Мари-Бернадетт Дюпюи - Сиротка. В ладонях судьбы

Врач осторожно посмотрел по сторонам и перевел недоверчивый взгляд на Эрмину.

— Что вам нужно? — тихо спросил он.

— Сельский полицейский привез вам раненого. Это мой муж. Умоляю, впустите меня!

Он внимательно вгляделся в ее лицо, словно пытаясь понять, насколько она искренна. Должно быть, она выглядела очень взволнованной, так как он поспешил открыть ей дверь. Эрмина устремилась в тщательно отделанную переднюю. Ее сердце буквально выскакивало из груди, но мозг почему-то отмечал каждую деталь: пол из желтой и черной плитки, зеленые растения в горшках, зеркала в медных рамах, хрустальная люстра…

— Как он? — прошептала она.

Доктор неопределенно пожал плечами. На вид ему было лет пятьдесят, и, будучи ростом ниже Эрмины, он явно страдал от лишнего веса. Но его глаза за стеклами очков светились умом, а лицо было добрым и немного грустным.

— Мне очень жаль, мадам, но ваш муж умирает, — степенно произнес он. — Я вообще не понимаю, как он еще дышит.

Эрмина поняла, что тешила себя напрасными надеждами, и задрожала всем телом. Судьба Тошана оборвется здесь, во Франции, вдали от его родины. Совершенно разбитая, она пыталась сохранить достоинство.

— Доктор, я хочу его видеть, — попросила она едва слышным голосом. — Попрощаться с ним.

— Да, конечно. Но он без сознания.

Эрмина проследовала за ним, почти ничего не видя из-за хлынувших горьких слез. Врач остановился перед дверью, держась за ручку.

— Мадам, я должен вас предупредить: я позвонил в Красный Крест, они скоро приедут. Я не могу рисковать, оставив его у себя.

— Но куда его повезут?

— В больницу в Либурн или Бордо. Если он выдержит переезд, кто знает, может, ему смогут там чем-нибудь помочь. Я получил недостаточно информации по поводу того, что произошло сегодня утром, но знаю, что этот месье ранил полицейского, так как, по всей видимости, помогал еврейской женщине и ее сыну бежать из страны. Уверяю вас, я бы дорого отдал за то, чтобы ваш муж выкарабкался. Он был в Сопротивлении? Вы можете разговаривать со мной без опаски: я — член подпольной организации.

Ей было страшно, но она молча кивнула, завороженно глядя на дверь и дрожа от нетерпения. Наконец доктор открыл ее.

— Входите. Мне очень жаль, мадам…

У него было к ней много вопросов, но сейчас не лучший момент их задавать. Он отметил ее особый акцент и понял, что она иностранка. Эрмина не замечала ничего вокруг. Она видела только своего мужа, лежащего на осмотровом столе, такого бледного, что она даже засомневалась, он ли это. Его полуобнаженное тело — плечи, руки, торс — показалось ей словно вылепленным из воска. При виде промытых ран, окруженных красными пятнами, она содрогнулась.

— Тошан, — тихо позвала она. — О нет, Тошан! Боже мой, я наконец-то тебя нашла, а ты умираешь!

Она подошла ближе, не сводя глаз с безучастного лица того, кто был ее великой любовью. Склонившись над ним, она заметила, что в уголках его губ выступила розовая пена. Подошел врач.

— Одна пуля прошла насквозь, сломав кость в ключице. Две другие пули попали в легкие. Операция была бы возможной, не будь он так слаб. Это просто чудо, что он до сих пор жив.

— Прошу вас, доктор! Ради Бога, сделайте ему операцию! Он не выдержит дорогу, вы это знаете. Он мой муж. У нас трое деток. Почему вы не пытаетесь сами его прооперировать?

— Я не хирург, и в любом случае у меня нет необходимых инструментов. Прошу вас, мадам, возьмите себя в руки. Попрощайтесь с ним, возможно, он вас услышит. И даже если он вас не слышит, это важно для вас обоих. Я вас оставлю.

С этими словами он вышел из комнаты. Эрмина нерешительно провела по лбу Тошана кончиками пальцев. Она все еще не могла до конца поверить, что это ее муж, из-за его непривычной неподвижности, закрытых в преддверии неминуемой агонии глаз, застывшего сурового лица.

— Любимый мой, нежный мой, — прошептала она дрожащим от рыданий голосом, — тебе причинили столько боли! Ты хотел сражаться и отдал свою жизнь, такую драгоценную жизнь. Это несправедливо, ужасно! Что я скажу трем твоим детям, которые тебя боготворят?

Ее охватило сильное чувство обиды на этого мужчину, погруженного в пугающее оцепенение.

— Ты обязан был беречь себя ради нас! Тебе не следовало идти добровольцем в армию! Ведь ты знал, что можешь умереть и больше никогда не вернуться к своим близким! О! Господь всемогущий! Спаси его, верни его нам!

Раздираемая бессильной яростью и неизмеримым горем, Эрмина поцеловала своего мужа в губы. Она ощутила его едва заметное дыхание, показавшееся ей великим даром, ответом на ее мольбу.

— Тошан, борись за свою жизнь, цепляйся за нее! — внезапно воскликнула она. — Вернись к нам! Я хочу, чтобы ты снова увидел свой лес, песчаные берега Перибонки. Хочу, чтобы ты повел своих дочерей под венец, когда они будут выходить замуж, хочу, чтобы ты передал Мукки все тайны природы и древние легенды народа монтанье. Тошан, ты не можешь меня оставить так рано! Я твоя жена, твоя любимая женушка-ракушка и хочу прожить с тобой всю жизнь, состариться и умереть раньше тебя.

Она рыдала, не переставая гладить его и целовать. Всей своей душой она взывала к чуду.

— Господи, Господи, умоляю, сжалься! Ради Мукки, Лоранс и Нутты, — хотя бы ради наших детей… Пожалуйста!

Но Бог казался глухим к ее мольбам, и Тошан по-прежнему не подавал признаков жизни. Дверь открылась, в комнату вошла медсестра в белом халате с повязкой Красного Креста. Ее сопровождал довольно молодой человек, тоже в белом халате. За ними следовал доктор Мелиссье.

— Мадам, машина «скорой помощи» стоит возле дома, нужно действовать быстро. Сельский полицейский сильно рисковал, ослушавшись приказа.

— Я поеду с ним! — воскликнула она. — Скажите, это возможно? Я должна быть с ним до самого конца! Я его жена.

— Да, разумеется, — ответила медсестра. — Мы выдадим вам халат. В случае проверки это вызовет меньше подозрений.

Этот короткий ответ как нельзя лучше отражал атмосферу постоянного страха, напряжения и осторожности, в которой жили те, кто противостоял нацистам и сторонникам режима Виши.

— Я вам безумно благодарна!

— У нас нет времени на обмен любезностями, — отрезал врач Красного Креста, уже накрывавший Тошана коричневым одеялом.

Внезапно Эрмина вспомнила об Октаве и Жанине. Ее друзья наверняка ждали ее у семейного пансиона. Она с обезумевшим от горя лицом повернулась к доктору Мелиссье.

— Мне нужно непременно предупредить людей, которые привезли меня сюда, в Монпон. Я быстро сбегаю к мадам Мерло и вернусь. Это займет всего пару минут.

— Поторопитесь, — ответила медсестра.

Эрмина бросилась на улицу, прижав сумку к животу, чтобы было удобнее бежать. Она поспешно спустилась вниз по пустынной улочке, собираясь уже свернуть на улицу, ведущую к пансиону мадам Мерло, когда услышала голоса, заставившие ее замедлить шаг. До нее донесся звук мотора автомобиля и душераздирающие женские крики.