Джудит Гулд - Вторая любовь

Но она сделала это.

Никогда еще голод ее тела не заявлял о себе с такой яростью. Так что о любви речь не шла. Ну и что, если вожделение столь восхитительно?

Глория не могла поверить в свою ненасытность. Обходясь без секса долгое время, она напоминала ребенка, выпущенного на волю в магазине сладостей. Молодая женщина вдруг потеряла чувство насыщения.

Во всяком случае, когда дело касалось Кристоса.

Для начала рядом с ней было его тело. Упругое, мускулистое и безволосое, со скульптурно вылепленным животом, стальными бедрами и самыми приятными, упругими ягодицами по эту сторону Скалистых гор. На нем не оказалось ни одной лишней унции жира, а то, как его мускулы играли под кожей, превращало парня в ходячее пособие по анатомии.

Но самое большое впечатление производили его «причиндалы». Просто живое совершенство — яички напоминали зрелые сочные фрукты, и ради такого члена можно было умереть. С проступающими словно тисненый узор венами, он был больше, плотнее, тверже и великолепнее всего того, о чем Глория грезила в мечтах.

Она оказалась права. Кристос Зззионопулос явился живым воплощением сексуальности.

Его также не отягощали всяческие светские условности.

— Эй, если это приятно, так делай, — бормотал он, пока его губы прижимались к ее губам в сумасшествии настойчивого обладания, а его средний палец властно пробрался между ее стройными бедрами и погладил уже набухший клитор.

Она чуть не сошла с ума. Повинуясь инстинкту или руководствуясь опытом, Кристос немедленно и безошибочно обнаружил то потайное местечко, из которого исходили все ее желания, все ее пламя и должным образом ласкал влажную теплую плоть.

Глория содрогнулась от нестерпимой потребности немедленно полностью подчиниться ему.

— О… Господи… Кристос! — воскликнула она, напрягая мускулы таза и обхватывая его руками. — Я хочу, чтобы ты вошел в меня…

— Не надо так чертовски торопиться, — прошептал он, мягко прикусывая мочку ее уха. — Я хочу насладиться тобой… Всей целиком. И я хочу, чтобы ты насладилась мной… Всем целиком.

Так начался этот день открытий. Глория вступила на корабль, чтобы в конце путешествия вновь обрести свою сексуальность.

Постепенно, словно освобождая ее от громоздкой, ненужной одежды, Кристос расправился со всеми ее жеманными запретами и очень скоро заставил молодую женщину есть у него с руки.

Но сначала он съел ее.

Его ищущий язык парализовал Глорию. Она лежала там, словно податливый воск, ноги раскинуты, глаза закрыты, наслаждаясь восхитительными ощущениями, которые он порождал в ней каждым легким щелчком или скользящим движением своего языка.

Нежное прикосновение пальцев, и весь мир уносится от них за тысячу световых лет… Нет никого больше в этом саду земных радостей. Никто не видит, как они сливаются в единое целое, жаждущее только одного — отведать самых изысканных наслаждений, которые только может принести жизнь. Таким — таким! — и был рай, а она никогда об этом не знала.

Все потеряло смысл.

Все перестало существовать.

Глория помнила только об удовольствии, сознавала жадные порывы и определенно понимала лишь одно — у нее больше нет обратной дороги, она перешла эту грань и навсегда, безвозвратно, совершенно пропала.

Забыта страсть к водке. Ее заменило желание куда более неутолимое и страстное — потребность узнать и познакомиться с каждой черточкой, каждым узелком, каждым изгибом и последним квадратным дюймом его великолепного мужского тела.

Подобно акробату, Кристос сделал стойку на одной руке и повернулся в воздухе на 180 градусов. Потом изогнув тело в замечательной длинной дуге над ней, он перенес всю его тяжесть на локти и пальцы ног.

Она почувствовала его теплое дыхание, слегка касающееся ее паха, увидела его бедра высоко над свои лицом. Все поле зрения занимал один розовый твердый предмет, выступающий так настойчиво, так насмешливо из густой кудрявой чащи волос.

И тут Глория поняла, чего он от нее хочет.

— Нет, пожалуйста… — Ее голос звучал слабо. Она отвернула лицо и покачала головой.

«Все, что угодно, кроме этого, — пообещала женщина самой себе, — только не это. Я не могу этого сделать. Я не стану. Я не хочу».

— Прошу тебя, я… я никогда этого не делала…

Кристос негромко рассмеялся.

— Тогда откуда ты знаешь, что тебе не понравится? Ставлю десять против одного, что ты получишь удовольствие.

Глория широко открыла глаза, словно загипнотизированная фаллосом-монстром. Она видела, как он напрягается, подергивается, резко двигается и подскакивает в предвкушении ласки.

— Просто отдайся на волю волн, — мягко посоветовал Кристос, — пусть все произойдет естественно.

Глория глубоко вздохнула. Идея взять в рот мужской член всегда отталкивала ее. Она никогда не могла понять женщин, наслаждающихся таким унизительным, ужасным актом. И вот вам пожалуйста. Она не только думает об этом, но и сама подобная мысль ее прельщает. Почему это так, Глория не смогла бы объяснить, но какая-то часть ее — более сильная, более низменная, более примитивная личность, появившаяся из какого-то удаленного уголка ее существа, — на самом деле хотела это сделать!

Какую-то долю секунды Кристос оставался неподвижным, словно статуя, будто подвешенный в воздухе над ней. Потом он очень медленно двинулся вниз, и ее губы разомкнулись, словно помимо ее воли.

Все ее сомнения в миг улетучились. Ее сексуальность больше не подчинялась ей и не хотела быть покорной. Она стала прожорливой и всепоглощающей, словно превратилась в самостоятельную силу, которую даже сама Глория не могла контролировать.

Ее губы открылись, будто протестуя, но это было «добро пожаловать».

Кристос мягко опустился во влажную пещеру ее рта.

Ей не понадобились понукания. Ее губы немедленно сомкнулись вокруг напряженной упругой плоти, словно вокруг живого существа, чего-то такого, что ей вдруг очень захотелось накормить и обогреть.

Неизвестно откуда появившаяся ненасытность поработила Глорию. Заставила пролиться соки из ее лона, пока Кристос аккуратно продвигался все глубже.

На какое-то долгое, ужасное мгновение у нее появился страх, что она сейчас задохнется. Но потом ощущение прошло, и потрясающий головокружительный водоворот непринужденности захватил ее и унес прочь.

Плоть, плоть, плоть! Она у нее внутри и принадлежит ей и только ей одной. Именно Глория владеет самой сущностью мужского естества и никто, ни единый человек не сможет это украсть!

Потом, словно пчела в поисках нектара, его голова снова нырнула между ее расставленных бедер в поисках средоточия ее женственности.