Ксавьера Холландер - Мадам посольша. Женщина для утех

Так или иначе, жалко было времени на всякие там церемонии. Я, конечно, позволила ему обнимать и целовать меня так, как ему хотелось, и, естественно, сама обнимала и целовала его. Когда в результате моих недолгих стараний граф дошел до нужной кондиции, он сорвался с постели и сбросил панталоны, из которых выскочила внушительная посиневшая от напряжения дубина. Это было одно из самых эффектных орудий на моей памяти. Граф задул свечи и, швырнув меня на ложе, стащил с меня штаны пастушка. Полюбовавшись вволю моей попкой, он охрипшим голосом приказал:

— Встань и повернись спиной, Филон.

Посмеиваясь про себя, что он до сих пор называет меня этим выдуманным мужским именем, я, естественно, выполнила его приказ, а когда почувствовала, как его член прижимается к моей спине, поняла какая поза его интересует. Наклонившись над кроватью, я оперлась локтями о подушки, широко раздвинула колени и выпятила попу, чтобы он мог войти в меня сзади.

Но, как ни досадно, я почувствовала, что он двинулся совсем не туда, куда следовало, а направил свое орудие в попку. Очевидно, в темноте не сумел сразу попасть в цель. Взяв рукой его аппарат, я хотела направить его по верному пути, но граф вырвал свой член у меня из рук и упрямо продолжал совать его в попу. Решив остаться девственницей хотя бы в этом единственном месте, я крикнула:

— Вы что, с ума сошли? Зачем вам это? Разве в нормальной дырке не приятней? — Я схватила член и насильно сунула его куда положено.

Случилось невероятное. Граф извлек член из расщелины и стал пальцем исследовать дырку и ее окрестности. В тишине раздался его пронзительный вопль:

— Кто ты?

— Женщина, — ответила я с изумлением. — Меня зовут Фанни Хилл. Вы, наверное, слышали обо мне. А кого вы надеялись найти?

— Мужчину, — простонал он. — Я предпочитаю мужчин…

— Очень жаль, — сказала я холодно, не понимая, как мужчина может без омерзения делать это с мужчиной, а тем более — любить. — Очень жаль, что я не мужчина.

— Позволь мне туда войти. Видишь, как я возбужден, — умолял он. — Я заплачу, сколько скажешь. Не можешь ведь ты меня сейчас бросить.

— Ни за что на свете, — отрезала я. — Если вы так возбуждены, путь открыт. — Я взяла его руку и положила на то место, откуда начинался правильный путь.

Но он по-прежнему рвался не туда. В потемках я отыскала дудочку и изо всех сил врезала по члену. Это его слегка отрезвило.

— Ложись, — сказал он, примирившись.

Я легла на спину, раздвинула ноги, а он взгромоздился на меня и вошел туда, куда ему было предписано нырнуть самой природой. Я только подложила ладонь под член, чтобы он невзначай опять не пошел иной дорогой. Но больше граф ничего такого уже не затевал, хотя и видно было, что никакой радости от нормального акта он не получает. Делал все старательно, но по необходимости.

— Если кому-нибудь проболтаешься — убью, — пригрозил он. — Вот тебе двести гиней и молчи. А теперь марш в зал!..

Это были грязные деньги! Я вернулась в зал и очень скоро подцепила милашку француза. Он-то сразу сообразил, что в костюме пастушка — девушка. По знакомой дорожке я привела его в спальню мнимой графини. Уверяю вас, дудочка не понадобилась. Француз целил метко, был отменным стрелком и сразу попал куда следует. Настроение у меня сразу улучшилось. Если бы не этот забавный французик, вечер был бы испорчен.

С мужчинами, подобными графу, мне пришлось столкнуться еще раз, но уже не непосредственно. Однажды мне пришлось выехать на гастроли в провинцию. Лорд Г., который спал со мной три ночи подряд, пригласил меня в свое имение в Уэльсе. Если вы думаете, что он собирался делать то же самое у себя дома, то глубоко ошибаетесь. Дома у него была жена, и он пригласил меня в полном согласии с ней. Дело в том, что их единственный восемнадцатилетний сын должен был через месяц жениться.

Избалованный сынок и шагу не мог ступить без материнской помощи. Стеснительный и робкий от природы, он до сих пор не знал ни одной женщины.

Отец, правда, несколько раз подсовывал ему деревенских девушек, но те или не умели, или попросту не хотели всерьез заняться обучением юнца, да и он не проявлял особого рвения. Так и прозябал, бедняга, девственником.

И вот теперь его помолвили с богатой и красивой соседской дочкой. До свадьбы оставался месяц, а жених ни разу даже не поцеловал невесту. Девушка пожаловалась матери, а та обратилась к родителям жениха с вопросом: способен ли жених исполнять супружеские обязанности? Все ли у него в порядке? Возникло опасение, что новобрачный может опозориться в первую же ночь.

Растерянный отец не знал, что предпринять, пока однажды один из его друзей (мой клиент) не посоветовал ему обратиться за помощью к мадам Коль. Мадам направила необычного посетителя ко мне. Со времени приключения с Биллом я слыла специалисткой в деле лишения невинности юношей. В таком качестве я и выступила перед лордом Г.

Заботливый отец оказался человеком недоверчивым. Поэтому, хотя его и не требовалось лишать невинности, он захотел лично убедиться в истинности моих слов. После трех ночей проверки лорд убедился наконец, что я прекрасно справлюсь с ролью воспитательницы его невинного сынка. После небольшого торга мы договорились об оплате за месяц интенсивной учебы.

Не надо говорить, что это трудное задание я выполнила к полному удовольствию родителей ученика. За две недели мы прошли курс начальной школы, за третью юноша одолел курс лицея. А еще через неделю мог бы сдать экзамен для поступления в Оксфорд. Как оказалось, ученик одарен был от природы и оставалось только помочь ему проявить свои способности. Он просто рвался в новую науку. Ночи напролет он корпел над моей… книжкой, и часто на заре приходилось силой отрывать его от учебы.

Я предложила родителям дать несколько уроков невесте и провести с молодыми практические занятия. Не понимаю, по какой причине они отказались от моего предложения… Очевидно, считали, что невеста может ничего не уметь до самой свадьбы…

Впрочем, я совсем не о том собиралась писать. Итак, когда я возвращалась с этих занятий в Лондон, карета сломалась и мне поневоле пришлось задержаться на постоялом дворе, дожидаясь, когда ее починят. Комната моя была почти над самой лестницей. Не зная, как убить время, я устроилась у открытого окна и наблюдала за уличным движением.

Вскоре у ворот остановился открытый экипаж. Из него вышли двое юношей. Одному из них было лет девятнадцать, другому не более семнадцати. Они потребовали обед и комнату. Их отвели в комнату рядом с моей. Через тонкую перегородку было слышно, как хлопнула дверь. Потом один из юношей сказал: «Запри дверь — нас могут застукать». Эти слова ужасно заинтриговали меня. «Бандиты! — решила я. — Ограбили дилижанс и сейчас будут делить добычу». Так хотелось посмотреть, как все будет происходить, но в перегородке не было ни одной щели. Оглядевшись по сторонам, я обнаружила, что несколько выше моей головы в стене торчит клочок бумаги. Взгромоздившись на табуретку, я вытащила эту бумажную затычку. Теперь я могла досыта насладиться сценой дележа добычи. Оказалось, однако, что никаких сокровищ они делить не собирались. Даже не открыли сундучок, который привезли с собой. Когда старший запер дверь на задвижку, оба стали раздеваться.