Марджори Иток - Рассвет на закате

— Значит, она настаивает на оплате наличными. Можем ли мы повлиять на то, чтобы она изменила мнение?

Питер пожал плечами.

— Мне это не удалось, — сказал он. — Может быть, у вас получится успешнее. — Он облокотился на полированную крышку стола, сцепив пальцы. — Вы хотите купить?

Тони мягко ответил:

— Я всегда выступал в роли покупателя. И все, что мне нужно, так это продавец. С мистером Бонфордом нам не удалось договориться. И я надеюсь, что с миссис Бонфорд мне повезет больше.

Питер опять пожал плечами.

— Попытайтесь, — сказал он. — Я предпочел бы и думаю, что Элинор тоже, иметь дело с вами, а не с Марвином Коулсом или с Торвальдом. — Питер посмотрел на Элинор. Что ей оставалось, как не кивнуть? Он продолжал: — Конечно, остается еще дом. Но нет срочной необходимости освобождать его немедленно. Спрос на дома в викторианском стиле невелик, а вообще, дом в хорошем состоянии, не так ли, Элинор?

Элинор вздрогнула, в ее мозгу звенела реплика Тони: «С мистером Бонфордом нам не удалось договориться». И еще ей вспоминалась реплика Бентона: «Я не хочу, чтобы он на все наложил лапу в мое отсутствие!»

«О Господи! Господи, пожалуйста, как мне выполнить волю Бентона?»

Нет никакой возможности.

Она вздохнула и ответила Питеру:

— Да, в хорошем состоянии. Надо только заменить карнизы и спилить над гаражом ветку. Минимальные работы.

А в ее усталом израненном мозгу мелькнула мысль: «Делать нечего. Остался только Тони. И я должна наилучшим образом использовать такую возможность, хотя бы ради Бена и Мэри Энн. Бентон понял бы ее. Наверняка понял бы».

С кошачьей грацией и изяществом Тони поднялся со своего стула и протянул руки Элинор. Он сказал Вильсону:

— Значит, договорились. Спасибо, что приняли нас. Постараемся повлиять на леди каждый со своей стороны. А я, естественно, на стороне Элинор. Ведь для нее все складывается страшно несправедливо.

— Да. Я знаю. Я помню, как был обеспокоен Мэтт. И я не хочу, чтобы репутация Джулии Бонфорд вылетела в трубу: Джулия принесла много пользы нашему городу.

— Я постараюсь сделать то же самое.

— Я уверен, что так и будет. А сам я буду рад сделать все, что в моих силах.

Питер проводил их до выхода. Элинор повернула голову в сторону от знакомой таблички на двери офиса Мэтта Логана, на которой все еще значилось его имя. Достаточно с нее болезненных воспоминаний. Только вместе с Тони можно найти спасительный выход.

Они опять забрались в машину Элинор. Тони выждал момент, пока она нащупает ключи. Он сидел неподвижно, нахмурив брови и уставившись в одну точку. Элинор тоже застыла на месте, но дело здесь было просто в отчаянии и усталости, которые блокировали ее мозги и позволяли совершать какое-либо действие в замедленном темпе. Она ничего не могла предвидеть или спланировать наперед.

— Элинор.

Тони потянулся к ней, снял ее застывшую руку с рулевого колеса и нежно поцеловал ее кисть.

Его глаза были устремлены на нее, словно бросая вызов.

Она устало отозвалась:

— Что? — И попыталась улыбнуться.

— Если я куплю магазин, то он ваш. И я всегда стремился вам помочь. Вы должны понимать меня. — Элинор знала, что его слова похожи на айсберг: одна треть над водой, а две трети — под водой. А вода вокруг айсберга была темной. Он продолжал: — Что же касается всего остального, что происходит между нами, то мы разберемся. О’кей?

— О’кей. — А что еще она могла ответить?

Но теперь он не смотрел на нее. Он смотрел перед собой, на улицу, по которой спешили прохожие, закутанные от холода, и на утренние лучи солнца, под которыми сверкал лед в застывших лужах.

Она не могла знать или представить себе, что Энтони Мондейн с изумлением смотрит на себя со стороны и видит, как Энтони Мондейн сидит в старом «шевроле» рядом с женщиной, которую игнорировал в течение последних десяти лет, и сам себе не верит.

И тем не менее следующая реплика Энтони Мондейна была обусловлена абсолютной, хоть и невероятной необходимостью:

— Ведь между нами что-то происходит, не так ли?

Элинор не могла лгать. Ей надо было как-то отстраниться. И ненавидя себя, она ответила, полуприкрыв глаза и тряхнув головой:

— Тони, я сама не знаю. Не спрашивайте меня.

Но для Энтони Мондейна было достаточно и полуответа, он удовлетворил его самолюбие. Он сказал:

— Осторожная женщина. Вероломная. Я еще брошу вызов вашей холодности, но попозже. Не сейчас. — И в его голосе послышались смешливые нотки. Но они утихли так же быстро, как и возникли. Он спокойно продолжал: — Я хочу получить магазин. Я хочу получить вас. И поэтому, пожалуйста, пожалуйста, Элинор, я хочу, чтобы вы уяснили одну вещь, не задавая вопросов о моих чувствах. Если для того, чтобы получить все, что я хочу, мне придется соблазнить миссис Джилл Бонфорд, я сделаю это. — Он все еще не отпустил ее руку. И, почувствовав, как Элинор конвульсивно сжалась, он сказал: — Только не надо читать мне мораль, Элинор. Это жестокий мир. И я буду жестоко сражаться.

Она только и могла сказать:

— Тони, да ведь вы еще не встретились с ней.

— Но ведь она женщина.

— И этого по вашим меркам достаточно?

— Так бывало довольно часто. Только не говорите мне, что вы шокированы моими словами.

— Нет, — угрюмо ответила Элинор. — Просто мне не приходилось слышать раньше столь откровенных заявлений.

— А я раньше и не заявлял об этом столь откровенно. Меня никто не вынуждал. И я говорю с вами откровенно только потому, чтобы вы поняли, как меня волнует ваше понимание. — Теперь Энтони смотрел прямо на нее с какой-то скрытой внутренней силой. Его голос был так же нежен, как и его пальцы, сжимавшие ее руку. — Я действительно, — сказал он, — волнуюсь редко, но если уж у меня появился повод волноваться, то пусть Бог поможет тому, кто будет чинить мне препятствия.

Глаза его горели необузданной страстью. И она в первый раз поняла, как глубоки воды, в которых она старается плыть. Кто-то должен страдать. И скорее всего, пусть и случайно, пострадает именно она.

Часы на высокой сложенной из известняка башне церкви на углу пробили девять часов в утреннем хрустальном воздухе.

Тони отпустил руку Элинор и спокойно сказал:

— Дорогая, мне кажется, что вам нужно что-то покрепче кофе. Давайте поедем ко мне в мотель. Я взгляну, заведется ли мой «порше», и налью вам немного коньяку. Я буду хорошим мальчиком. Обещаю. Клянусь честью скаута.

Она рассмеялась, завела мотор, развернулась и направилась на запад. Мысль о том, что он пересядет в свою собственную машину, не казалась ей такой уж плохой.

Элинор остановилась возле покрытого изморозью сияющего «порше». Он протянул ей ключ от комнаты мотеля и сказал: