Кэтлин Уинзор - Любовники

— Конечно! Что это со мной? Наверное, это все потому, что я так долго не виделась с тобой!

Аморет ушла и только потом вспомнила, что совершенно забыла спросить у Майлза, женился ли он, и если да, то на ком.

Теперь, когда все определилось, Аморет стала предвкушать свои ощущения первого вечера, когда она впервые со дня приезда из Европы встретится с матерью Дональда. То есть последнего вечера, на котором свекровь увидит ее. Молодожены давали званый ужин в своих новых апартаментах — для членов обеих семей и некоторых старинных друзей. Ведь молодые выросли в одном кругу, который, тем не менее, был настолько велик, что с некоторыми своими знакомыми и друзьями им не доводилось встречаться уже года полтора.

Когда они одевались к ужину, настроение у обоих было превосходным. Пока Дональд брился, Аморет лежала в ванне, играя разноцветными пузырьками от пены. Каждый пузырек, взлетая, образовывал миниатюрную радугу. Юная жена рассказывала Дональду, чем она занималась днем: вместе с матерью ходила по магазинам, потом перекусила со своей лучшей подругой Шарон, которая вечером обязательно будет на ужине, потом делала маникюр, педикюр и прическу, а затем — массаж лица и тела. Муж, конечно, был занят какими-то юридическими проблемами.

Еще во время их помолвки Аморет, словно маленькая девочка, часто расспрашивала Дональда о его работе. Мать внушила ей всю важность участия жены в деловой жизни мужа. Миссис Эймз сама оказывала мистеру Эймзу неоценимую помощь во всех его делах и считала, что одна из самых важных функций супруги — быть нежной путеводной звездой преуспевающего мужчины.

Но, возможно, интонация, с которой Аморет расспрашивала мужа, больше напоминала интонацию ребенка, задающего вопросы отцу, а может, Дональд искренне считал, что женщинам не следует забивать себе голову подобными вещами; как бы то ни было, они очень редко говорили о его работе и в основном обращали эти разговоры в шутку. Аморет с глубоким уважением относилась к способностям Дональда запоминать все эти длинные слова и запутанные фразы и составлять их воедино таким образом, что все сразу обретало глубокий смысл; но в то же время не могла побороть ощущения, что юристы со своими клиентами все время играют в какую-то очень сложную и фантастическую игру. Вообще-то любое занятие казалось ей игрой. Разве можно воспринимать все всерьез? Иногда, когда приходилось задумываться над этим, ей становилось очень жаль людей, погруженных в свои дела настолько, что приходилось тратить на них значительную часть жизни.

И еще эта пара никогда не выглядела серьезной. По крайней мере — Аморет. Дональд, правда, порой напускал на себя несколько таинственный, торжественный, не лишенный некоей солидности вид, если речь шла, к примеру, о мировых делах или политике страны, однако молодой жене всегда удавалось лаской вывести его из этого состояния, приведя в бодрое и веселое расположение духа.

— На свете и без того предостаточно бед и треволнений, — говорила она, усаживаясь ему на колени и целуя в щеку. — Там и без нас хватит забот. Давай-ка лучше веселиться!

Если ты хочешь, чтобы жизнь доставляла удовольствие, сделай ее максимально веселой. Аморет терпеть не могла серьезных, надутых лиц или жалобных голосов. Она презирала несчастных и неудачников, всегда стараясь держаться от них подальше.

Не было ничего на свете, что ей не удавалось бы превратить в шутку. К ней давно пришло убеждение, что, если бы все последовали ее примеру, мир сразу же стал бы многообразнее и намного лучше, чем прежде.

Она считала, что для Дональда это настоящая отдушина — после бесконечного выслушивания жалоб на налоги или стенаний по поводу неудачных браков вернуться домой, зная, что его всегда встретят с радостной улыбкой на устах. Однажды Дональд сказал ей, что она совершенно права.

Аморет вылезла из ванны, завернулась в огромный махровый халат, поцеловала мужа в щеку и отправилась в спальню, думая при этом: «Как же я буду выглядеть сегодня вечером?» Несколько минут пошарив в гигантском стенном шкафу, наконец извлекла оттуда вечернее платье с укороченной юбкой, отделанное множеством кружев.

Дональд уже оделся к ужину и теперь, красивый, как никогда, в своем безупречном фраке, стоял посреди комнаты, попыхивал сигаретой и смотрел на жену, прищурив один глаз, чтобы в него не попал дым.

— О, как ты красив! — воскликнула Аморет и, бросив платье на кресло, устремилась в его объятия. Ведь поиски подходящего платья несколько отвлекли ее от Дональда, и это было по-своему приятно, ибо всякий раз, увидев мужа вновь, она получала огромное удовольствие от столь «неожиданной встречи». — Я никак не могу привыкнуть к тебе! — заявила она, откинув голову и одаривая Дональда улыбкой. Босая Аморет стояла на одной ноге, держа другую ногу за лодыжку, и раскачивалась из стороны в сторону, делая вид, что вот-вот упадет. Раздался пронзительный крик, и тут он подхватил ее.

Несколько минут они резвились, бегая и прыгая по комнате, со смехом догоняя друг друга. Вдруг Дональд остановился.

— Мы же опаздываем! — воскликнул он.

— Опаздываем? Но ведь мы уже здесь! — И Аморет звонко и мелодично рассмеялась. Ее смех напоминал колокольчик.

— Знаю. Но, наверное, кто-нибудь уже пришел. Сейчас я схожу проверю, все ли в порядке с напитками, а ты поторопись. Ведь ты будешь хорошей девочкой и не станешь долго задерживаться, правда?

Она помахала ему изящной ручкой.

— Ступай. Я скоро буду.

Спустя несколько минут хозяйка дома вошла в гостиную, раскрывая объятия всем гостям по очереди, целуя их и приговаривая, как ей радостно снова видеть их у себя. Осведомившись у каждого, все ли у него есть, подошла к Дональду и взяла его под руку, счастливая и довольная.

Гостиная была очень красивой. Бледно-розовые обои дополнялись лиловато-розовым ковром. Вдоль стены стояла огромная софа, обшитая лиловато-розовым шелком. Стулья были покрыты камчатым полотном в горошек или шелком в лиловую и бежевую полоску. В гостиной стояло еще две софы, поменьше, обитые бледно-розовой кожей. Повсюду виднелись вазы с розами; горело множество хрустальных люстр. Сверкали зеркала и столовое серебро. Аморет нравилось, если все окружающие ее предметы сверкали, отбрасывая свет через призмы, а в случае прикосновения издавали звук, напоминающий звон колокольчика.

Для начала выпили розового шампанского. Произнесли тост за молодоженов. Во время тоста Дональд обнимал красавицу жену за осиную талию. Они нежно смотрели друг на друга. Затем Аморет стала обходить гостиную, беседуя с гостями, и отец уговорил ее выпить глоток шампанского. Аморет никогда не пила спиртного и не курила, поскольку не считала, что это будет ей к лицу; ведь, что бы она ни надевала, говорила или делала, все было призвано усиливать ее привлекательность.