Тереза Ревэй - Твоя К.

«Если бы они только знали, что я славянка», — насмешливо думала Ксения. Испытывая отвращение, она отвернулась, не желая говорить с теми, кого считала рьяными нацистами. Ее глазам открылась восхитительная панорама с Эйфелевой башней и эспланадой Трокадеро. Аплодисменты привлекли ее внимание. Стройная молодая женщина вбежала в зал. Ксения узнала Лени Рифеншталь, которая недавно получила из рук президента Франции Эдуарда Даладье золотую медаль за документальный фильм «Триумф воли». «Как все удачно складывается для германской пропаганды, иностранцы польщены, — думала Ксения. — Макс тоже работал с ней во время Олимпийских игр. Как он мог связаться с такими людьми?» Когда во время их последней встречи Ксения спросила его, почему он не уехал в Нью-Йорк, как поступили многие фотографы, не разделявшие идей фашизма, он только пожал плечами. «Я люблю свою страну, — ответил он. — И не хочу покидать ее во время бури».

— Прошу прощения, мадам, вы Ксения Осолина? — спросили ее на немецком языке.

Ксения повернулась и увидела элегантно одетую брюнетку в платье цвета слоновой кости, приталенном, с пуговицами на рукавах. Бриллиантовые серьги покачивались в ушах. Шляпа с большими полями открывала лицо с решительными чертами. Черные перчатки подчеркивали строгость наряда. Темные глаза смотрели серьезно. Наверное, она видела Ксению во время поездки в Берлин.

— Мы знакомы? — заинтригованно спросила Ксения.

— Нет, но я часто восхищаюсь снимками, на которых есть вы.

Молодая женщина улыбнулась, но ее взгляд оставался каким-то обеспокоенным. И тут Ксения поняла, кто это. Сара Линднер. Близкая подруга Макса, его первая любовь. Ревность нахлынула на Ксению. Именно из-за нее они расстались в первый раз, и этот их разрыв, который в других обстоятельствах мог бы оказаться простой ссорой между страстными любовниками, подтолкнул ее к замужеству с Габриелем. Их пути с Максом разошлись, и это породило внутреннее одиночество, которое только усиливалось с течением времени. Ксения вспомнила, как эмоционально Макс всегда вспоминал об этой женщине: с восхищением, нежностью и, конечно же, с любовью. «Я должна бы ее ненавидеть», — с жаром подумала Ксения. Но она понимала, что не права. Ее соперницей Сара Линднер никогда не была. Просто в свое время Ксения отказалась понять, что мужчина может испытывать сердечную верность по отношению к той женщине, которую некогда любил. Ей показалось, что их отношениям угрожают, она не поняла, что это постоянство Макса было верностью прежде всего самому себе. Она была слишком молодой, чтобы понять все это.

Внезапно она осознала, что смотрит на стоящую неподвижно Сару Линднер, совершенно не видя ее.

— Извините меня, — сказала Ксения, протягивая ей руку. — Вы сбили меня с толку. Я не знаю вас, но мне кажется, что вы Сара Линднер. Не так ли?

— Вы меня успокоили, — сказала Сара с улыбкой. — В какой-то момент мне показалось, что вы повернетесь ко мне спиной.

— Бог мой, неужели я так выглядела? Просто Макс… наши с ним отношения… такие…

— Я понимаю, — тихо проговорила Сара. — И вовсе не хотела огорчить вас. Если хотите, я уйду.

— Ну что вы? Конечно же нет. Скажите, почему вы приехали в Париж? Из-за выставки?

— Да. Несколько моих платьев выставлены в павильоне элегантности. Мне даже повезло получить медаль, — призналась она, краснея.

— Поздравляю вас. Но как получилось, что вы приехали? Я хочу сказать, что вы… Господи, как неясно я выражаюсь.

Сара улыбнулась, увидев, как вспыхнули щеки Ксении, и сдержанно произнесла:

— Не будем придираться к словам. Я в самом деле еврейка, и вы хотели спросить, как это национал-социалисты терпят мое присутствие в этом славном месте, — усмехнулась она. — Дело в том, что я не одна такая «паразитка», которая получила награды. Фриц Грюнфельд, получивший золотую медаль, является владельцем магазина элегантного белья. Среди его покупателей фрау Геббельс и фрау Геринг. Они уничтожают нас маленькими группами. Всегда находят исключения, чтобы еще больше унизить нас — ветеранов войны, женщин, дипломированных специалистов, всех, кто работает в экономической отрасли, которая нанимает теперь много арийцев. Я могу рассказывать вам часами о перечне ограничений. Поэтому и те и другие утешаются, как могут. Тиски продолжают сжиматься, хотя мы и пытаемся цепляться за соломинку. Исключения случаются все реже и реже. Скоро прекратятся совсем, — подавленно заключила она.

Щеки Сары побледнели. Она поднесла руку к горлу, посмотрев вокруг себя с испуганным видом. Сердце Ксении сжалось. Было унизительно видеть страх на лице этой прекрасной женщины. Через застекленную витрину Ксения заметила советские красные флаги, развевающиеся на ветру, и почувствовала горький привкус во рту. Тоска по родине брала за живое. Обливаясь холодным потом, она представляла по ночам, как идет по улицам родного города, который всегда будет ее кровью и плотью и который она не забудет никогда. Ксения резко схватила Сару за руку.

— Идемте, — чуть ли не приказала она, увлекая ее к лифту.

Во время приема Сара сразу заметила эту видную женщину в бежевом костюме с белой вышивкой, с жемчужными бусами вокруг шеи, которая держалась в стороне и предпочитала наслаждаться видом из окна. Сара позавидовала ее спокойствию и шарму, вкус которых она сама забыла уже давно. Когда незнакомка отвернулась от окна, Сара узнала Ксению Осолину.

Удивительные сюрпризы иногда преподносит жизнь. Сара хотела отказаться от этой поездки в Париж, не желая расставаться с семьей даже на несколько дней, но Макс убедил ее поехать. «Необходимо, чтобы газеты упомянули твое имя, — настаивал он. — О тебе снова заговорят. Самое главное — оставаться на виду». Она не осмелилась возразить, хотя сомневалась, что ее известность поможет ей, ведь она еврейка. За два проведенных в Париже дня она в полной мере осознала, насколько невыносимой и рабской была атмосфера в Берлине. Проведя ночь в раздумьях, она пришла к заключению, что должна вывезти семью из Германии. Ее больная мать отказывалась уезжать сама, но настаивала на том, чтобы дочь и внуки уехали. А Виктора она сможет убедить последовать за ней. И вот теперь она случайно столкнулась с этой женщиной, фотографии которой все еще украшали студию Макса.

Сара обрадовалась, что Ксения смогла перебороть свою неловкость и непринужденно вела ее за руку. Они достигли площади Трокадеро, где зашли на террасу кафе. Ксения подозвала гарсона в длинном белом переднике и попросила принести два коктейля с водкой. Сара попробовала отказаться, но русская непринужденным жестом дала понять, что они обе нуждаются в чем-то укрепляющем и что для такой цели лучше водки пока ничего не придумали. Улыбнувшись, Сара согласилась. После всех берлинских проблем, которые она всегда решала самостоятельно, ей было приятно хоть ненадолго уступить лидерство другому человеку. Пусть Ксения проявляет инициативу, если этого хочет. Ее задорный вид, твердый взгляд серых глаз, не терпящий возражений голос пленяли Сару. Она понимала, что эта энергичная настойчивость, которая в других обстоятельствах могла быть навязчивой, скрывает за собой целую гамму чувств. Когда Ксения говорила о своей дочери или брате Кирилле, ее лицо освещалось удивительной нежностью. Время от времени она непринужденно посмеивалась, и ее радость была такой искренней, что нельзя было не заразиться ею.