Жаклин Монсиньи - Флорис. Любовь на берегах Миссисипи

— Умоляю вас, помогите мне, господин Вейль… Я должна увидеть этого раненого, но так, чтобы никто из окружающих не узнал меня… видите ли, я дала клятву его умирающей матери, моей возлюбленной крестной, что всегда буду помогать ему… ведь несчастный маркиз де Портжуа — слабоумный от рождения, хотя физически совершенно нормален… бедняга, он ведь не виноват в этом.

— Но, мадемуазель… у него, кажется, есть брат… господин граф де Вильнев… и именно он должен…

— О, конечно, господин Вейль… Однако граф де Вильнев заинтересован в том, чтобы ОН НАВЕКИ ИСЧЕЗ… Вы понимаете? Это очень грустно… нет, граф не должен меня видеть… вы совершите доброе дело, потому что никто больше не поможет бедному идиоту… Отведите меня с Жанно к нему, и мы спасем его… Не сердитесь, но французским врачам неведомы многие целительные средства… Помогите нам и ему, иначе он умрет… Помогите мне, помогите!

— Мисси доктол, дать лебяжий жил!

Услышав голос Жанно, господин Вейль вздрогнул, но тут же передал горшочек с жиром. На лбу судового врача выступили крупные капли пота. Он еще никогда не видел, чтобы христианина лечили таким способом. Жанно обмазывал раны оранжевой мазью.

— Это корни хлопчатника, вываренные в медвежьем жиру! — прошептала Батистина, следя за тем, как Жанно прикрывает первый слой целебного бальзама листьями зверобоя, а сверху накладывает лебяжий жир вперемежку с зелеными стручками, в которых господин Вейль не без труда узнал плоды зрелого кипариса.

Наконец Жанно наложил тугую повязку из белого полотна. Флорис, казалось, уже не дышал. Господин Вейль профессиональным жестом поднес зеркало к посиневшим губам. Поверхность слегка замутилась.

— Завтла мисси быть здоловым! — удовлетворенно произнес Жанно.

Господин Вейль с упреком взглянул на африканца.

— Завтра он умрет, бедняга!

Батистина вздрогнула. В ее локоть вцепилась чья-то рука. Веки раненого приоткрылись, и мутные глаза уставились на нее. Губы у него зашевелились, но из горла вырвалось только какое-то клокотанье. Это длилось одно мгновение. Умирающий закрыл свои зеленые глаза, а рука его безвольно упала на простыню. Он был по-прежнему мертвенно-бледен, но дышал ровнее.

С лестницы донесся крик. Господин Вейль подбежал к двери, чтобы опустить засов. Ужасный грохот оглушил его. Пол под ногами ходил ходуном, с потолка свисали сломанные балки.

— Барчук!

— Майский Цветок!

Казак и китаец вбежали в комнату. «Помощники» врача надели маски и повернулись спиной, делая вид, что укладывают в сумку баночки и горшочки.

— Как он, доктор? Ему лучше?

В комнату стремительно вошел Адриан. Доктор Вейль, предупрежденный Батистиной о злокозненных намерениях графа, посмотрел на него с подозрением.

— Ничего пока не могу сказать, господин граф. Мы сделали все, что могли!

На красивом лице Адриана появилась печальная улыбка.

— Понимаю, сударь… но… дом может рухнуть в любую минуту, нам надо отнести Флориса в погреб!

И Адриан кивнул верным слугам. На подмогу уже спешил Цицерон.

— Будьте осторожны, любой толчок может убить его! — предупредил господин Вейль, опасливо придерживая матрас из конского волоса, на котором понесли вниз раненого.

На «помощников» уже никто не обращал внимания.

Ветер завывал с неистовой силой. Лестница зловеще хрустнула. Кухню успело завалить, но, к счастью, никто не пострадал. В углу гостиной тихо скулили хозяйские рабы.

— Ай, ай, ай! Господь сердиться!

Прибежавший хозяин пинками погнал их к погребу.

— Вот так, осторожно… прошли… теперь поворачиваем! — командовал Адриан.

Судовой врач только покачал головой. Какой актер пропадает в господине графе, можно подумать, будто он и в самом деле жаждет спасти слабоумного братца!

Все укрылись в погребе. Флориса положили в углу, где было безопаснее всего.

Над ними стонал дом. Сорванные с петель двери бились о косяк, чердак ходил ходуном. Груды пыли рухнули на люк погреба — это означало, что соломенную крышу снесло ветром.

— Клянусь святым Георгием, вовремя мы спустились, барин! — воскликнул Федор.

— Клянусь святой Женевьевой, на Новом мосту нам было куда спокойнее! — со слезами промолвил хозяин постоялого двора, прижимая к груди жену.

— Клянусь Эскулапом, ну и вечерок! — вставил господин Вейль.

— Клянусь Красной горой седьмой мудрости, отчего не торопятся с заслуженным утешением почтенные персты Драгоценного Лотоса? — осведомился Ли Кан в минуту краткого затишья.

Адриан прижимал к груди ледяную руку брата, словно надеясь передать умирающему свою жизненную силу. Услышав вопрос китайца, он встрепенулся.

— Ли Кан прав, доктор, где же ваши помощники?

Все стали озираться в темноте.

— Гм… гм… куда же они подевались? — пролепетал господин Вейль, ужаснувшись. — Неужели решили спрятаться на чердаке?

Именно в этот момент к раненому прыгнула какая-то темная фигурка.

— Ай, ай, ай! Дух дьявола! — завопили рабы, показывая черный комок у груди Флориса.

— Гром и молния! ОН ВЕРНУЛСЯ! — взревел Федор, поспешно зажигая факел.

Забавный зверек, одетый в камзол и короткие штаны, приветствовал собравшихся, с поклоном сняв треуголку.

— ЖОРЖ-АЛЬБЕР! — воскликнул Адриан, в изумлении глядя на маленькую обезьянку Флориса.

— Ну да, это я! — казалось, хрюкнул Жорж-Альбер, который понимал все, но не умел это выразить славами.

— ОНА ТОЖЕ БЫЛА ЗДЕСЬ!

В одно мгновение Адриана озарило. Он ринулся из погреба, чтобы найти «помощников» доктора, но Жорж-Альбер удержал его выразительным жестом.

— Что ты говоришь? Ушла? В такую погоду? Господи, она сошла с ума… безумная девчонка… господин Вейль, что все это значит?

Адриан в бешенстве повернулся к хирургу. Господин Вейль втянул голову в плечи.

— Но, господин граф… гм… я сам ничего не понимаю… гм…

— Зато я понимаю! Вы были на борту «Красавицы» и познакомились там с моей сестрой! — вскричал Адриан, на мгновение потеряв все свое хладнокровие.

— Вашей сестрой? — ошеломленно повторил господин Вейль.

— Да, сударь, моей сестрой Батистиной де Вильнев-Карамей. Сбежав от нас, она взяла имя Батистины де Бургиньон.

— Да, да… я понимаю, понимаю, — слезливо бормотал господин Вейль, который ничего не мог понять, — значит, этот слабоумный тоже ее…

— До этой злосчастной дуэли мой брат находился в здравом уме и памяти! — в бешенстве произнес Адриан, готовый уже растерзать несчастного врача.

— О! Значит, он тоже… тоже брат мадемуазель?

Бедный хирург так и не смог выговорить застрявшее в горле имя.

— Нет, сударь… он… ОН ЕЕ ЖЕНИХ!

При этих словах Адриана господин Вейль схватился за сердце.

— Ах, господин граф… что я наделал, Господи? Ее жених… но… но она пришла ко мне с совершенно другой историей… О, я должен рассказать вам все!