Милена Иванова - Женщина на грани...

Я устало улыбнулась:

— Как быстро тебя выучили испанским законам, Винни. Я ухожу. И ты не сможешь мне помешать. Уволишь меня без расчета? Оставь мою зарплату за две недели себе или подари ее Борхе, которого ты должен был бы гнать из компании в шею, как прибавку к жалованью. Будет чем поощрить его за сверхурочные, которые он тебе отработает в избытке в мое отсутствие.

Складывая в коробку свои личные вещи и канцелярские принадлежности, я уязвленно думала о том, что истории, в которых зло получает по заслугам, встречаются только в кино. Мир, каким был, таким и остался. А еще ведут какие-то речи о каком-то равенстве полов! Мужчина и женщина равны? У меня желудок сжался от боли и вечной несправедливости. Из глаз чуть не брызнули слезы. Мне стоило титанических усилий удержать их. Винить себя саму во всем происшедшем, может быть, было и верно, но абсолютно непродуктивно в данном случае. Несправедливость царила в мире со времен грехопадения, просто на этот раз пуля попала в меня. Ну вот, теперь полюбуйся, красавица моя, что ты сделала со своей жизнью. Ситуация с работой не пугала меня нисколько, я была совершенно уверена, что найду интересное место, и найду быстро. В определенной степени я чувствовала даже облегчение, хотя бы по той простой причине, что больше никогда в жизни мне не придется видеть отвратительную самовлюбленную физиономию Борхи.

В итоге я решила, что ни за что не опущусь до уровня этих бесперспективных посредственностей, Винсента и Борхи, и буду вести себя как настоящий профессионал. Я вкратце доложила Винсенту о состоянии дел на вверенном мне участке работы. Сдала ему всю соответствующую документацию, все пакеты документов в безупречном виде, составила памятку, или руководство к работе на занимаемой мной должности, которое заставила его подписать. Хотя его и коробило от таких крайностей в ведении дел, он подписал все представленные мной бумаги безоговорочно.

По дороге домой я пришла к несколько неожиданному заключению: единственное, чего мне в этот момент хотелось больше всего на свете, это просто отдохнуть. Поехать в какое-нибудь по-настоящему теплое место, где есть солнце, много солнца, море, пляжи, пальмы и тропические коктейли. Последний чек от американцев меня удивил. Они были великодушно щедры: не то хотели избежать ненужных проблем со мной в будущем, не то пытались отмыть себе таким образом совесть, которой им так катастрофически не хватало.

Через два дня я лежала на пляже в Тенерифе. Я нежилась под ярким солнышком, океанский прибой ласково шумел у моих ног, экзотический коктейль аппетитно благоухал у меня в руке. Я наслаждалась, как ребенок.

Как-то в воскресенье вечером я, как обычно, стояла в очереди за билетами, разглядывая афиши и пытаясь решить, на какой фильм лучше пойти. Вдруг кто-то тихонечко похлопал меня сзади по плечу. Я обернулась и увидела Пепе. Он приветливо улыбался, было видно, что парень искренне рад меня видеть.

— Какие люди! Здравствуйте, я ваша тетя! Привет, подружка, как я рад тебя видеть.

— Пепе, дружок, какими судьбами?! Вот так сюрприз! Как у тебя дела? Куда ты сейчас?

Пока мы стояли в очереди, Пепе рассказал мне, что американский холдинг закрыл испанский филиал. Но перед этим моего горячо любимого Борху в буквальном смысле вышвырнули за дверь. Его наконец-то уличили в грязных делишках: оказывается, помимо всего прочего, он еще платил своей жене зарплату за счет фирмы — естественно, за работу, которую никто не выполнял.

Мы с Пепе обменялись телефонами и договорились созвониться, чтобы как-нибудь встретиться и где-нибудь посидеть.

Я была не права: у моей истории оказался счастливый конец — зло было наказано, а справедливость восторжествовала.

Что ни говори, а появление Интернета перевернуло всю нашу жизнь. И во всем мире, и в Испании в том числе. Мадрид тем более не остался в стороне. Вместо того чтобы оставаться настоящим народным городом, с устоявшимися традициями, где каждый день жизнь замирает с двух часов пополудни до четырех вечера, городом чистых испанских кровей, исконным, истинным, по-хорошему консервативным, с правильным языком и самобытной культурой, городом, откуда в августе исчезает весь народ, разъезжаясь по виллам, дачам, особнякам, элитным или диким пляжам, — увы, вместо всего этого за несколько последних десятилетий Мадрид с точностью до наоборот превратился в обычный современный среднеевропейский город, почти такой же, как любой другой, например бельгийский или голландский, ничем не хуже, но и ничем особенно не лучше. Однако и в этом современном Мадриде была своя необъяснимая притягательность. С каждым днем в городе все легче и легче удавалось найти какой-нибудь уютный национальный ресторанчик с изысканной экзотической кухней. Вбирая в себя атмосферу все новых и новых стран, объединяя ее, город становился гостеприимнее, мощнее и могущественнее. Несмотря на то, что собачьи какашки по-прежнему украшали собой все самые главные достопримечательности города, не стесняясь центральных улиц, не менее горделиво, чем сеньориты сомнительной репутации со своими представительными «менеджерами» с улицы Монтера. Зато, словно в качестве компенсации, живописные, издавна излюбленные столичными жителями кварталы и уголки города, как, впрочем, и самые дикие, нежилые и лишенные цивилизации, превратились в популярные зоны туризма и отдыха. Раз уж разговор зашел о туристах, стоит сказать, что те, кто бывал в Мадриде годах в восьмидесятых, теперь бы точно не узнали ни площади Испании, ни районов Маласаньи и Чуэки, потому что как публика, так и ритмы жизни здесь изменились совершенно, как говорится, до неузнаваемости.

Вот и нынче, в первое лето второго тысячелетия, городская мода, точно неверная невеста, повернулась спиной к своим вчерашним фаворитам: сдержанному черному и серому, скромным, простым и без излишеств, — и, смешав все карты, вернула кричащие, яркие цвета, легкие, воздушные ткани, соблазнительные туфли на высоких каблуках, платья и изобилие дешевой бижутерии в стиле «китч». И я, как и все в это лето, позволила себе пойти у моды на поводу. Но единственное, с чем мне не удавалось справиться никакими средствами, был мой вес, заставлявший меня каждый год обновлять гардероб и покупать одежду на размер больше. Дело дошло до того, что я совсем перестала смотреться в зеркало, потому что то, что я там видела, погружало меня в глубокую депрессию, мешающую работать. Я завидовала женщинам, про которых говорили: да ее как будто время не берет. Но не поймите меня неправильно, это ни в коем случае не сетование на свое положение, потому что ни за какие коврижки я не согласилась бы снова иметь подбитые ветром мозги и незрелость себя двадцатилетней. Просто я констатировала факт, что в моем возрасте накопилось уже очень много вещей, которых не вернуть никогда. Прощай, лицо юной цветущей розы после бессонной ночи, прощайте, пирушки с гулянками и сексуальные мини-платьица, прощайте, легкие знакомства и случайные связи с двадцатилетними молодцами, прощай, дорогое и милое сердцу «сеньорита» — добро пожаловать, основательное «сеньора». В конце концов, все мы одинаково подвержены безудержному бегу времени. Единственное утешение, что ни у кого нет рецепта против его действия, не только у меня одной. С каждым годом я все больше и больше начинала ценить любимую поговорку своего отца: «Кто не родился, тот и не состарился, но кто не состарился — тот умер молодым!»