Хавьер Моро - Индийская страсть

Из прежних императорских апартаментов, ныне переименованных в «президентские», с пятого этажа гостиницы «Тадж-Махал» в Бомбее, из той же комнаты, в которой останавливалась Анита по приезде в Индию, когда доктор Виллоуби сообщил юной испанке о ее первой беременности, махараджа смотрел вдаль. Перед ним возвышались Ворота Индии, величественная триумфальная арка, возведенная англичанами в память о визите короля Георга V и королевы Марии на великий дурбар в 1911 году. Каким смехотворным казался ему теперь этот символ самой колоссальной империи в мире! Через арку англичане входили в Индию, и через нее же должны были уйти все принцы, чтобы спрятать в надежное место оставшиеся богатства перед надвигающейся катастрофой.

Махараджа также видел стоявший на рейде корабль, который вскоре должен был отвезти его в Европу. Впервые у него возникло желание покинуть родину и никогда больше не возвращаться сюда. В свои семьдесят семь лет он чувствовал невероятную усталость и надломленность духа. Он прожил напряженную жизнь, наслаждаясь каждым ее мгновением, но последние события сбили его с ног и опустошили душу. В эти минуты меланхолии он вспоминал о тех, кого любил, прежде всего сыновей, которых потерял. Первым был Махиджит; находясь на подъеме своей политической карьеры, в 1932 году, когда ему едва исполнилось сорок лет, стал жертвой скоротечного рака. Вторым был Амарджит, военный, умерший в 1944 году в Сринагаре от сердечного приступа. Оставался Парамджит, наследник, который уже никогда не будет править Капурталой. Погрязший в пьянстве, он проматывал состояние вместе со своей английской любовницей.

И Каран… Джагатджит помирился со своим сыном, ставшим виновником самого большого скандала, который когда-либо случался в семье принцев Капурталы. Но Каран реабилитировал себя. Ему удалось повысить урожайность земель в Удхе до невероятных размеров. Он показал себя серьезным администратором, взявшим на вооружение настолько эффективные методы, что махараджа, поразмыслив, вызвал его в Капурталу, чтобы передать в его руки важные семейные дела. Именно Каран стал его опорой в старости… Как непредсказуема бывает жизнь!

Кроме этого, махараджа испытывал особую симпатию к своей невестке, жене Карана, известной под именем Чаран. Недавно она появилась на обложке журнала «Вог», щеголяя кольцом от Картье. В ней было все то, что ему нравилось в женщинах: красота, интеллигентность, ум. Да, Каран был его достойным наследником. Но скольких друзей он потерял на жизненном пути! Это было сродни постоянной капели, напоминавшей ему о бренности жизни. Больше всего его поразила смерть Бхупиндара Великолепного, махараджи Патиалы, который поклонялся богине Куль, закоренелого донжуана. Он умер от разрыва сердца очень рано, в возрасте тридцати восьми лет. Бхупиндар был верным себе до конца: через девять месяцев после его кончины наложница, с которой у него была связь, родила очередного отпрыска махараджи. Сыновья, друзья, любовь… Казалось, жизнь заключалась в одних утратах. Теперь он ожидал потери трона, а с ним и утраты смысла своего существования. Вскоре для него не будет места в мире.

Махараджа решил уехать куда-нибудь подальше. Бежать, бежать от тягостных мыслей, забыться. Посвящать себя своему истинному и основному призванию: женщинам, единственным существам, способным утешить его старое израненное сердце. И свет надежды замерцал на горизонте, давая основание для предвкушений от путешествия. Он рассчитывал увидеться в Лондоне с англичанкой, с которой познакомился в Калькутте. У них завязалась дружба, и, возможно, эти теплые отношения перерастут в нечто большее. Ах, эти европейки!.. Даже сам Неру стал жертвой очарования и ума одной из них, самой супруги последнего вице-короля, Эдвины Маунтбеттен. Ходили слухи, что они были так сильно влюблены, что стали любовниками и встречались во время заграничных поездок премьер-министра Индии. Время летело, жизнь продолжалась, менялись персонажи, но любовь оставалась. Восток и Запад, столь различные, стремились навстречу друг другу, как мужчина и женщина, как два лица одного и того же мира.

У махараджи было также намерение побывать в Испании, чтобы полюбоваться хорошим фламенко вместе с Анитой и со своим сыном Аджитом, работавшим атташе по культуре в индийском посольстве в Буэнос-Айресе, который должен был приехать в Мадрид на праздник святого Исид-ро. Аджит, как истинный сын андалузки, унаследовал от своей матери любовь к корриде и фламенко.

В тот вечер махараджа не хотел спускаться ужинать в ресторан. Он попросил помощника о том, чтобы ему принесли легкий ужин в апартаменты. Затем, желая видеть огни корабля, снимавшегося с якоря на следующий день, он приказал открыть настежь окна, выходящие на море. Как всегда, ночь была влажной и теплой. Джагатджит Сингх лег в кровать, слушая непрерывное карканье ворон Бомбея, смешивающееся с шумом вентилятора, лопасти которого медленно вращались под потолком. Ветер задирал трепещущие в темноте занавески, похожие на танцующих призраков. В углу окна была видна убывающая луна.

Когда его помощник вернулся в сопровождении официанта, везущего тележку с ужином, он застал махараджу в том же положении с застывшей улыбкой на лице. Несмотря на то что старик неподвижно лежал в кровати, у него был такой же величественный вид, как и всегда. Взгляд махараджи, казалось, был устремлен к горизонту. Очевидно, он перестал дышать за две-три минуты до появления помощника. Махараджа, проживший долгую жизнь, скончался спокойно, без шума и страданий. Смерть была благосклонна к нему, как и он был благосклонен к жизни.

Несколько дней спустя в Капуртале внук махараджи и его старший сын Парамджит открывали траурный кортеж, за которым тянулся бесконечный поток людей, пришедших отдать последние почести человеку, который правил ими почти шестьдесят лет. Лавочники, коммерсанты, крестьяне, старики и сикхи с длинными белыми бородами безутешно пла кали. Один пожилой индийский священник едва доковылял, чтобы выразить соболезнование семье, собравшейся у безды ханного тела в садах Шалимара, в пригороде Капурталы. Тело принца лежало возле погребального костра, на ложе из соломы, в строгом соответствии с сикхской традицией, согласно которой человек рождается без ничего и умирает без ничего. Почтенный старик был старым другом покойного и советником по делам религии, истории и ведическим текстам. Он сидел на корточках и тихо плакал. «От нас уходит великий человек, — сказал он внуку махараджи. — Джагатджит Сингх поднял государство, а теперь уходит вместе с ним».

Анита получила это известие, находясь в своем роскошном особняке на улице Маркиза де Уркихо в Мадриде, в салоне которого висел великолепный портрет ее мужа в праздничном костюме. По словам служанки, Анита оставалась перед портретом целый вечер, не сводя с него глаз и сложив руки, как будто молилась за человека, который превратил ее в принцессу вопреки тому, что было предназначено ей судьбой. Она искренне скорбела о махарадже, чья покровительственная тень исчезла навеки. Анита принимала соболезнования от друзей со всего мира; сам генерал Франко удостоил ее аудиенции во дворце Эль Прадо, чтобы выразить сочувствие от лица испанского правительства. Но пустоту, появившуюся в ее жизни после ухода махараджи, невозможно было заполнить.