Ксения Васильева - Девственница

* * *

На звонок вышла Светлана. Перед ней стояла женщина, прилично одетая, не старая, совершенно незнакомая, и что-то у неё было такое в лице, что сразу возбудило в Светлане ощущение недоверия, неприязни. Женщина как-то льстиво спросила: Вы - Светлана Кузьминична?

Светлана не сразу ответила - "Да", - и мгновенно выплыли вопросы: кто такая? Откуда?

Но Нинка не дала ей размышлять дальше и быстро сказала, - я от Мариночки и Наташеньки. Вот от них письмо. Я рядом с Мариночкиной тетей живу в Хосте, и работаю проводницей в поезде "Сочи-Москва". Девочки меня попросили, а мне ничего не стоит, я все равно по Москве мотаюсь, - и она подала конверт.

Светлана сказала.

- Проходите, как ваше имя-отчество?

- Зовите меня Нина, - сказала женщина.

Светлана несколько усомнилась, что она тянет на просто "Нину".

Вот почему её лицо не понравилось! У проводниц все же специфические рожи.

Нинка прошла, но в комнату не стала заходить, увидела стул в прихожей и там присела. Нинка уже боялась Наташкину мать.

А та побежала с письмом в комнату, видно, к мужу, крича:

Сашка, Сашка, Наташка написала!

Там заворчал мужской голос: ну, наконец-то, я же говорил, что все в порядке.

В переднюю вышел высокий толстоватый мужчина с усами, постарше этой.

Александру Семеновичу эта баба тоже не понравилась. Он хотел, чтобы она рассказала как выглядит Наташка, что они делают там, какая тетка, какой у неё дом, все то, что успокоило бы жену хоть на день.

Но тут Светлана, с довольно-таки суровым лицом, заявила.

- Наталья требует ещё денег. Двести рублей. И я должна отдать их вам, - тут она грозно посмотрела на Нинку, - но сначала, извините, покажите мне свой паспорт!

Нинка думала, что сейчас заревет белугой: прописка-то у неё московская! Какой домик в Сочах? Маринка умная, а до этого не доперла! Что говорить-то? Но она тоже была не промах. Подняла голову гордо и сказала: если вы дочке своей не верите, то я пойду. Пусть они как хотят. А Наташа ваша сказала, что вы такая хорошая, добрая женщина. А вы - паспорт! Да что я, воровка какая, что ли, - и она стала рыться в сумочке, но тем не менее слегка подвигаясь к двери.

Выручил отец Наташки. Он заворчал.

- Свет, ну ты что... Паспорт спрашивать - последнее дело. Наташкин почерк? Наташкин. Просит она? Просит. Женщина любезность нам сделала, а ты, как жандарм, прости меня...

Светлана немного смутилась: но я же ничего противозаконного не требую...

Наташкин отец вышел, в руках у него была пачка денег, он отдал их Нинке.

Светлана вскипятилась:

- Как ты смеешь! В конце концов, надо поговорить!

Тут уж Нинка не далась:

Мне надо ещё встретиться с напарницей и в магазин сходить! До свидания.

Хорошо, дверь была только прикрыта, по улице она бежала вся в поту. Ну, сдерет она с них за такое!

Как только закрылась за Нинкой дверь (Светлана не ожидала, что та так быстро исчезнет), Александр Семенович сказал с укоризной (надо обязательно опередить жену...): ну вот, напугала женщину, мы даже письма ей не передали.

Беги! Верни ее! Господи, я совсем идиотка!

Александр Семенович скинул тапки, быстро, как мог, скатился с лестницы, выскочил на улицу, но этой чертовой бабы и след простыл.

Нинка примчалась к Марине в мыле. С порога завопила:

Больше я туда ни ногой !

- Ладно, Нинка, не обижайся. Расчет ещё впереди. - Марина выразительно показала глазами на Наташу, которая сидела, глядя куда-то в окно, ей было горько оттого, что мама ничего не написала и что Нинка могла сказать только негативное о ней, её мамочке.

Наташа думала о том, когда и как поговорить с Мариной. Этой ночью она решила рожать. Теперь она терялась перед Мариной. Нет, лучше оставить разговор на завтра.

* * *

Ночь эта для обеих женщин, Марины и Наташи, была беспокойной, бессонной, полной мыслей и страха.

Забота глодать стала Марину - в животе у Наташки билось и шевелилось, значит, "он" живой, а что, если живой и останется?

Она закурила, зажгла настольную лампу.

И тут пришло давнее воспоминание, которое Марина медленно, но верно восстановила. Года полтора назад ей дали одну шикарную спекулянтку, которой все привозили из-за кордона.

Марина тогда ехала на юг, у неё не было хорошего купальника.

Она помчалась по адресу, в Текстили, и за бешеные деньги, купила роскошный купальник.

Та спекулянтка оказалась трепливой бабой. Они пили у неё кофе и та показывала ей потрясные вещи, решив, наверное, что Марина богатая.

Марина делала вид, что все купит в следующий раз, и они так затрепались, что Марина знала уже все про эту бабу, и та, о чем-то говоря, кажется, о том, что вот ребенка хочет да не может. И что и соседка у нее, хоть и в возрасте, а тоже по тому же поводу мается и что они все время раздумывают, взять ли из Дома ребенка но боятся, что будет дебил какой-нибудь.

И даже Марине намекнула, что если, мол, вдруг какой-нибудь случай, ну, мало ли, - сказала она, - будет, то пусть немедленно звонит ей.

Марина горячим потом пошла от этого воспоминания. Ох, не дура ты, все-таки, Маришка, и память у тебя ого-го! Если что, подложит чадо под дверь, ночью. И пусть разбираются, а потом как-нибудь позвонит этой бабе. Лера её зовут, спекулянтку, потреплется с ней о тряпках, и узнает: жив ли, нет ли. нашли ли...

Наташа тоже не спала, - решалась на разговор с Мариной, - она будет рожать. ТОТ там так стучался, будто говорил ей: мама, я тут! Я хочу жить.

Утром каждая из них смотрела на другую очень внимательно, когда та или другая не смотрела, но стоило кому-нибудь глянуть прямо, как вторая отводила глаза.

Первой не выдержала Наташа.

- Марин, - сказала с запинкой она, - знаешь, я решила, не сразу, мне было очень трудно, но решила рожать. Не могу я его убить, когда он там шевелится и ножками бьет, - и Наташа горько заплакала.

- Ладно, - вроде бы спокойно ответила Марина, - я тебе не судья. Рожай. Только объясни мне, как и где ты это будешь делать? У меня? Еще два с половиной месяца жить? А я ходить на работу, где меня может каждый достать? И куда ты с ребеночком отправишься? И как будешь рассказывать, где ты его произвела на свет?

Наташа плакала и ничего не говорила.

- Слушай, дурочка. Ты понимаешь сама, что девять месяцев, ну, просто невозможно, понимаешь?

Наташа кивнула, да, теперь она понимала. Ночью - нет.

Но я вот что придумала сегодня ночью. (Наташа обрадовалась, значит, Марина думает о ней ...)

- Ты слушай и молчи! Я тебе предлагаю самый, что ни на есть вариант. Рожай, хрен с тобой! Роды ранние - легче, и ребенок маленький. Значит уже не девять месяцев, а скажем - семь или... Потом мы быстро отдадим его одной очень хорошей женщине. Они с мужем мечтают о ребенке. А у самих не получается. Я о ней ночью вспомнила.

Это надо будет сделать сразу после родов, не медля, - пока ты ещё к нему не привыкла. Ты, даст Бог, будешь себя прилично чувствовать и отправишься домой. На думы и размышления - день, два. И тогда звони мне, я - той женщине. Что, мол, - отказ, верните. И ребеночек у тебя. Только опять придется платить.