Гарольд Роббинс - Властелины удачи

Прибыл президент Фульхенсио Батиста. По пути к своему столику приветственно помахал рукой Мейеру Лански, но, увидев Бата, поспешил к нему.

— Sbrino! Jonas Enrique Raul! Bienvenidos! [42] Племянник! Джонас Энрике Рауль! Добро пожаловать! ( исп. ).

— Puedo presentar a la Senorita Glenda Grayson [43] Позвольте представить вам синьориту Гленду Грейсон ( исп. ). .

— Es una muchacha bonita [44] Какая красавица ( исп. ). ,— Батиста улыбнулся. — Es esta su hija [45] Она твоя протеже? ( исп. ). ?

Гленда не поняла ни слова, на ее лице отражалось недоумение.

— Очень рад нашей встрече, мисс Грейсон, — Батиста перешел на английский. — Ваше имя мне хорошо знакомо. В Гаване мы смотрим американское телевидение. Знаете, Мейер, я бы посоветовал вам организовать выступление мисс Грейсон в «Ривьере».

— Я собирался сегодня же поговорить с ней об этом, — ответил Лански.

На открытие отеля Лански пригласил Джинджер Роджерс.

Он рассказал о достигнутой договоренности с Эбботтом и Костелло. Шли переговоры и с другими звездами. Так что он, Лански, будет счастлив, если мисс Грейсон сможет выкроить время для выступлений в «Ривьере».

По окончании шоу Гленда сказала Лански, что, возвратившись в Штаты, первым делом попросит своего агента связаться с ним. Ни в одном ночном клубе она не видела такой хорошей сцены.

Лански сиял, как медный таз, провожая Бата и Гленду из концертного зала в их «люкс». Официанты катили за ними тележки с шампанским, икрой, салатом из лобстеров, кофе, крекерами. С ними пошел также Синеглазый Джимми, который и не пытался скрыть своего восхищения Глендой.

— Видите? — сказал Лански Бату. — Вот так и должно работать казино.

Бат кивнул:

— И вы хотите, чтобы мы вложили сюда деньги, не так ли?

Лански заулыбался:

— Только в том случае, если убедитесь, что они принесут немалую прибыль. Я прошу вас инвестировать, а не выбрасывать деньги на краткосрочные спекуляции.

— Мейер… — обратился к нему Бат. — Давайте выйдем на балкон. Я хочу с вами поговорить.

С балкона, с высоты двадцатого этажа, им открылся прекрасный вид на Флоридский пролив («Можно увидеть Америку», — прокомментировал Лански) и часть Гаваны. Город сиял огнями. Президент Батиста пригласил на Кубу весь мир. Здесь их ждал нескончаемый праздник: честная игра в казино, роскошные отели, великолепные шоу, превосходная еда, молоденькие, но многоопытные проститутки, музыка, танцы, всевозможные развлечения. (В некоем салоне мужчина по прозвищу Гигант выкладывал в ряд двенадцать серебряных долларов, а затем накрывал их все своим членом.) Чувствовалось, что ночная жизнь в самом разгаре. Улицы, запруженные автомобилями, музыка, наполняющая теплый, пропитанный тропическими ароматами воздух, смех.

— Мейер…

И тут издалека донеслась автоматная очередь.

— Вы знаете, что это, Мейер?

— Полиция. Они слишком часто нажимают на спусковой крючок, хотя стреляют почти всегда в воздух.

Бат покачал головой:

— Нет, это отзвук войны. Гражданской войны. Мятежники окопались в горах. И скоро они спустятся вниз.

Лански отвернулся от Бата. Оглядел город.

— Батиста об этом позаботится. Если он введет в дело армию…

— Армия уже в деле, но она не может разделаться с мятежниками.

Лански глубоко вдохнул:

— Вы хотите сказать, что не будете вкладывать сюда деньги.

— Более того, я советую вам спасти то, что еще возможно, и выйти из игры.

— Да вы сумасшедший. Все, что у меня есть, вложено в «Ривьеру». Вы же все видели сами! Лучший в мире отель-казино… Самый лучший!

— Мейер, я знаю, что могу вам доверять. Вы, наверное, догадываетесь, какие у меня источники информации. Я настоятельно советую вам продать свою долю.

Лански покачал головой:

— Нет, нет. Я профессиональный игрок. Я, конечно, знал, что негоже ставить все на одну карту, но я это сделал. И теперь не имею права сомневаться в своей правоте. Я уверен, что вы ошибаетесь.

— Мне бы тоже этого хотелось.

— Вы испортили мне вечер, — печально вздохнул Лански.

Как только Мейер Лански и Синеглазый Джимми откланялись, Бат погасил в гостиной свет и раздвинул портьеры. Теперь комнату освещали зависшая над океаном луна да оранжевое зарево города. Освещали отлично, при желании можно было и читать.

Он стоял и смотрел на океан, когда почувствовал прижавшуюся к нему сзади Гленду. Протянул руку, коснулся ее, не удивился, обнаружив, что она уже разделась. Когда же Бат повернулся, она, улыбаясь, протянула ему два куска грубой пеньковой веревки.

— Где ты их взяла? — рассмеялся Бат.

— Привезла с собой.

— Хорошо. Повернись.

Она повернулась, завела руки за спину. Одним куском он связал ей запястья. Вторым, пропустив под грудью, накрепко прихватил руки к телу. Гленда прошла в спальню, села на кровать.

— Быстрее, — прошептала она.

Он и так раздевался. Идея принадлежала Гленде. Поначалу Бат не хотел связывать ее, тем более по-настоящему, с узлами, чтобы она не могла развязаться, но Гленда настояла на своем. И ему пришлось признать, что веревка действовала возбуждающе на них обоих.

Со связанными руками она не могла лечь на спину. И они совокуплялись в позе, которая нравилась ей больше всего: она садилась на Бата, выписывая бедрами неистовый танец. Ей это нравилось, как со связанными руками, так и без всякой веревки. В таком положении конец Бата проникал глубже всего, а движением бедер она могла заставить его коснуться самых чувствительных мест. Дважды она теряла равновесие и начинала валиться набок. Он этого ожидал, поскольку такое нередко случалось и раньше, и руками удерживал от падения. Всякий раз она смеялась.

Она закрыла глаза, губы ее изогнулись в довольной улыбке. Движения бедер убыстрялись. Она ахала и постанывала, и он знал, что она достигла вершины блаженства. За первым оргазмом последовали второй и третий.

— Хочешь кончить, дорогой? — прошептала она.

— С удовольствием.

Для устойчивости он сжал руками ее бедра, и она ответила еще более энергичными движениями, загоняя его член все глубже и глубже. Пока сперма мощным потоком не вырвалась из него.

Гленда перелезла через Бата, встала, вернулась в гостиную. Бат, блаженствуя, остался в постели. Гленда локтем откатила сдвижную стеклянную дверь, вышла на балкон, уставилась на океан. В уверенности, что никто ее не видит, в чем Бат очень сомневался. Возможно, она тоже подумала о нескромных взорах, потому что метнулась обратно в комнату.

— Бат?

— Что, крошка? — спросил он с кровати.

Она подошла к двери в спальню.

— Что с нами будет?

— О чем ты?

— Боже ты мой, неужели я должна говорить тебе…

— Я тебя не понимаю, Гленда. — Он скатился с кровати и шагнул к ней, чтобы развязать веревки.