Игорь Хорр - Праведник

Минут через двадцать он дошел до Рижского рынка. Те, кто посетил Рижский рынок в годы перестройки, наверняка вспоминают эту плотную, непроходимую толпу, начинающуюся сразу у метро и в погожие дни простирающуюся до Крестовского моста. Рижский рынок был самым крупным во всем Союзе центром стихийной торговли. Со всей страны свозили сюда товар, отовсюду съезжались сюда покупатели. Тысячи людей в мороз и зной, жару и стужу, изо дня в день часами толпились на этой площадке. Торговали с рук, в павильонах, с лотков, в палатках, с земли. Здесь же собиралось множество воров и мошенников, здесь некоторые московские вымогатели, ставшие впоследствии именитыми бандитами и бизнесменами, набирались опыта и наживали свой начальный капитал.

Через пару лет после описываемых событий Рижский рынок как рассадник грязи и преступности закрыли, а стихийная торговля расползлась по всей Москве, на несколько лет превратив столицу в один огромный, грязный базар.

Алексей посмотрел на часы. Маленькая стрелка приближалась к одиннадцати. Рижский рынок был пуст. Ни многочисленных покупателей, ни маститых деятелей «рыночной экономики», ни гордо расхаживающих милиционеров с дубинками, ни шашлычников, ни воров и мошенников здесь уже не было. Представление под названием «купля-продажа» закончилось несколько часов назад, и все его участники — от выдающихся «звезд» торговли до многочисленных героев эпизода — давно разошлись, оставив после себя горы мусора, пустые ящики и коробки и, наверное, никогда не выветривающийся здесь запах шашлычного уксуса.

Алеша вышел на рыночную площадь и, окинув взглядом представившуюся ему картину, пиная ногами картонную коробку, поплелся в унынии вдоль палаток и торговых рядов.

Внимание его привлек странный шорох. Алеша сделал еще несколько шагов и у стеклянного павильона увидел человека, стоявшего в довольно неестественной позе, — прямой, как жердь, он стоял под углом к витрине, упираясь в нее обеими руками и лбом.

«Пьяный», — решил Алеша и подошел ближе:

— Что, браток, выпил лишнего? Бывает. Давай помогу.

Незнакомец был значительно ниже Алексея и довольно щуплого телосложения, так что наш герой без особого труда, взяв его за плечи, привел в вертикальное положение. Поставив обмякшее, но дышащее тело, Алеша попытался взглянуть на него спереди, но незнакомец вдруг сам резко, как гриф, повернул голову. Увидев его лицо, Алеша вскрикнул. В голове его пронеслись наводящие ужас персонажи многочисленных видеофильмов о вампирах и мертвецах. Руки ослабли и выпустили плечи незнакомца. Алеша почувствовал, как тело незнакомца рухнуло к его ногам, отчего от пяток к голове хлынул леденящий поток крови и на лбу выступил пот. Несколько секунд спустя он понял, что бежит в направлении ярких прожекторов, освещающих спуск Рижской эстакады.

«Стоп! — наконец сказал он себе. — Совсем плохой стал. Как маленький ребенок, пугаюсь неизвестно чего!»

Он остановился и попытался вспомнить, что его так напугало. Маленький худой человек с коротко остриженными кудрявыми волосами, с совершенно черным лицом, с такими же черными белками глаз, острым крючковатым носом и рваной, свисающей на непомерно длинный подбородок нижней губой. Теперь в представлении нашего героя все это выглядело не таким уж жутким. Алеше стало стыдно за свое паническое бегство, затем стыд его неожиданно сменился жгучим любопытством, и он, подумав еще секунду, развернулся и решительно пошел назад.

Страшный незнакомец оказался на том же месте. Отчаянно цепляясь за угол павильона, он тщетно пытался встать на ноги. Алексей снова поднял его и, сжав волю в кулак, снова заглянул ему в лицо. Картина действительно была ужасна. Глаза, щеки и лоб представляли собой одну сплошную черную опухоль. Кожа от переносицы до кончика носа была содрана так, что из-под нее виден был хрящ, а разорванная пополам нижняя губа свисала на подбородок, обнажая десну с неполным рядом зубов.

— Кто ж тебя так, браток? — сочувственно спросил Алеша.

Раненый поднял голову. Взгляды их встретились, но несколько мгновений Алексей не мог понять, видят ли что-нибудь разбитые глаза незнакомца.

Наконец обрывки нижней губы зашевелились, и человек невнятно произнес несколько слов на непонятном Алеше языке.

— Не понимаю, — сказал Алексей.

— Помоги, — в ответ услышал он русское слово. Человек говорил с кавказским акцентом.

— Я сейчас, браток! Сейчас! Ты подожди тут чуть-чуть, я мигом. Я сейчас скорую вызову.

Прислонив незнакомца спиной к витрине, Алеша побежал было к ближайшему телефонному автомату, но незнакомец вдруг с непонятно откуда взявшейся силой резко схватил его руку:

— Мнэ скорую нэлза, — потряхивая нижней губой, грозно прошипел он. — Нэлза, понэл? Нэ хочу!

— Понял, понял. Даже не знаю тогда, как помочь тебе. В больницу ведь надо?

— Нэ хочу!

— Может, тогда ко мне?

Раненый промолчал. Закинув руку незнакомца себе на шею и обхватив его спину, Алексей потащил его в сторону дома. Кавказец не сопротивлялся, однако идти он не мог. Ноги его заплетались, и они едва не упали оба, так что нашему герою пришлось забросить его себе на спину, как мешок. Так, один на другом, они перешли все еще кишащий автомобилями проспект Мира, затем и Сущевский вал. Здесь Алексей немного передохнул, посадив кавказца на ступени жилого дома, потом снова взвалил свою ношу на плечи, свернул на улицу Гиляровского и побрел вдоль трамвайных путей.

Григорий Круглов — двадцатитрехлетний студент из Рязани, высокий, худощавый, простоватый на вид паренек с круглым прыщавым лицом и маленькими бегающими глазками, сосед по квартире и однокурсник Алеши, заснуть еще не успел и дверь открыл быстро.

— Гриша, помоги, — еле дыша произнес Алеша и почти что бросил незнакомца на руки Григорию.

При свете лицо кавказца не казалось уже таким страшным и уродливым, хотя побито и растерзано оно было, конечно, здорово.

— Кого это ты притащил? — посадив незнакомца на стул, не особенно удивляясь, спросил Григорий.

— Друг, — не раздумывая, ответил все еще задыхающийся Алексей. — Фу! Тяжелый черт! Еле дотащил.

— Что-то я не припомню у тебя таких вот друзей.

— Да ладно тебе. Это старый друг. Можно подумать, что ты всех друзей моих знаешь.

— Все ясно, — недовольно вздохнул Круглов. — Ну и что теперь делать с ним? Он хоть живой?

— Был живой. Да и сейчас живой, вишь, губа шевелится. Ох и уморился я с ним!

— Еще бы! Издалека тащил?

— С Рижского.

— И кто ж его так?

— Не знаю. Враги. Иду, смотрю — друг лежит покалеченный.

— Понятно, — снова вздохнул Григорий. — Так что с ним делать-то? Его ведь в больницу надо.

— Да нельзя ему… Ладно, я знаю, что делать. Ты, Гриша, пожалуйста, брось его ко мне на диван, а я скоро приду.