Маурин Ли - Счастливый билет

— Аборт, доктор, — с неодобрением сказала она.

— Отправьте ее домой, — распорядился заведующий. — К нам привозят раненых, пострадавших не по своей вине, и эти кровати нужны им в первую очередь.

Вот так и вышло, что в тот же день после обеда карета «скорой помощи» отвезла Лиззи обратно на Чосер-стрит.

Китти разволновалась, когда к дому подъехал казенный автомобиль. Невзирая на холод, поглазеть на необычное событие сбежались несколько соседей. Китти помогла дочери войти в дом и обняла ее. Она до сих пор не знала толком, что с ней произошло. Миссис Гарретт обронила что-то невнятное насчет кровотечения и пообещала заглянуть к Китти «до того, как Лиззи вернется домой», рассчитывая, что девушка проведет в больнице как минимум неделю, как и должно было быть, потому что бедняжка едва стояла на ногах и явно страдала от сильной боли.

Ужасная мысль, которая время от времени пыталась пробиться в сознание Китти, вновь дала о себе знать, но женщина усилием воли отогнала ее прочь. Она не могла думать об этом. Просто не могла. Китти даже не могла заставить себя спросить у дочери, что случилось. Позже Тереза Гарретт расскажет ей обо всем.

А сейчас в первую очередь следовало подумать о том, как устроить Лиззи с наибольшим комфортом. Девочка была бледной и слабой, не могла даже сесть самостоятельно и сейчас держалась за перила, чтобы не упасть.

— Я не смогу подняться по ступенькам, мам. У меня колени подгибаются.

Лиззи смотрела в пол, избегая взгляда Китти.

— Ложись сегодня со мной, Лиззи, родная моя, пока тебе не станет лучше, да?

— Да, мам.

— Хочешь прилечь прямо сейчас, девочка моя?

— Хорошо, мам.

Господи милосердный! Лиззи едва передвигалась. Она доковыляла до гостиной, где Китти помогла ей сесть на кровать, а потом подняла и уложила ее ноги поверх покрывала, и все это время Лиззи морщилась от боли, хотя ни разу не вскрикнула и не заплакала.

Том О’Брайен ввалился в дом. После рабочего дня он весь взмок, и его одежда пропахла потом. Он принес с собой резкий запах оливкового масла, которое разгружал с обеда до самого вечера.

С годами брюхо Тома приобрело поистине устрашающие размеры. Сейчас оно выпирало настолько сильно, что совершенно похоронило под собой пояс брюк. Черты лица Тома огрубели до такой степени, что Китти иногда казалось, будто он утратил всякое сходство с симпатичным озорным фермером из графства Корк, который предложил ей руку и сердце двадцать лет назад — хотя сейчас ей казалось, что с тех пор прошло уже сто двадцать лет.

Стоило Тому переступить порог, как пелена мрака и уныния накрыла дом и всех его обитателей, и развеется она не раньше, чем он отправится в паб после чая. Никто из детей не заговорил с ним. Такого не случалось еще ни разу. Они словно растворились в воздухе. Кое-кто забился в угол, кто-то сбежал в гости к друзьям. Тони и Крис ушли в кино.

После того как Том съел матросское рагу [11] Матросское рагу — мясо, тушенное с овощами и галетами. , Китти поставила перед ним кружку с чаем и сообщила:

— Лиззи вернулась домой.

Том вздрогнул.

— И где же она?

Ему ужасно недоставало Лиззи прошлой ночью, а от своей дуры-жены он так и не смог добиться ответа на вопрос, что же с ней случилось и почему ее увезли в больницу.

— Она в гостиной. Ее выписали раньше времени. На Стэнли-роуд произошла авария, там опрокинулся трамвай, и им понадобились свободные места.

Китти ни словом не обмолвилась о том, что к ней должна была зайти Тереза Гарретт, чтобы поговорить о Лиззи, потому что Том терпеть не мог повитуху и упоминание о ней привело бы его в ярость. Женщина решила, что нечего тревожиться заранее и что она скажет ему об этом, когда придет время.

Лиззи! Внизу! Весь долгий вечер эта мысль не давала Тому покоя, пока он сидел в пабе и поглощал кружку за кружкой пенного пива. И что же, она останется там навсегда, подобно Китти? Мальчишки-близнецы — Том не мог вспомнить, как их зовут, — переселились наверх, в спальню, с тех самых пор, как их старших братьев призвали на службу. Китти вот уже много месяцев спала одна, так что места для Лиззи было достаточно.

Мозг Тома, наполовину разложившийся от тысяч кружек пива, выпитых им за много лет, охватило смятение. Его маленькую Лиззи отняли у него, она стала недосягаемой — единственная из его детей, кого он любил. А потом случилось нечто невообразимое. Глаза Тома наполнились слезами, и он весь вечер хранил угрюмое молчание. Его приятели не на шутку забеспокоились: что же стряслось с Томом О’Брайеном? Обычно он был душой их компании, отпускал грязные шуточки, рассказывал сальные анекдоты и распевал патриотические ирландские песни.

После закрытия паба Том потащился домой. Тротуары покрывала слякоть, которая к ночи начала подмерзать, и, нетвердой походкой сворачивая за угол, Том поскользнулся и растянулся во весь рост. Он грязно выругался во весь голос. Но, несмотря на то, что его телу было холодно, а одежда промокла насквозь, в душе у него бушевала пламенная ярость.

Что за поганая жизнь: возвращаться домой после тяжелого рабочего дня и обильной выпивки! У всех мужчин есть жены, которых они трахают и которым ставят синяки. А он? Он мужчина, настоящий мужчина, полный сил, и ему нужна женщина. Все мужчины нуждаются в женщинах, а он — больше остальных. Это было его право.

Но теперь у него не было ни Китти, ни Лиззи.

Когда Том вошел в дом, там было очень тихо. Он не сделал попытки вести себя тихо, но семья уже привыкла к производимому им шуму и обычно даже не просыпалась.

Полураздетый, Том повалился на кровать. Его охватило прежнее болезненное желание, словно сам процесс укладывания в постель, упругий матрас под ним и скрип пружин означали, что рядом лежит женщина с раздвинутыми ногами, готовая удовлетворить его страсть.

Но рядом никого не было.

В ту ночь один из членов семьи О’Брайенов не спал и слышал, как явился домой Том. Лиззи лежала в гостиной, и внизу живота у нее поселилась такая острая и жгучая боль, что заснуть не было никакой возможности. После того как отец успокоится, она разбудит маму и попросит у нее аспирин, который немного уменьшал ее страдания.

Лиззи услышала, как Том рухнул на кровать, как под его тушей ржавым стоном отозвались пружины, как стукнуло о стену изголовье и скрипнули половицы. Сюда, вниз, в гостиную, расположенную прямо под спальней, звуки сверху доносились громко и отчетливо.

И тут в душу девушки закралось ужасное подозрение.

Еще несколько минут она лежала неподвижно, пытаясь отогнать от себя это предположение, которое постепенно перерастало в уверенность, но тут вдруг сверху донесся приглушенный крик, за которым последовал сдавленный, испуганный стон.