Кайл Онстотт - Хозяин Фалконхерста

Поднялась суматоха: мужчины торопили женщин, те выгоняли из домов детей. Наконец к столу приблизилось первое по очереди семейство.

— Доброе утро, Яффет и Эсси, — молвил Драмжер. — Это все ваша детвора?

Эсси кивнула и указала на приземистое создание лет четырех, абсолютно голое.

— Вот этот, со здоровенной штуковиной, видать, твой, Драмжер.

— Никакой он не мой! Никогда его не видел и видеть не хочу. Это ваш сын, Яффет и Эсси. — На самом деле мальчуган был как две капли воды похож на Драмжера. — Ну, Яффет, какую ты выбрал фамилию?

— Скотт, что ли. Как ты считаешь, Драмжер?

— «Драмжера» ты забудь, Яффет. Я теперь мистер Максвелл.

— Слушаюсь, сэр, мистер Максвелл, сэр, — ухмыльнулся Яффет, не зная, шутит Драмжер или говорит серьезно. — В общем, мы будем Скоттами. Мой отец — масса Хаммонд его продал — звался Скоттом. Возьмем-ка мы это имя.

Драмжер тщательно вывел «Яффет Скотт» под строками «преподобный Дэниел Джордан» и «Памела Джордан» и добавил: «Жена, Эсси Скотт».

— Как зовут ваших детей, мистер Скотт?

Яффет стал по очереди демонстрировать Драмжеру своих отпрысков.

— Сьюзи-Руби, Сом…

— Какой еще Сом? — Драмжер уставился на голого мальчика лет восьми. — Ничего себе имя! Мы теперь люди, а не звери, тем более не рыбы. Придется тебе назвать его по-другому.

— Может, Джоном? — предложила Эсси.

— Пожалуйста.

Драмжер записал: «Джон». Яффет продолжил:

— Мафусаил, Дженни-Мэй, твой Джок.

— Я же сказал: не мой, а твой.

Драмжер зачитал список:

— Яффет и Эсси Скотт, дети: Сьюзи-Руби, Джон, Мафусаил, Дженни-Мэй, Джок.

Он отпустил новоокрещенный клан Скоттов и вызвал следующую семью из очереди.

Процедура оказалась длительной, так как в Новом поселке насчитывалось с полсотни семей. Имелись также холостые мужчины, одинокие женщины в брачном возрасте и многочисленная детвора, которую никто не признавал своей и которая слонялась от хижины к хижине. Этих детей Драмжер распределил по семьям, раздав всем фамилии.

Люди подходили к выбору фамилий вполне сознательно. Одни брали фамилии, что-то им говорившие, — Линкольн, Вашингтон, Джексон, Монтгомери, Демополис, Виксбург, Ли; другие увековечивали в фамилиях подвластные им ремесла и становились Виверами, Карпентарами, Спиннерами и Фармерами [16] От английских слов «ткач», «плотник», «прядильщик», «фермер». . Кое-кто делал свое первое имя фамилией и нарекался по-новому; так появились Наполеоны, Цезари, Кинги, Клоды, Бенджамины и Иеремии. Обделенные воображением становились Вудами, Стоунами, Оуками, Хаузами [17] От английских слов «лес», «камень», «дуб», «дом». . Драмжер отметал излишества — всяческие Жимолости, Жеребцы, Угольки и Молотки, но соглашался на чудные фамилии типа Коттон, Плау, Кочмен и Брайтдей [18] От английских слов «хлопок», «плуг», «кучер», «ясный день». . Один холостой парень, пришедший к столу в одиночестве, настаивал, чтобы его записали под фамилией «Любовничек», так как под этой кличкой он известен всем девчонкам, однако Драмжер, убоявшийся конкуренции со стороны подрастающего поколения, принудил балбеса примириться с прозаическим «Браун». Память о Лукреции Борджиа была увековечена фамилией «Борджиа», которой назвал себя, жену и потомство некий Турк, а близкий друг единоутробного брата Драмжера Старины Уилсона взял фамилию «Уилсон».

Наконец подъехала телега с Валентином и Жемчужиной, нарядившейся в белое накрахмаленное платье; на голове у нее был вишневый чепец, на плечах — черный платок, позаимствованный Драмжером в Большом доме. Несколько мужчин бросились помочь ей сойти на землю. Дождавшись мать, Драмжер поднялся и приветствовал ее коротким поклоном, подсмотренным у белых.

— Славный сегодня денек, матушка, — начал он. — Все берут себе фамилии и женятся. Если ты не присмотрела себе мужа, то можешь взять фамилию «Максвелл», как я. Если хочешь выйти замуж, то бери фамилию мужа. — Дальнейшее было произнесено шепотом, только для ее ушей: — Кто ходит к тебе по ночам, мать? Если хочешь, то можешь выйти за него, пускай его здесь нет.

— Какие еще хождения, сынок! — возмутилась Жемчужина, укоризненно тряся головой. — Зачем срамишь меня при честном народе?

Драмжер понимающе усмехнулся.

— Значит, я ошибся. Но все равно, если есть мужчина, которого ты хотела бы взять в мужья и которого еще никто не прибрал к рукам, ты только назови его — и можешь жить с ним, сколько влезет.

— Наверное, Занзибара еще не называли. — Жемчужина застенчиво потупила взор. — Вот кто мне подходит! Мы с ним хорошо ладим. Он ничем не хуже твоего отца Драмсона. Если его еще не забрали, то я бы вышла за него.

— Сколько угодно! — Тут Драмжер приметил проталкивающегося через толпу Занзибара. — Эй, Зан, у тебя есть женщина?

Черный, как смола, гигант встал рядом с Жемчужиной.

— Женщины нет, но мне никто не нужен, кроме вот ее, Жемчужины.

— Учти, она моя мать. Если ты на ней женишься, то будь к ней добр.

— Я с радостью на ней женюсь, если только она согласится.

— Тогда тебе нужна фамилия. Назову-ка я тебя Аполлоном — за то, что ты избавил меня и всех нас от него. Быть тебе Занзибаром Аполлоном, а моей матушке — миссис Жемчужиной Аполлон, когда подойдет время венчаться.

Раздача фамилий продолжалась до самого обеда. Женщины принесли из хижин кукурузные лепешки, молоко, простоквашу, холодное мясо. Белла-Анни, ставшая миссис Родни, пригласила Драмжера, Жемчужину и Занзибара на горячее в дом Брута. Насытившись, все возвратились в тень орехового дерева.

Настала очередь для священнодействия. По предложению Драмжера преподобный венчал по пять пар сразу. Первую пятерку составили Брут с Беллой-Анни, Большой Ренди со своей Селиной, Занзибар с Жемчужиной и Сэмпсон со своей ревнивой половиной. Церемония проходила при почтительном молчании, никто не смел шутить, тем более гоготать. Каждый понимал, что обретает некий статус, делающий его равным белому человеку. Никто не сомневался, что блуд в Новом поселке будет процветать и впредь, но мужчинам нравилась мысль, что отныне у них будут свои женщины, так же как и женщинам льстило обладание мужчинами. Теперь белые не смогут разлучить их, продав разным владельцам, а дети будут принадлежать родителям, а не хозяевам. Никто уже не будет гонять в Новый Орлеан невольничьи караваны, знакомые лица не будут исчезать, чтобы никогда больше не появиться. Они будут людьми, а не бессловесным скотом, дающим потомство ради господской наживы. Людьми, имеющими фамилии, семейными людьми с законным потомством!

Когда церемония бракосочетания была наконец завершена и каждый произнес свое «согласен», Драмжер встал, оглядел всех и разрешил сесть.