Энн Хэмпсон - Светлый остров

Симон больше ничего не говорил ей о кольцах, и она решила, что его слова ничего не значили и были сказаны лишь потому, что в это время он держал ее за руки.

— Вы… вы ед-дете домой прямо сейчас? — спросила она, запинаясь, не в силах вынести тишину, когда они стояли на берегу под ясным небом, с которого солнце проливало свой свет на очаровательный город Родос. Розы, дягиль и множество других экзотических цветов наполняли теплый воздух благоуханием. На волнах покачивались разноцветные лодки, рядом с ними стояло на якоре несколько величавых яхт и развевающиеся флаги разных стран указывали на гражданство их респектабельных владельцев.

Симон взглянул на нее и заколебался на минуту.

— У меня здесь есть яхта, Эстелла. Я оставлю там этот чемодан, и мы прогуляемся по городу.

— Яхта! — воскликнула она, на какое-то время забыв о всех своих несчастьях. — Одна из этих? — Так значит, они пока не расстанутся! Как прекрасна была каждая лишняя секунда! Слезы навернулись ей на глаза, когда Симон указал ей жестом сверкающее белое судно. Как она могла сказать прощай — навсегда?

— Прекрасно, — выдохнула она. — Какой вы счастливый, Симон! Она вдруг подумала о яхте, на которой ее сестра вскоре проведет отпуск. Конечно, она будет не такая большая, как эта. Симон, наверное, очень богат, если является владельцем такого прекрасного судна.

— Наверное, — признал он с оттенком гордости своим красивым, вибрирующим голосом. — Пойдем, дорогая, и я покажу ее тебе.

Глаза Эллин блеснули. Симон взял ее за руку, и они вместе направились туда, где стояла на якоре яхта. На палубе два человека опускали паруса. Они приветствовали его, а потом с любопытством уставились на спутницу их хозяина, прежде чем продолжить разговор, разумеется, на греческом.

Внутреннее убранство яхты было сказочным, все предметы и мебель были самыми дорогим. Толстые ковры были устланы в салоне и в более маленьких комнатах для отдыха. Маленькие каюты были роскошно обставлены, и каждая была с душем. Эллин не переставала удивляться, думая об Эстелле и о том, как ей повезло провести отпуск на такой яхте.

— Хотите выпить, дорогая? — Они с Эллин были вдвоем в салоне. Он показался ей напряженным, и она не могла не думать, что расставание также очень огорчало и его. Но он был единственный, кто мог что-либо изменить, — все эти мысли проносились в голове Эллин в то время, пока она оглядывалась вокруг. Мужчина, владевший подобной яхтой, не нуждался в такой девушке, как она. Она сказала ему, что хочет выпить, и он протянул ей бокал. Они некоторое время сидели и разговаривали, потом Симон поднялся и извинился, сказав, что вернется через несколько минут.

— Там, на полке, есть несколько английских журналов, — сказал он и вышел.

Она взглянула на дверь, которая закрылась за ним. «Изменилось ли в нем что-то, — думала она, — или мне это только показалось». Она никогда раньше не видела его таким напряженным, так глубоко погруженным в свои мысли, каким он был за мгновение до того, как покинул салон. Через некоторое время она пожала плечами и снова села в кресло, думая, конечно, о расставании, которое приближалось с каждой минутой. Она взглянула на часы. Ей нужно было к трем часам вернуться на «Кассиллию», так что, если Симон останется с ней до отплытия, у них будет еще пять часов.

Прошло пять минут, Эллин выбрала журнал, но оставила его раскрытым на коленях. Десять минут… драгоценные минуты, потраченные впустую. Поднявшись, она подошла к двери, но, постояв около нее несколько секунд, опять вернулась в кресло. Она оказалась бы в глупом положении, если бы вышла искать его. Кроме того, он упомянул журналы, значит, он понимал, что некоторое время будет отсутствовать. Эллин еще раз взглянула на часы… Двенадцать минут… Казалось, прошла вечность с тех пор, как он покинул салон. Она выглянула в окно и увидела лодки, плывущие по спокойному синему морю. Она нахмурилась. Действительно, было очень странно, что Симона так долго нет. Вдруг ее сердце екнуло. Двигатели! Ее пульс начал биться в одном ритме с ними. Эллин быстро встала и бросилась к двери, едва понимая причину своего страха, поскольку полностью доверяла Симону. Через несколько секунд она недоуменно уставилась на ручку двери, не понимая, что произошло. Эллин еще раз толкнула дверь, потом схватилась за ручку двумя руками в безумной попытке открыть дверь. Она не заперта! Нет, она не могла поверить, что Симон запер ее. Просто дверь заклинило, и она закричала, огромными усилиями стараясь сдерживать свой голос:

— Симон! Симон, дверь заклинило!

Что происходит? Он взял ее с собой в плавание — да, именно так. Он не сказал ей об этом, потому что это должно было стать сюрпризом.

— Симон, где ты? — Она повернула голову, одновременно дергая ручку двери, и увидела удаляющуюся гавань и другие яхты. Эллин бросилась от двери к иллюминатору, приложив дрожащую руку к горлу. Что все это значит?

Гавань Мандраки становилась все меньше и меньше. Слезы брызнули из глаз Эллин, она стояла около двери и минут пятнадцать колотила в нее, крича от отчаяния и страха, охватившего ее, — но все было напрасно. В результате ее бесплодных попыток докричаться до кого-либо, ей стало казаться, что она — единственное живое существо на корабле.

Что она сделала? Ее охватила уверенность, что ее одурачили, и она признала, что сама во всем виновата. Знакомство на корабле — и она полностью доверилась ему. Какой дурой она была! Эстелла никогда бы не оказалась в подобной ситуации… Возможно, Эстелла поняла бы, что Симон лишь ждет момента, приглашая ее на яхту. Эллин в изумлении покачала головой. Она все еще не могла привыкнуть к тому, что Симон притворялся. Но в следующий миг ее воображение вышло из-под контроля и расставило все на свои места. Не было нужды притворяться: ее привели сюда лишь с одной целью… и, кстати, почему Симон не вернулся? Как далеко уплывет яхта, прежде чем бросит якорь? Она ведь должна через несколько часов вернуться на борт «Кассиллии». Устав стучать в дверь, Эллин начала пронзительно визжать в надежде привлечь чье-нибудь внимание. Кто были эти два человека на яхте? Но они имели указания, и, очевидно, она не могла рассчитывать на их помощь.

— Что со мной будет? — закричала она, прижав руку к сердцу, как бы желая облегчить дикую, неуправляемую боль. Ее нервы были расстроены; четкое мышление было невозможно. — Допустим, я н-не попаду обратно в-вовремя на корабль, — она села и разразилась рыданиями, закрыв руками лицо. — Какая же я была дура, н-но я никогда н-не думала, что он так поступит со мной. — Эллин едва понимала, что говорит, и наконец она сказала с отчаянной мольбой в голосе, как будто он был вместе с ней в салоне: — Отпусти меня, Симон. Пожалуйста, отпусти меня. Возьми меня назад, в Родос, — ее голос утонул в безнадежной тишине, и снова полились слезы.