Норман Богнер - Комплекс Мадонны

— Ну, что-то о том, что он на Уолл-стрит держится в тени, очень таинственен… его сравнивали с Хьюзом по части того, что оба неохотно рассказывают о своей личной жизни. Говорилось, если память не подводит меня, что он несметно богат и имеет долю во всем: электронике, компьютерах, землеустройстве, являясь директором десятков фирм.

— Каково было ваше впечатление от первой встречи?

— Я был восхищен.

— Можете сказать, чем?

— Ну, он показался мне в высшей степени интеллигентным и восприимчивым к окружающим вещам. Мы как-то перешли к разговору о живописи, и я был поражен, узнав, что его знания сделали бы честь специалисту в этом вопросе.

— Было что-либо еще?

— Дайте вспомнить. Меня поразила его уверенность, его манера подавать себя, которая, случается, переходит в помпезность или надменность, но в его случае выражалась лишь в уверенности.

— Вы можете рассказать нам о предмете вашего разговора?

— Мисс Хикман. Ее болезнь и предстоящее лечение.

— Во время беседы вы узнали что-либо о чувствах мистера Франклина к мисс Хикман?

— Да, он говорил кое-что об этом, и я лишь повторяю его слова: «Мне все равно, сколько денег потребуется для того, чтобы вылечить ее. Я на много лет старше ее, и я люблю ее больше собственной жизни». И еще что-то о безумии среднего возраста, но он был готов посвятить себя всего молодой женщине независимо от исхода лечения.

— Вам известно, что он под этим подразумевал?

— Ну, была ли необходимость помещать ее в лечебницу.

— Не было ли у вас причин заподозрить, что мистер Франклин лжет?

— Нет, разумеется, нет. Никаких.

— Он не раскрывал вам планы и надежды, которые питал в отношении мисс Хикман?

— Раскрывал. Он сказал мне, что как только она выздоровеет, то он женится на ней, если она согласится.

— Вам когда-либо приходили мысли, что он психически ненормален?

— Я не лечил его, поэтому сказать трудно.

— Хорошо. Не казался ли он вам истеричным, неуравновешенным, необъяснимо возбужденным?

— Нет, он производил впечатление в высшей степени уравновешенного человека.

— Вы не обещали рассказать ему через месяц-два после начала лечения, какой продолжительности курс потребуется мисс Хикман?

— Я сказал, что постараюсь определить это.

— Мистер Франклин не просил вас держать его в курсе того, как протекает лечение?

— Да, просил.

— Вы давали ему заверения, что сделаете это?

— Возможно, давал.

— Вы говорили или не говорили, что будете держать его в курсе?

— Вероятно, говорил.

— Вероятно, вы говорили. Не вел ли мистер Франклин по отношению к мисс Хикман себя как заботливый супруг?

— Да, создавалось такое впечатление.

— Когда он вышел из вашего кабинета, вы составили о нем какое-либо мнение?

— Как я говорил, он произвел на меня большое впечатление.

— Лично он или то, что вы о нем читали?

— Лично мистер Франклин.

— Был ли он человеком, которого вам хотелось бы узнать лучше?

— Да.

— Почему, доктор Фрер?

— Я уважал его.

— Теперь рассмотрим случай с заботливой женой, мужу которой вы помогаете. На каком этапе лечения вы посвящаете ее в то, как оно протекает?

— Это зависит лишь от того, поможет ли это больному. Сначала я должен определить это. Никакого определенного этапа нет.

— Все зависит исключительно от вашего профессионального суждения?

— Да, сэр.

— Не спрашивал ли мистер Франклин вас постоянно об успехах лечения мисс Хикман?

— Да, спрашивал.

— Вы ему сообщали о них?

— Я говорил, что ей становится лучше, но потребуется какое-то время.

— Не был ли мистер Франклин обеспокоен и не удовлетворен такими ответами?

— Был. Он хотел знать больше.

— Но вы решили не говорить ему?

— Я полагал, что так будет лучше для мисс Хикман — в конце концов, именно она являлась моей пациенткой.

— А мистер Франклин был просто открытой чековой книжкой? Как вы полагаете, устроил бы мистер Франклин ограбление вашего кабинета, если бы вы сообщили ему все, что он хотел знать?

Сэндфорд вскочил на ноги:

— Протестую, прошу снять вопрос.

— Вопрос снимается.

— Просила ли вас мисс Хикман о том, чтобы вы ничего не говорили мистеру Франклину о ее болезни?

— Она жила в ужасе перед тем, что я это сделаю.

— Значит, вы уступили ее желаниям — желаниям больной женщины с расстроенной психикой, а не просьбам рассудительного умного мужчины, который и обратился к вам?

— Я не уступал ничьим желаниям. Просто я твердо решил, что не буду информировать мистера Франклина о ходе лечения.

— Было ли вам известно, что после нескольких первых месяцев мистер Франклин начал волноваться и беспокоиться о состоянии мисс Хикман?

— Он неоднократно говорил мне об этом.

— Предпринимали ли вы что-либо, чтобы рассеять его опасения?

— Я уверял его, что Барбаре становится лучше.

— Удовлетворяло ли это мистера Франклина, или же он пытался надавить на вас, чтобы получить больше сведений?

— Он хотел знать больше.

— Что конкретно хотел он знать?

— Сможет ли мисс Хикман выйти за него замуж в июле или же придется подождать окончания лечения.

— Пытались ли вы его обнадежить? Каков был ваш ответ?

— Я сказал, что не знаю. Ему были нужны гарантии, а я не мог их ему дать.

— Гарантии в чем?

— В том, что мисс Хикман выйдет за него замуж.

— Не выражал ли он разочарования или раздражения, когда вы не давали ему этих гарантий?

— Да, выражал.

— Как?

— Ну, он был очень огорчен. Он зашел ко мне за неделю до того, как пригласил поужинать вместе, и сказал, что очень несчастлив оттого, что мисс Хикман, похоже, не становится лучше — по крайней мере, по отношению к нему.

— Он не угрожал прервать курс лечения?

— Да, что-то в таком духе. Но я заверил его, что он совершит серьезную ошибку.

— Принял ли он ваше решение?

— Да. Но он по-прежнему остался встревожен и озабочен. Он сказал что-то о том, что возьмет в свои руки все лечение Барбары. Она перенесла бы это, а он?

— Вы полагаете, он вел себя неразумно?

— Да, в определенной степени.

— Неразумно или озабоченно?

— И то и другое. Но я отвечал в первую очередь за мисс Хикман, а не за него.

— Было бы ваше решение другим, — я имею в виду, посвящать или не посвящать подзащитного в ход лечения, — если бы он был мужем Барбары?

— Я не знаю.

— Но в данном случае вы в отношении этих людей взяли на себя роль Всевышнего?

— Протест.

— Принимается. Защитнику предлагается воздержаться от заявлений.

— Доктор Фрер, ведь ваше положение позволяло вам влиять на отношения между этими людьми, не так ли?

— Не в абсолютном смысле… Я хочу сказать, если бы я был хирургом и собирался удалить мисс Хикман аппендикс, мое положение не позволило бы мне изменить течение ее жизни или удержать ее от брака с человеком, за которого она хотела выйти замуж.