Ларри Макмертри - Вечерняя звезда

— Как насчет холодного чая со льдом? — спросила Джейн. — Вы обе выглядите слегка перегревшимися.

— Принимаем предложение, по крайней мере, я согласна, — сказала Аврора. — Моя машина опять подвела меня. Правда, Рози предупредила меня об этом.

— Я все еще пытаюсь уговорить ее купить пикап «датсун», но пока мне это не удается, — пожаловалась Рози.

Аврору беспокоило то, что Тедди дрожал мелкой дрожью. Он старался выглядеть спокойным, но, присмотревшись попристальней, можно было заметить, что руки у него слегка тряслись. Аврора заметила это, когда Джейн принесла охлажденный чай, и Тедди протянул руку за своей чашкой.

Шишарик, который проявлял больше интереса к Большой Бабуле, нежели к Рози, подошел к ней и показал свой кубик с четырьмя греческими буквами. С Рози он не стал бы церемониться — он не сомневался, что та точно его похвалила бы. А вот с Бабулей было сложнее. Он преподнес ей кубик с долей почтительности — ведь если ей не было интересно, ей не нужно было брать кубик в руки.

— Вам бы пора заговорить, молодой человек, — пожурила его Аврора, принимая кубик и притворяясь, что пристально рассматривает его. — Приносить мне кубик с греческими буквами было бы хорошо для годовалого малыша, но вы уже не годовалый малыш. Мне, честное слово, кажется, что вам пора с большей ответственностью подойти к необходимости словесного общения.

Шишарик взглянул на маму, как бы обращаясь к ней за советом. Бабуля была такая забавная и могла выдувать изумительные пузыри из волшебной шкатулки, которая находилась у нее в ванной, но бывали минуты, когда он просто ее не понимал. Она всегда разговаривала с ним так, словно он тоже был Большой, хотя его папа долго этого не поддерживал. Папа беседовал с Шишариком с такими интонациями, с какими все Большие обычно разговаривают с маленькими. И эти интонации Шишарику нравились гораздо больше. Мама тоже обычно разговаривала с ним с такими интонациями, кроме тех минут, когда она сердилась и превращалась в зверя.

Но у Большой Бабули были старые глаза, и старые глаза не были похожи на глаза его родителей. Глаза Большой Бабули, казалось, видели его насквозь, даже когда она играла с ним. Иногда, когда она так смотрела на него, Шишарику хотелось спрятаться в шкафу, несмотря на то что он любил Большую Бабулю. Особенно нравилось ему бывать у нее в спальне. Она приносила волшебную банку из ванной и разрешала ему попрыгать на своей кровати. Старый Большой человек, который жил у Большой Бабули в спальне, не одобрял этих прыжков, но Большая Бабуля не обращала на него никакого внимания и продолжала выдувать мыльные пузыри или говорить по телефону. Шишарику разрешалось прыгать до изнеможения.

— Вы доиграетесь, если ваш ребенок начнет говорить по-гречески, — сказала Аврора, возвращая Шишарику кубик.

— Вы так и не сказали, что вы думаете о шлепанье, — напомнила ей Джейн. — Вы полагаете, что я причиню вред Джонатану, если время от времени буду шлепать его по попке?

— Конечно, нет, — засмеялась Аврора. — Такие шлепки почти не влияют на ребенка, а вот родителям от этого легче. Ничего плохого в этом нет — ведь родителям довольно часто нужно найти какой-нибудь способ улучшить свое самочувствие.

Аврора следила за малышом, который блуждал по комнате, и размышляла, почему он так мало интересовал ее. Почему-то она чувствовала, что не понимала Джонатана. Конечно, это был замечательный ребенок. Больше всего Авроре нравились хитрющие взгляды, которые он бросал на взрослых, когда думал, что те на него не смотрят. Он старался понять, из чего состоит жизнь. Эту задачу ставят перед собой все дети, но, казалось, он уже понял, что его мама была сильнее папы. Было также ясно, что он совершил поступок, который был нужен. Немного беспокоило Аврору то, что ей хотелось схватить Джонатана и прижать к себе. У нее не было никакого желания склоняться на чью-либо сторону в ссорах, которые возникали между Джейн и Тедди: следовало или нет шлепать его, нужно ли учить его пользоваться туалетом или по иным поводам, которые интересовали молодых родителей. В первый раз за свою жизнь матери и бабушки она почувствовала, что ей придется быть наблюдателем. Джонатан был для нее уже третьим поколением, и, может быть, третье поколение было уже чем-то таким, что было вне ее власти. Может быть, у нее просто кончилось горючее, в эмоциональном смысле, вроде того, как кончился бензин у нее в машине пару дней назад прямо посреди шоссе. Разумеется, Джонатан был красивым ребенком, а у нее никогда не было иммунитета против красоты. В случае с Джонатаном, кажется, было немного того, что дети определили бы формулой «Ну и что с того?». Но это «Ну и что» никогда не выражало ее отношения к членам своей семьи.

— Не думаю, что меня признали заслуженной прабабушкой, — отметила она некоторое время спустя, когда Рози везла ее домой.

— А кому это нужно — спросила Рози. Ярко светило солнце, движение было ужасным, да и кондиционер не работал. Понятно, что у Рози не было ни малейшего желания слушать, как Аврора жалеет себя.

— Что дает тебе повод разговаривать со мной невежливо? — возмутилась Аврора, уязвленная оттенком раздражительности в словах Рози.

— Правнуки ползают уж слишком далеко, где-то там, на самой нижней ступеньке лестницы, — заметила Рози. У нее у самой было трое, но она редко виделась с ними.

— Именно так бы я и выразилась, если бы ты предоставила мне такую возможность, — съязвила Аврора. — Правнуки слишком уж далеко внизу, если говорить о ступеньках лестницы. И все же я никогда не думала, что буду настолько безразличной к прямому потомку. Кто, по-твоему, заправляет всем в этом доме, Тедди или Джейн?

— Джейн! Тедди не рожден быть боссом.

— Ты знаешь, что я потеряла сына? — спросила Аврора, выставляя из окна свою соломенную шляпку, чтобы направить струю воздуха себе на вспотевшее лицо и еще более вспотевшую грудь.

Рози как раз притормаживала у светофора на шоссе в сторону Буффало и не расслышала вопроса. К тому же она была занята своими мыслями и вспоминала о той критике, которую утром обрушил на нее Си-Си. Причиной атаки было то, что она все время задавала ему вопросы — слишком много вопросов. Размышляла же она о том, имел ли он в виду все вообще или же что-то конкретное. Неужели он обижался на нее за то, что она говорила ему, в каком магазине было лучше всего покупать шарфы, а может быть, на ее просьбы не торопиться в те минуты, когда они занимались сексом.

Аврора поняла, что Рози не расслышала ее вопроса. Она вздохнула и решила не повторять его. В любом случае говорить об этом было глупо, потому что, начни они обсуждать все подробней, она бы расплакалась. Что могло быть более бессмысленным, чем вспотевшая старуха, рыдающая у светофора по поводу выкидыша, который произошел у нее много лет назад.