Джудит Гулд - Вторая любовь

— А где карточка? — поинтересовалась Дороти-Энн у своей секретарши. — Я ее не нахожу.

— Я тоже ее не обнаружила, — ответила та. — Ни в цветах, ни на коробке.

— Может быть, она в коробке? — с надеждой предположила Венеция.

Дороти-Энн взяла подарок.

— О, как красиво! Это одна из тех коробок, что шейкеры [37] Члены американской религиозной секты. делают в Беркшире, — заметила она, поворачивая коробку и начиная развязывать бант.

— Поторопись, детка, — нетерпеливо сказала Венеция. — Я просто умираю от желания увидеть, что там внутри. Да. Это не могут быть драгоценности. Коробка слишком тяжелая, да и не в таких, обычно, преподносят произведения Булгари или Ван Клифа или…

— Как странно, — пробормотала Дороти-Энн. Уголки ее губ едва заметно опустились.

— Что такое, солнышко?

— Да лента! Это и не лента совсем, а красный шелковый галстук!

— Галстук?! Ох, детка! — негритянка расхохоталась. — Ничего себе! Выглядит так, как будто ты-знаешь-кто посылает тебе не-слишком-величественное послание.

— Венеция! — Дороти-Энн сурово округлила глаза. — Прекрати, пожалуйста! — Она уже развязала галстук и открыла крышку коробки. — Посмотрите! — Хозяйка кабинета продемонстрировала коробку всем присутствующим. В ней оказалось печенье. Маленькое, круглое золотисто-коричневое. В центре каждого красовалась вишенка.

— Печенье? — фыркнула Венеция. — Должна заметить, что я крайне разочарована. Да. Что это за мужчина, если он посылает женщине печенье? Правда! Ведь это калории. Вот что это такое.

Дороти-Энн засмеялась.

— Да ладно тебе. Давай, возьми штучку.

Негритянка нагнулась над коробкой.

— Выглядит очень соблазнительно. — Ее тонкие ноздри раздулись. — И должна признать, что запах просто восхитительный, — добавила она. — Но покачала головой. — У меня очень строгая диета.

— Ну и оставайся со своей диетой, — Дороти-Энн предложила печенье Сесилии. — Возьмите штучку.

— Что ж, — Сесилия на минуту замялась. — Я тоже на диете, но она совсем не такая строгая. Почему бы и нет? Одно мне никак не повредит. Верно?

Ее рука нырнула в коробку, выудила печенье, и секретарша сразу же откусила кусочек.

— Ммм! Очень вкусно!

— Арни? — Дороти-Энн повернулась к адвокату.

Тот потянулся и взял пару штук.

В эту секунду зазвонил личный телефон Дороти-Энн. Она сунула коробку в руки Арни, торопливо подошла к столу и сняла трубку после четвертого звонка.

— Алло? — задыхаясь, ответила она.

— Я тебе помешал? — спросил знакомый голос.

— Хант! — в голосе Дороти-Энн звучало подлинное удовольствие. — Цветы и печенье только что принесли. Должна заметить, что на этот раз ты превзошел самого себя. Я никогда не видела столько цветов!

— Цветы? Печенье? О чем ты говоришь? — спокойно поинтересовался Уинслоу.

Дороти-Энн нахмурилась.

— Что ты имеешь в виду?

— Я не посылал тебе ни цветов, ни печенья. Но ты так об этом говоришь, что мне жаль, что я этого не сделал…

— Да… Но если не ты, то кто же?..

Дороти-Энн хмуро рассматривала внушительных размеров букет. Сесилия уже доела печенье и стряхивала крошки с юбки. Арни стоял посреди кабинета, в одной руке коробка, а другой он пытался разделить два печенья, чтобы съесть их по очереди. И высокая фигура Венеции, почти такого же роста, что и цветы. Она снимала остатки целлофана с аранжировки. Все трое создавали настоящую живую картину благополучия.

— Мне не хотелось тебя тревожить, но я звоню, чтобы узнать, слушала ли ты новости, — продолжал Хант.

— Ах, да, ураган, — со скучной обреченностью вспомнила Дороти-Энн. — Я сыта этим ураганом по горло.

— Я говорю не об урагане.

— Тогда о каких же новостях ты толкуешь?

— Я получаю главные нью-йоркские газеты. Разумеется, на день позже, и мне не всегда удается их читать. Но я все же стараюсь быть в курсе событий…

— Да? И что?

— Я как раз взял стопку, чтобы выбросить. Ты же знаешь, как газеты накапливаются. И кое-что мне бросилось в глаза на первой полосе «Нью-Йорк пост». Это был субботний выпуск.

— В тот день ты вернулся в Калифорнию, — прошептала Дороти-Энн.

— Правильно. Заголовок гласил «Убийство на Би-вэй». Огромными буквами.

Дороти-Энн не выдержала и рассмеялась.

— Хант! В этом городе одно, а то и два, и три или больше убийств происходят каждый божий день!

— Но не в субботу вечером двадцать восьмого июня, — возразил он. — И не в том же квартале, где находится театр Лант-Фонтейн.

— Это случилось в том самом квартале, где были мы?

— Совершенно верно. И не только в том же самом квартале, но и на той же стороне улицы.

— Я понимаю, что ты хочешь сказать. Мы могли пройти совсем рядом с телом… Такое совпадение.

— Нет! Ты не понимаешь, что я хочу сказать! — в голосе Ханта послышалось отчаяние и нетерпение. — Дорогая, ради Бога, прошу тебя, выслушай меня!

— Я слушаю.

— Убитая женщина была одета в красный дождевик! В красный дождевик с красным капором!

Дороти-Энн похолодела, по телу пробежала дрожь.

Неужели кто-то принял эту женщину за меня?

На мгновение ее пронзило острое чувство опасности. События вырывались из-под контроля. Ее рука задрожала, трубка билась об ухо.

А Хант продолжал:

— По описанию ваши плащи похожи, как две капли воды.

Дороти-Энн подавила чувство неминуемой опасности.

«Как смешно! — подумала она. — Я не должна перегибать палку. Если я позволю какому-то газетному заголовку пугать меня, тогда спокойной ночи, сестра! У меня и так полно проблем, зачем выискивать новые?»

— Хант, я просто завязла по шею с этим ураганом, и мне надо отпустить Арни с контрактами по продаже «ФЛЭШ». Мы не могли бы поговорить позже?

— Дороти-Энн, прошу тебя! Обещай мне, что будешь осторожна!

— Хорошо. И прекрати так волноваться из-за…

Дороти-Энн остановилась на полуслове, вдруг осознав, что в ее кабинете разворачивается драма. Что-то ужасно разладилось в живой картине.

Секретарша наклонилась вперед и попыталась встать. Но Сесилия, быстрая Сесилия, энергичная, злая, здравомыслящая Сесилия, встать не смогла. Нахмурилась. Вид у нее был очень смущенный. Что-то произнесла, и Венеция с Арни обменялись полными ужаса взглядами.

Потом Сесилия повернула голову и посмотрела на своего босса огромными, испуганными глазами.

— Дороти-Энн? — взывал из трубки голос Ханта. — Дорогая, ты меня слышишь?

Но она его не слушала. Трубка выскользнула из ее пальцев. Она не успела еще упасть на пол, а молодая женщина уже бежала к Сесилии:

— Не-ет! — закричала она. — Господи, не-ет!

— Помогите мне, — простонала Сесилия. — Я не могу встать! Ноги не слушаются!