъяснимой причине, постепенно улетят прочь, развеются, как этот утренний туман. Раньше задумчивое выражение лица придавало некую загадочность ее облику, во всяком случае, так считали все ее знакомые. Но здесь она не может позволить себе роскошь ходить с меланхоличным видом, потому что причины, способные вызвать тяжелые раздумья, вполне реальны и поистине ужасны. И, демонстрируя свои огорчения, легко причинить боль Шерри.

Тем временем Шерри весело рассказывала о местах, где растет много красивых цветов и где можно собрать великолепный гербарий, Джасинта тут же с охотой поддержала мать.

— О да, конечно! Я так люблю собирать цветы! — вскричала она с жаром. — Папа часто рассказывал, как любила заниматься этим ты, и я пошла по твоим стопам. Правда, я изучала ботанику, причем очень серьезно, уверяю тебя, — добавила Джасинта, сделав при этом комическую гримаску.

Обе рассмеялись, Шерри помогла Джасинте зашнуровать корсет, а потом оправила на ее затылке нежные завиточки. Когда она закончила, Джасинта почувствовала к ней ту же бесконечную любовь, которую испытывала прежде. Она заключила мать в объятия.

— О, спасибо тебе! Спасибо, что ты не испытываешь ко мне ненависти! — восклицала она.

— Тссс! — прошептала Шерри. — Не будем больше говорить об этом! Нам нельзя говорить об этом! — добавила она, мягко подчеркнув слово «нельзя».

Джасинта стояла и смотрела на нее, уголки ее рта были грустно опущены.

— Какая ты все-таки прелесть! Если бы ты была со мной все годы, когда я росла!..

— Если бы это было так, мы не были бы сейчас вместе, не так ли? — произнесла Шерри, стараясь выглядеть как можно веселее.

— Да, это так, — вздохнула Джасинта.

— По крайней мере, — добавила Шерри, — мы не были бы вместе в одном и том же возрасте.