Кэтлин Уинзор - Любовники

Аморет встала и подошла сзади к креслу матери. Миссис Эймз подняла голову, а дочь, нагнувшись, нежно поцеловала ее в щеку.

— Какие мы с тобой счастливые! — прошептала Аморет. — И как приятно иметь все. — С этими словами она приблизилась к окну, но спустя несколько секунд возвратилась к матери. — Есть только один недостаток.

— Какой же?

— Мне не нравится мать Дональда.

— Ну, вполне естественно, — рассмеялась миссис Эймз. — Но что это меняет?

— Очень даже меняет, — упрямо произнесла Аморет, и ее лицо немного помрачнело. — Знаешь, мамочка, она мне не только не нравится. Я ее ненавижу!

— Ненавидишь? — переспросила миссис Эймз взволнованно. Она тут же встала с кресла, подошла к дочери и пристально посмотрела ей в лицо, наблюдая, как та капризно выпятила нижнюю губку, словно маленький ребенок. — Ты не должна ненавидеть ее, Аморет. Ну почему? Ведь ты никогда в жизни не испытывала ни к кому ненависти.

— Тем не менее это так.

Женщины переглянулись, почувствовав, что столкнулись с чем-то очень неприятным и трудно преодолимым. Ведь жизнь Аморет протекала так мирно и спокойно; все, кто знал ее, старались привносить в ее жизнь только радость и умиротворение. И поэтому новое, тревожное чувство казалось почти трагедией.

— Наверное, мне придется побеседовать с ней, — заявила миссис Эймз.

— Ну и какая от этого польза? Она ведь не догадывается о моем отношении к ней. Она любит меня… по-своему. Ну, насколько ей это удается. Но ведь я чувствую, чувствую, как сильно она ревнует, поскольку теперь Дональд всецело принадлежит мне.

— Аморет… — с нежным упреком в голосе проговорила миссис Эймз. — Дорогая… — Она взяла дочь за руку. — Нечто похожее почти всегда испытывает женщина, выходя замуж. Но подобные проблемы разрешаются сами собой, причем очень скоро. Все это несерьезно.

— Разрешаются сами собой… — задумчиво повторила Аморет, кивая. — Что ж, посмотрим…

Мать снова внимательно посмотрела на нее. Неужели ей послышалось нечто угрожающее в голосе дочери? Нет, не может быть! Это невинное дитя неспособно даже осознать такое сильное чувство, как ненависть. Она просто не ведает, что говорит.

— Я должна идти на примерку, — сказала миссис Эймз, решив, что лучший способ справиться со всеми неурядицами — просто не придавать им большого значения, а еще лучше — вообще не обращать на них внимания, веря, что все образуется само собой. Безусловно и обязательно. — Может, позавтракаем вдвоем в «Плазе», а потом ты сходишь со мной на примерку?

— Да, конечно! — с радостью согласилась Аморет. — Давай так и сделаем!

Миссис Эймз оделась, и они вышли из дому. И провели весь день вместе. Тема миссис Дженнинз больше не затрагивалась. А вечером, расставаясь с дочерью, миссис Эймз была абсолютно убеждена, что все сказанное Аморет было произнесено сгоряча, виной всему задетое самолюбие, и что за ее словами в адрес свекрови ничего не стоит. Дочь жила своей жизнью, и не было причин считать, что с этой точки зрения что-то изменилось. Миссис Эймз перестала касаться того, что могло бы испортить настроение дочери, а если звучали в устах матери какие-нибудь случайные слова, касающиеся семейных неурядиц, Аморет смотрела на нее с явным недоумением, так что не оставалось сомнений — болезненная тема совершенно забыта. Иногда миссис Эймз даже казалось, что слова, произнесенные дочерью, прозвучали только в ее воображении. От этой мысли становилось жутковато, но миссис Эймз не хотелось чаще, чем это необходимо, обращаться с вопросами к своей памяти или здравому смыслу.

Да, Аморет не намеревалась портить свою жизнь из-за этой женщины… и вообще из-за чего бы то ни было на свете. «Миссис Дженнинз, — говорила Аморет, облокачиваясь на туалетный столик и пристально глядя в свое отражение в зеркальце, увенчанном голубком. — Дебора Дженнинз, ты не будешь вмешиваться в мою жизнь». Она произносила это отчетливо и решительно, тоном, не допускающим никаких возражений, что весьма удивило бы ее мать, Дональда или любого человека, знакомого с ней, кроме, разумеется, Майлза, который всегда все понимал и никогда ничего не осуждал.

В общем-то, все было не настолько сложно, как могло показаться окружающим. Ибо мир совершенно не таков, каким кажется.

К примеру, он гораздо менее основателен и прочен по своей сути, чем это представляется с первого взгляда. И люди, живущие в этом мире, гораздо менее постоянны и неизменны, чем кажется. И если вы поняли, как жить в этом мире; если вы точно знаете, что собираетесь делать, у вас никогда не возникнет проблем с окружающей вас действительностью. Конечно, некоторым приходится преодолевать невидимые барьеры между ними и осуществлением их желаний. Для Аморет же возникновение подобного барьера было просто невозможно.

Она поближе придвинулась к зеркалу, пристально посмотрела в свои глаза и отчетливо увидела в них то, что помогало ей осуществлять свои желания. Безусловно, только Майлз понимал, что речь ни в коей мере не шла о чем-то сверхъестественном, роковом или аморальном. Все было абсолютно логично и просто.

Они с Майлзом были единственными — во всяком случае, в их окружении, — кто не шел на компромиссы и ничего не требовал от жизни. И еще — ни в коем случае не позволял жизни лепить их по своему образу и подобию. Им удавалось быть выше обычных законов и установок. И как приятно и радостно осознавать, что в тебе существует такая сила!

И поэтому, когда Аморет сказала Майлзу, что ей не нравится свекровь, тот не удивился, равно как и не сказал, что эта ситуация в скором времени разрешится сама собой. Он лишь кивнул, улыбнулся и произнес:

— Ну и что ты намереваешься с этим делать?

— Еще не знаю, — отвечала Аморет. — А у тебя есть какие-нибудь предложения?

— Тебе надо избавиться от нее.

— О да, разумеется. Но каким образом?

— Тебе надо лишить ее возможности глубокого контакта с тобой, — спокойно ответил он. — Сделай так, чтобы она вообще не замечала твоего присутствия, не слышала твоего голоса и даже забыла о твоем существовании. Обозначь между ней и тобой ничейную землю и сама лично патрулируй ее. Как только тебе это удастся, она сама станет обходить нейтральную зону стороной и в любом случае перестанет беспокоить тебя.

— Майлз! Да ты просто великолепен! Умница! Я знала, что могу положиться на тебя! Но… — Она задумчиво коснулась щеки. — Ты полагаешь, это сработает? Ты считаешь, что я каким-то образом сумею… как бы просачиваться сквозь нее?

— Ну конечно же, это сработает! Но… — произнес он и уверенно улыбнулся своей бросающей всему миру вызов улыбкой, точно такой же, какой Аморет улыбалась своему отражению в зеркале. — Если ты позволишь себе в чем-то сомневаться… Знай, для того, чтобы создать свой собственный мир, тебе потребуются кое-какие усилия.