Норман Богнер - Комплекс Мадонны

— Ладно, а теперь сматывайся.

— Барбара, надеюсь, ты умрешь за свои деяния.

— Я умерла много лет назад.

Его рука метнулась к ней под юбку. Барбара прижала свои губы к его. Высохшая страница старинной книги. Робби стиснул молодой женщине подбородок и заставил ее раскрыть губы.

— Ну а теперь будь примерным мальчиком, уходи.

— Мои пальцы пахнут тобой.

— Тогда спеши к ближайшей заправке, отмоешь их в сортире.

— О чем ты думала ночью, когда я пожирал тебя?

— Что то же самое до этого делали знатоки.

— Разве тебе было со мной плохо?

— Я — нормальная женщина. Мне понравилось.

В уголке ее глаз навернулись слезы, и Барбара вытерла их костяшками пальцев.

— Я не могу слушать всю эту похабщину, изображая из себя крутую девку. Я преподнесла тебе подарок — подарок, Робби.

Взяв сумку, Робби вышел из комнаты.

— Я не хотела мешать вам, — сказала Элейн. — Полагаю, вы говорили о Тедди?

Алекс звенел льдом в пустом стакане. Он сидел на стуле с высокой спинкой, словно судья на теннисном корте. Увидев Барбару, он поднялся.

— Кажется, меня занесло в семейные дела, — сказал Алекс.

Элейн, целуя, стиснула Барбару, а Робби ждал своего череда, стоя спиной к Алексу. Наконец он по-братски поцеловал Барбару в щеку.

— Похоже, в вашей жизни, Барбара, все происходящее приобретает форму значительного события.

— Мой отец и Барбара помолвлены, мистер, — сказал Робби.

— С облегчением слышу это. Я думал, что потеряю рассудок, когда узнал, что Барбара бродит неприкаянная. Счастлив ухажер, несчастливы все прочие.

— До свидания, — сказала Барбара, провожая Робби и Элейн к двери.

— Не пропадай, Барб. Обещай мне.

— Обещаю.

После того как они ушли, Барбара осталась у двери, словно ища в памяти волшебное слово, которое закроет дверь.

— Лед здесь замечательный.

— Загляните в бар.

Алекс встал, открыл бар и налил себе стакан виски.

— Я звонил вам все выходные. Я вовсе не собирался забредать в то, что не является моим делом.

— Я рада, что вы пришли, — сказала Барбара, выпивая большую часть содержимого его стакана.

— Вы выглядите так, будто провели те еще выходные.

Барбара молча села на пол у ног Алекса, и тот понял, что ему нужно продолжать болтать о чем угодно, удерживая ее от того, чтобы попросить уйти, как только он докончит свой коктейль.

— Это правда, что вы выходите замуж?

— Я передумала.

— Немногое мне известно о вас, и еще меньше я понимаю.

— Возможно, так лучше. — Барбара взяла из его рук стакан и, встряхнув кубики льда, бросила один себе в рот и принялась его сосать.

— Я отобрала ваш коктейль.

Она приготовила еще один.

— Сегодня я не хочу оставаться одна.

— Я тоже. Но я пришел не просто в поисках общества.

— У вас бывало такое чувство, не имеющее под собой никакой основы, что вас ожидает впереди масса неприятностей?

— Оно бывает у меня всякий раз, когда я отправляюсь в суд. Необъяснимые страхи, которые обычно оказываются неожиданными свидетелями или тем, что некто, чей рассказ я слышал шестьдесят три раза, стал перед присяжными менять свои показания. Я боюсь того, к чему не могу заранее подготовиться, поэтому большую часть времени я опасаюсь катастрофы — чьей-либо жизни или свободы. — Он усмехнулся про себя. — Кажется, у меня это звучит словно мелодрама.

— Вы хороший специалист в своем деле?

— Ну да, хороший. Довольно хороший.

— Вы выиграли этот процесс?

— По правде говоря, нет. Но я добился того, что обвинение смягчили до неумышленного убийства. Барбара, чем вы хотите сегодня заняться?

— Ничего не могу придумать.

— За кого сражался этот мальчик, за себя или своего отца?

— За обоих.

— Вы в этом замешаны?

— Как я могла остаться незамешанной?

— Возможно, мне не стоит больше задавать вопросы? Просто у меня профессиональное стремление устанавливать истину.

— Да, не надо устанавливать истину и не надо говорить об юриспруденции.

Они решили съездить в Рэй, где располагалось здание, которое Алекс намеревался осмотреть, и где в сельском клубе у него были какие-то знакомые, которым он обещал заехать и выпить стаканчик-другой. Всю дорогу они слушали по радио музыку. Барбара не разговаривала, а Алекс не принуждал ее к этому. Они свернули на Гринтри-авеню.

— Не так давно я заезжал в «Эль-Морокко» со своим клиентом. Я уже целый год не бывал там, но он был со Скалистых гор и решил, что это лучшее место для разговора, а поскольку я был его гостем, то решил не возражать. И получилось так, что там очутилась моя бывшая жена. Это так интересно — наблюдать за людьми, когда они тебя не видят. До этого я с ней не сталкивался, и у меня в груди как-то защемило, а потом это чувство переросло в боль. Моя жена сидела в кабинке, а я — у самой стены, так что ей потребовалось бы подойти вплотную, чтобы заметить меня. Я наблюдал, как она танцует. Виляя задницей, прижимаясь к этому типу, и я мог видеть удивленное выражение в его глазах, словно он зашел в универмаг, протянул в кассу пять долларов, а продавщица дала ему сдачу как с двадцати. Момент противоборства. В его руке шестнадцать долларов и покупка, и он не знает, что делать. Он пригласил сюда мою жену, мало что рассчитывая получить взамен, и обнаружил, что она — потаскушка. Сперва он не знал, как к этому отнестись, но когда жена дала ясно понять, что к концу вечера не будет никаких проблем и ночных сценок «где там твоя молния», он осмелел. Я не мог не смотреть. После второй бутылки шампанского жена заказала третью, и мне было видно, что она лишь едва касается еды — так поступает человек, выпивший лишнего. Мужчина запустил руку ей между ног, она стала целовать его в ухо, и оба продолжали пить. Я испытал не столько отвращение, сколько ужас от того, что был женат на этой шлюхе, делился с нею — постельные отношения значили меньше всего, — но я доверился ей, усердно трудился, чтобы стать хорошим адвокатом, она была одной из причин, по которой я обладаю всем тем заработанным потом и кровью, что имею. Моя жена, спотыкаясь, пошла прочь, бормоча что-то официанту, а мой клиент со Скалистых гор обернулся ко мне и сказал, улыбаясь: «Алекс, вот оно, обаяние… именно в нем все дело, дружище». А когда мы вышли на улицу, он сказал мне: «Дружище, этот вечер — из непревзойденных, из незабываемых».

Дом стоял на углу, с маленькими окнами, закрытыми тюлевыми занавесками, и приличных размеров загоном перед входом. На газоне их ожидал мужчина.

— Почему вы мне рассказали о ней? — спросила Барбара.

— Потому что я чувствовал себя мерзко, а рассказав все вам, стал чувствовать себя не так паршиво.

— Надеюсь, вы не рассчитывали на обмен откровениями?

— Нет, Барбара, не рассчитывал. Вы расскажете мне то, что захотите, тогда, когда будете к этому готовы.