Джудит Гулд - Вторая любовь

Капитан Френдли постарался успокоить ее.

— Если это может служить утешением, мэм, то его смерть была мгновенной.

«Но так ли это было на самом деле? — только и оставалось гадать Дороти-Энн. — Были ли живы Фредди и экипаж, когда самолет несся вниз, вниз, вниз… Кто знает, сколько долгих миль и сколько времени?»

— Папочка! — выпалил Зак с коротким конвульсивным рыданием. — О-он… он…

Дороти-Энн почувствовала, как ее пронизала страшная боль. Неужели жалостливый крик ребенка разорвет сердце матери?

— Папочка кричал?

— Ох, дорогой мой, — напряженно произнесла Дороти-Энн. Она оглянулась, увидела, как дрожат у мальчика губы, какой болью светятся его огромные глаза, и подумала, правда слишком поздно, что ей следовало встретиться с капитаном Френдли наедине. По крайней мере, она бы смогла уберечь детей от самого страшного удара. Возможно, ей удалось бы даже сообщить им обо всем как-то помягче.

Но разве существовала такая возможность?

— Он кричал? — с вызовом повторял Зак. — Он кричал?

Дороти-Энн протянула руку, обняла его, прижала встревоженное, слишком возбужденное личико к своей груди и стала укачивать.

— Я уверена, что папочке некогда было кричать, — успокоила она. — Верно, капитан?

Молодая женщина повернула голову и с мольбой взглянула на координатора.

— Д-да, — хрипло отозвался Френдли. — Все произошло так быстро, что он не мог кричать… Мистер Кентвелл даже не понял, что произошло.

Дороти-Энн благодарно кивнула, ее глаза сверкали от сдерживаемых слез.

Капитан Френдли быстро отвернулся, не в силах дольше выдержать ее взгляд.

Он знает. Он знает, что они были еще живы, когда самолет рухнул вниз.

Ужас, царивший в самолете, не поддается пониманию.

В миле 5280 футов. Если предмет падает со скоростью двадцать футов в секунду, то это дает нам две минуты и две секунды невыразимого ужаса.

Время, которое невозможно представить.

Женщина похолодела. Ей по-прежнему хотелось сбросить сдержанность и завыть, но она боролась с собой, не желая делить свое горе с посторонним.

Собравшись с силами, Дороти-Энн произнесла:

— Я понимаю, насколько сложными и неблагодарными оказались эти поиски, капитан. Мне жаль, что я причинила вам столько хлопот.

— Никакого беспокойства, мэм.

— И я вела себя непростительно. Могу я вам предложить выпить? Кофе или чай? Может быть, что-нибудь покрепче?

Капитан покачал головой.

— Нет, мэм, но все равно спасибо. Если я могу…

— С нами все будет отлично, капитан.

— Что ж… если вы в этом уверены, — мужчина колебался.

— Да.

— Ладно, тогда мне пора отправляться, мэм. Примите мои самые искренние соболезнования.

— Спасибо, капитан. И благодарю вас за то, что вы пришли.

Френдли неловко потоптался на месте, пытаясь придумать, что бы еще сказать, но ничего не получилось.

— До свидания, миссис Кентвелл, — попрощался он.

— До свидания, капитан Френдли. Вы очень милый человек.

Все еще прижимая младшего сына к груди, Дороти-Энн смотрела, как миссис Планкетт провожает координатора. Только когда мужчина вышел, все они — Дороти-Энн, Венеция, дети — инстинктивно кинулись друг к друг в объятия, отчаянно сжимая руки.

И только тогда распахнулись шлюзы, и их печаль хлынула наружу.

Все официально. Фредди мертв.

Серое небо. Пронизывающий ветер. В воздухе висят капли дождя.

Кристос Зззионопулос выскочил из автобуса на Джексон, пересек Ван-Несс и начал взбираться на холм. Он намеренно не доехал два квартала до Бродвея, из простой предосторожности на тот случай, если Глория Уинслоу невзначай проедет мимо. Это ее «царство», и будет лучше, если она его не увидит и не заподозрит, что парень здесь крутится ради того, чтобы оценить ее состояние. Чем Кристос собственно и занимался. Но зачем рисковать без необходимости?

Действительно, зачем?

Тем не менее, его гнала необходимость, а не любопытство. Увидеть дом, где живет женщина, нужно для того, чтобы удостовериться, что она настоящая Маккой. Он усвоил этот суровый урок в Майами, когда оказался на нулях благодаря некоей Марифе — испанке с большими грудями и синим автомобилем «роллс корниш».

Их отношения закончились однажды утром, когда парень проснулся и обнаружил, что дамочка сбежала, прихватив его золотой «Ролекс» и десять тысяч долларов наличными.

Вот и угадай, кто кого надувает.

Проверка номеров машины привела к хозяйке Марифе, разведенной из Палм-Бич, по возвращении из Европы обнаружившей, что столовое серебро пропало, ее «корниш» разбит, а служанка сбежала.

К убыткам добавьте еще и оскорбление. Он-то нацелился на наследницу, а кончил тем, что завел роман с долбаной прислугой!

Хуже того, она обчистила его полностью. До донышка. Кристос все еще приходил в себя после такой потери. Словно Марифе заколдовала его. Может быть, этим и объясняется тот факт, что с того времени его жизнь покатилась под уклон.

Потому что, чтобы делать деньги, нужны деньги, черт возьми! Без какой-то суммы наличными все его начинания немедленно вызывали подозрение.

Леди, к которым он примерялся, не клюнули на него. Они чуяли отчаяние за милю.

Потом ему нанесли последний удар. В полночь явился сутенер.

Кристос решил, что пора сменить сценарий, и автостопом отправился на запад, познакомившись с Эмбер по дороге и взяв ее с собой. Пункт их назначения — солнечная Южная Калифорния. Тем не менее, попутка на берег залива и некоторая нехватка наличности вынудили их сделать незапланированную остановку.

Вот так они и оказались здесь. В туманной, холодной Северной Калифорнии. И едва сводили концы с концами.

На сегодняшний момент незапланированная остановка затянулась уже на полгода.

И вдруг вчера — просвет! Кристос нашел богатенькую даму, или вернее, она на него наткнулась. И что самое забавное, все его инстинкты подсказывали ему, что он подцепил такую, у которой денег куры не клюют.

Может быть, удача снова повернулась к нему лицом. И как вовремя!

Но обжегшись на молоке, дуют и на воду. После Марифе Кристос перестал оценивать людей по внешнему виду. Вот почему он отправился в городскую ратушу, где все как следует разузнал.

Раздобыть адрес труда не составило. Его, как и фамилию Глории, он узнал из ее водительских прав, пока она была в туалете.

Кристос выяснил, что собственность принадлежит не Глории, а какой-то Алтее Магдалене Неверленд Уинслоу, но это его не смутило. Во всяком случае, денежки в семье Уинслоу.

И все-таки, в его интересах было выяснить, каковы запасы самой Глории.

Кристос продолжал идти. Франклин, Гоуг, Октавия… Уэбстер, Филлмор, Стейнер.

«Черт побери!» — выругался он про себя. Парень знал, что тихоокеанские высоты кичливы, но чем дальше на запад он шел, тем больше становились великолепные дома! Кристос и представить себе не мог размеры этих дворцов!