Кэрол Мэтьюс - В радости и в горе

— А я?

— Ну, кроме тебя.

— Я все же надеюсь, что ты себе очень скоро найдешь кого-нибудь. Из меня выйдет замечательная бабушка.

— Мам, на данный момент меня это волнует меньше всего. Я не думаю, что готова сейчас к серьезным отношениям.

— Для начала подошел бы и мимолетный романчик.

— Ма!

— Мне про презервативы все известно! Мне рассказала миссис Кирби в аптеке, пока я ждала свое лекарство от геморроя. Никогда не встречайся с мужчиной, который покупает презервативы маленького размера.

— Все, мне надо идти, иначе мой ужин самовоспламенится.

— Так бы хотелось с тобой поехать…

— Ма, уже поздно что-то менять.

— Мне следовало бы быть там. И зачем Марте понадобилось устраивать свадьбу в такой спешке?

— Ну, в этом вся Марта. Может, она решила, что он успеет раздумать, если она тут же не потащит его под венец.

— Да уж, слишком долго она ждала своего «покупателя».

— А по-моему, поводов опасаться, что она «залежится», у Марты не было.

— Может быть, если бы она все это время ждала, а не перебирала такое количество кандидатов, то скорее встретила бы подходящего мужчину.

— Мама! Я тебе все расскажу, когда вернусь.

— Не соглашайся ничего ни для кого передавать. В особенности если это выглядит как белая пудра. Это вполне может оказаться героином высшей пробы, и будешь ты исполнять танец живота в турецкой тюрьме. В «Королевстве женщин» об этом постоянно пишут. Вы, молодые, даже не понимаете, насколько уязвимы.

— Я уже не девочка. Мне тридцать два года. Я опора общества и с двенадцати лет отличалась здравостью и трезвостью суждений. Что мне всегда писали в дневнике?

— Что ты здравомыслящий и трезвый член общества, — уступила мама.

— В общем, я умываю руки.

— И еще не разговаривай с незнакомыми мужчинами в самолете. Если рядом с тобой сядет какой-нибудь подозрительный тип, попроси, чтобы тебя пересадили. Они обязаны это сделать. Таковы правила.

— Все, мне надо идти. — Это было сигналом к началу заключительной фазы разговора. Начинаем отсчет. Пять. Джози начала медленно приближать телефонную трубку к базе.

— Передавай всем привет.

— Хорошо. — Четыре. Трубка уже ниже.

— Позвони когда доедешь, чтобы я не волновалась.

— Хорошо. — Три. Еще ниже. Все идет хорошо.

— Пообещай.

— Обещаю. — Два.

— Я тебя люблю, Джозефина Елена.

— Я тебя тоже люблю, мама. — Один. Получилось. Трубка на базе. Стыковка прошла успешно.

Заключительная фаза разговора была благополучно завершена. Джози взглянула на часы. Неплохо. Приближаемся к мировому рекорду. Она спихнула себя с дивана и заметила, что кот вальяжно развалился у кухонной двери.

— Начал ты с того, что изображал из себя изголодавшееся животное, но теперь, я уверена, твой желудок не сомневается, что тебе перерезали горло.

Кот в знак согласия издал жалобное «мяу».

Снова зазвонил телефон, и кот пришел в полуобморочное состояние. «Я так и знала». Телефон продолжал звонить. «Конечно, мне еще не поведали обо всех болезнях соседей или о последних событиях личной жизни дворника». Телефон продолжал дребезжать, и кот безмолвно взмолился о сочувствии.

— Придется ответить. Она же знает, что я дома, — произнесла Джози.

Телефон все звонил и звонил. «Я быстро!»

— Мам, — сказала Джози в трубку.

— Какая у него машина?

— Дэмиен!

— Служебная? Или, может, какая-нибудь спортивная?

— Дэмиен, отстань от меня!

— Ты так долго говорила по телефону. Это был он?

— Нет, это была мама. И вообще, с какой стати я должна отчитываться перед тобой?

— Для тебя отношения с ним важнее, чем я?

— Дэмиен, для меня зубы почистить важнее, чем ты.

— Эх, — вздохнул ее бывший муж. — Джози, я…

— Все, я пошла. Пока.

— Джози!

Джози бросила трубку. Коту, кажется, полегчало. «Нас с тобой отправят на бойню», — сообщила она ему.

Джози зажгла на столе свечи. Свечи, купленные на День святого Валентина, которым так и не суждено было зажечься в тот день, из-за того что Дэмиен позвонил и, сославшись на спешную работу над сложным проектом, намекнул, что, дескать, будет поздно. Можно себе представить, как долго ему пришлось стягивать леопардовые лайкровые трусики с этой толстенной задницы. Он заявился в два часа ночи, пьяный в стельку и благоухая, как парфюмерная лавка. («Весь коллектив заставили пойти в бар в целях укрепления командного духа», — запинаясь, пояснил он наутро, страдая от тяжелого похмелья.) А ей пришлось уничтожить с любовью приготовленный ужин в одиночку.

Сегодня на столе была купленная в супермаркете замороженная лазанья с пониженным содержанием жира и таким же качеством вкуса. Уголки лазаньи запеклись в микроволновой печи до такой степени аппетитности, что теперь всеми оттенками черного вопили о такой же съедобности блюда, как и бетона, в то же время середина ее оставалась белой, мокрой и была лишь слегка теплой. Листья салата привяли — срок годности, обозначенный на упаковке, истек уже два дня назад, но Джози хотела очистить холодильник перед отъездом — она патологически не выносила выбрасывать любую еду.

— Держи, жевательная машина, — сказала она с любовью и высыпала содержимое консервов Supreme Meaty Chunks [5] Supreme Meaty Chunks — фирма, выпускающая кошачьи консервы. прямо на тарелку Royal Doulton [6] Royal Doulton — фирма, выпускающая фарфоровые сервизы и эксклюзивные предметы сервировки. . В центре тарелки красовались жених и невеста, окруженные вычурными сердечками в таких густых гирляндах цветов, что некуда было ни пробу поставить, ни Амуру стрельнуть. «Кис-кис, ням-ням!»

Кот-Который-Ранее-Был-Известен-Под-Именем-Принц нежно потерся о ее ноги, оставляя шерсть на черных брюках.

— Любовь по расчету, — сказала Джози с упреком, вонзая вилку в лазанью с максимальным энтузиазмом, который могла пробудить в ней еда, похожая на мокрые обои. К ней возвращался аппетит, ей надоели полуфабрикаты — это было хорошим признаком. Следующий шаг на пути к восстановлению нормальной жизни — начать готовить нормальную съедобную еду. А дальше, глядишь, появится шанс, что и ее грудь когда-нибудь обретет былые формы.

После ухода Дэмиена она стала ненавидеть его звонки. Всякий раз они бередили ее чувства, словно водоворот, что затягивает в омут, оставляя поверхность воды безмятежно спокойной. Каким-то образом ему всегда удавалось заставить ее чувствовать себя виноватой; даже сейчас, когда не кто иной, как он сам, бросил ее ради другой, и уж кого-кого, а его никак не могло касаться, встречается она с кем-то или нет. Она могла трахаться со всей сборной Англии по футболу, получая при этом неописуемое наслаждение, но к Дэмиену Флинну это никакого отношения уже не имело. Она пригубила из бокала красное вино — оно показалось ей сухим и горьким. Да, даже осушить бокал становилось непосильной задачей: пить одной ох как невесело.