Изабел Уолф - Дело в стиле винтаж

Положив трубку, я почувствовала уверенность, что в университете кто-то должен знать Мириам. Возможно, потребуется всего несколько телефонных звонков. Они с Моник могли быть в Аушвице в одно и то же время, общаться друг с другом и в лагере, и потом — если только для Моник существовало это «потом».

Потребность выяснить ее судьбу вернулась ко мне с новой силой. Пожалуй, это называется одержимостью. Случай занес меня в Рошемар. Теперь он снова подвел меня к Моник с помощью концертной программки, пролежавшей в маленькой белой сумочке тридцать пять лет. Я не могла избавиться от ощущения, будто меня вели к ней, и непроизвольно задрожала.

— С вами все в порядке, Фиби? — послышался голос Анни. — Вы сегодня немного взволнованы.

— Все хорошо, Анни, спасибо. — Мне очень хотелось рассказать ей о своей находке. — Все хорошо. — Я попыталась отвлечься, просматривая запросы на сайте. Было пять часов вечера — прошел час с тех пор, как я говорила с Кэрол.

Звякнул колокольчик над дверью, и на пороге появилась Кэти в школьной форме.

— В «Стандард» есть ваша фотография, совершенно замечательная! — воскликнула Анни.

— Прекрасная реклама для магазина, — добавила я. — Спасибо вам.

— Это самое меньшее, что я могла сделать, — к тому же я сказала чистую правду. — Кэти достала из рюкзака пакет. — Хочу вернуть вам это. — Она вынула аккуратно свернутую желтую накидку.

— Оставьте ее себе, — разрешила я, пребывая в некоторой эйфории из-за событий последнего часа. — Носите с радостью.

— Правда? — удивилась Кэти. — Ну… спасибо вам еще раз. Вы просто моя крестная фея…

— А как прошел бал? — поинтересовалась Анни.

— Прекрасно. За исключением одного момента. — Кэти скорчила гримаску. — Я умудрилась испортить чье-то платье.

— Как это произошло? — заинтересовалась я.

— На самом деле это не моя вина, — уныло ответила Кэти. — Я поднималась по лестнице следом за одной девушкой — на ней было потрясающее шелковое платье с шифоновым шлейфом, — но она неожиданно остановилась как вкопанная, чтобы поговорить с кем-то, и я, должно быть, наступила ей на подол, поскольку, когда она шагнула вперед, раздался звук рвущейся ткани.

— Упс! — сказала Анни.

— Я была в ужасе, но не успела извиниться, как она начала кричать на меня. — Внутри у меня все сжалось. — Она кричала, что это платье из последней коллекции Кристиана Лакруа, что оно стоило ее папе три с половиной тысячи фунтов и я должна заплатить за ремонт, если его вообще можно отремонтировать.

— Уверена в этом! — Я не собиралась признаваться, что знаю владелицу наряда, своими глазами видела нанесенный ему ущерб — Майлз показал мне платье — и сама смогу починить его.

Кэти поджала губы.

— Затем она утопала прочь, и мне удалось остаток вечера не попадаться ей на глаза. Но за исключением этого эпизода все было сказочно — так что спасибо вам, Фиби. Я как-нибудь забегу — люблю смотреть на одежду. Может, даже смогу вам помочь.

— Каким же образом?

— Если вам понадобится еще одна пара рук, просто позвоните. — Она написала на клочке бумаги номер своего мобильного и дала его мне.

— Ловлю вас на слове, — улыбнулась я.

— Уже почти половина шестого, — заметила Анни. — Я начну подсчитывать выручку?

— Будьте добры, и переверните, пожалуйста, табличку. — Зазвонил телефон. — Я возьму трубку в офисе. — Я закрыла за собой дверь и взволнованно произнесла: — «Деревенский винтаж».

— Говорит Кэрол из университета Торонто, музыкальный факультет. Это Фиби?

Мой пульс участился.

— Да. Спасибо, что перезвонили.

— У меня есть информация о миссис Липецки. Мне сказали, что она не работает здесь с конца восьмидесятых. Но один человек на факультете поддерживает с ней близкие отношения — это ее бывший ученик Люк Крамер. Но сейчас он в отпуске по уходу за ребенком.

У меня упало сердце.

— Он отвечает на звонки?

— Нет. Просил его не беспокоить. — Я разочарованно вздохнула. — Но если мистер Крамер вдруг позвонит, я сообщу ему о вас. А пока, боюсь, вам остается только ждать. Он выйдет на работу в понедельник.

— А больше никто?..

— К сожалению, нет. Как я сказала, остается только ждать.

На следующее утро, направляясь в «Оксфам» с ненужными сумочками, я ругала себя за то, что не осмотрела их сразу. Тогда я не упустила бы Люка Крамера. Теперь придется терпеть целую неделю.

— Привет, Фиби! — Джоан опустила экземпляр «Черного и зеленого». — Вы нам что-то принесли?

— Да. Несколько не слишком привлекательных сумочек.

— «Готовы для второй любви», — произнесла она, принимая пакеты. — Теперь мы говорим именно так, а не «секонд-хенд». «Готовы для второй любви», полагаю, лучше, чем «бросовые», верно? Вам все еще нужны «молнии» и пуговицы?

— Будьте добры.

Джоан пошарила под прилавком и достала дюжину металлических «молний» различных цветов и большую банку с самыми разными пуговицами, в том числе в форме аэропланов, плюшевых медвежат и божьих коровок — они напомнили мне о кардиганах, которые мама вязала, когда я была маленькой.

— Вы пропустили в четверг хороший фильм, — сказала Джоан. — С вас четыре с половиной фунта. — Я открыла сумочку. — «Ки-Ларго» сорок восьмого года с Богартом и Бэколлом — это черная мелодрама: вернувшийся с войны ветеран сражается с гангстерами на Флорида-Кис. А потом мы отлично поговорили, вспомнив, конечно, «Иметь и не иметь», где так хорошо передано послевоенное отчаяние. Думаю, Дэн надеялся, что вы придете, — добавила Джоан, когда я протянула ей десятифунтовую купюру.

— Приду в следующий раз. У меня… было ужасно много дел.

— У Дэна тоже. Его газета спонсирует киоск с хотдогами, который будет работать во время фейерверка в субботу, и ему нужно добыть сорок тысяч сосисок. Вы придете?

— Да, собираюсь.

Джоан положила «Черное и зеленое» на прилавок. На первой странице была статья о фейерверке, а на второй сообщалось, что тираж газеты достиг двадцати тысяч экземпляров — то есть увеличился вдвое с начала выпуска. Я была счастлива, что приложила к этому руку, хотя и косвенным образом — ведь «Черное и зеленое» оказала мне реальную помощь. Если бы не интервью Дэна, я бы не встретилась с миссис Белл, а ее дружба открыла для меня что-то… значительное. Не знаю, что именно. Я просто чувствовала какой-то постоянный настойчивый зов.

В пятницу вечером я пошла навестить ее. Она выглядела болезненно хрупкой и держала руку на раздувшемся животе, словно защищая его.

— Как прошла неделя, Фиби? — спросила миссис Белл. Ее голос стал заметно слабее. В саду с деревьев падали листья. Плакучая ива пожелтела.

— Она оказалась интересной, — ответила я, но ничего не рассказала ей о программке. Миссис Белл нуждалась в покое.